– Вставай! – его кто-то схватил за шкирку, встряхивая.
Яр уже не понимал, кто и зачем, он повис на человеке, пытавшемся его поднять. Но и тому не удавалось удержать Яроса. Они вместе скользили, словно на коньках, кружились в странном, убогом танце и, наконец, упали…
– Вставай, сученыш! – холод немного привел его в чувство. Он понял, что гул, раздававшийся кругом, – это не колокольный звон, а голос Грома. – Мы с тобой еще не закончили! Слышишь, сукин сын? Вставай, говорю!
Несколько ударов в бок ботинком. Яр расплылся в улыбке – в жуткой, но честной: то ли удары были слабыми, то ли это так казалось.
– Вставай, урод!
И он поднялся. Медленно, шатаясь, из последних сил посмотрел на Грома, яростное лицо которого закрыло полнеба. Ненавистное лицо.
– Еще раз хоть что-то вякнешь Митяю, я тебя лично покромсаю и скину в Колокшу вслед детишкам-уродцам. Ясно?
Какие странные, длинные слова. Даже удивительно, насколько время может их растягивать… И главное, что все понятно. «Еещеераазз ууу теебеяя…» Ярос почему-то улыбнулся – все это было так чудно и смешно одновременно, что юноша не смог подавить улыбку, за что и получил в солнечное сплетение от Громова, рухнул на землю, не в силах больше подняться, а начальник охраны еще долго лупил безвольное тело ногами.
– Если еще раз… – орал тот во всю силу своих связок. – С Митяем что… Да я… Вот этими руками… Ты понял?!
– Тащите его обратно! – это было последнее, что Ярос услышал прежде, чем погрузился в спасительную тьму.
Глава 6
Испытание
Что за странная штука жизнь? Когда все идет хорошо, ни о чем не задумываешься, ни о чем не мечтаешь, просто берешь от жизни все… И вот тут она бьет. Удар в любом случае будет страшным: погибли близкие, предали друзья или равнодушно бросили люди, когда ты в них очень сильно нуждался. Теперь рядом с тобой только Бог, и не важно, в каком он виде. Это может быть некий символ там, наверху, созданный воображением людей и навязанный тебе их змеиными устами. Или же неизвестный и невидимый собеседник – ты сам, кто правильно и хорошо разговаривает, кто всегда будет с тобой, никогда не бросит и в любом случае поддержит, хоть и шуткой с долей сарказма, ибо больше помочь ему нечем. И ты уже совершенно другой человек, не верящий никому, только Богу – созданному самим или людьми, которые тебя неоднократно обманывали… Но знаете, что? Иногда в таком состоянии встречаешь на своем пути и более наивных людей, которые еще не потеряли той веры, что у тебя давно исчезла. Они не видят подлости других и не могут осознать их испорченности. Только тогда тот Бог, которого ты нашел в одиночестве, исчезает, сменяясь этим светлым человеком и его наивной верой в людей. Вот тогда и исцеляешься. Правильного встретил человека, правильной дорогой пошел. Вот, оказывается, где Бог существует…
И этот самый Бог готовил Яру встречу с такими людьми.
Бойцы Грома отнесли его – больного, грязного и избитого – прямиком в камеру лекаря. Под удивленными взглядами Игоря и Ольги бросили ватное тело на кирпичную крошку грязного пола, потом притащили из жилища парня койку и поставили рядом.
– До востребования, – пробурчал Гром в ответ на вопросительный взгляд лекаря, и охранники воеводы быстренько смылись из подземелья.
Игорь сплюнул на пол, выражая отношение к происходящему. За время далекого путешествия ему с семьей приходилось бывать в нескольких выживших или, по крайней мере, пытающихся это делать, общинах. И в любой из них находились изгои – люди, с которыми обращались, как с тварями, а то и хуже. Он не знал всей доподлинной истории этого противостояния, но был уверен, у медали имелась и другая сторона. Зная Грома и кому он предан, вспоминая недавнюю драку двух юнцов в коридоре, нетрудно догадаться об истинных причинах происходящего. И решить, кто тут волк, а кто – добыча, было не сложнее, чем пример из детского учебника математики. В любом мире, даже в старом – до Великого Трындеца, люди, облеченные властью, не могли сдержать свое упоение силой и безнаказанностью, отчего находили изгоев, а окружающее население закрывало глаза на произвол. Всегда.
– Оль, – обратился он к девушке, та вздрогнула, но все же повернулась в сторону лекаря, – поможешь мне? Надо парню пособить.
Девушка кивнула. Хоть слабость еще держалась в теле и не отпускала, Ольга была готова помочь, так как ничто человеческое ей было не чуждо. Порой человек, побывавший в грязи, больше и лучше понимает страдания других. Бледная кожа, слегка подкрашенная румянцем выздоровления, впалые щеки и глаза, мешки под ними, растрепанные русые волосы, печальный, а иногда – пустой взгляд. Вроде заморыш, но такая красивая… Чувствовалось, что при должном уходе она расцветет и покажет мертвому миру, что невозможно уничтожить цветок. Он все равно расправит лепестки и будет стремиться к солнцу, к жизни.
Они вместе кое-как перетащили бессознательного юношу на койку. Оля осталась рядом, рассматривая Яра, а Игорь отошел к решетке. Девушка в какой-то момент поняла, что знает уже эти черты. Худое лицо, высокие скулы и узкие, полуоткрытые губы. И черную вязаную шапочку, укрывающую голову. Этого человека она увидела первым, когда пришла в себя. И он дрался с другим… Только сейчас лицо юноши было будто неживым, бледность сливалась цветом с серой грязью, растекшейся по лицу. Это вызывало ощущение брезгливости и отвращения, но подергивающиеся сухие и потрескавшиеся губы заставляли девушку чувствовать жалость.
Еще свежи были в памяти бессонные ночи в полной темноте подвала, в ожидании самого страшного зверя, встреченного в жизни, – собственного отца. Сколько она не мылась? Сколько потом стирала, почти сдирала с себя грубой, задубевшей тканью пот и влагу, успевшую засохнуть, но все еще пахшую омерзительной тварью. И сколько она ни мыслила, сколько ни мечтала, что когда-нибудь в этот карикатурный и уродливый дворец принцессы нагрянет принц или, на худой конец, дракон, она и предположить не могла, что кто-то способен приблизиться к ней. К исковерканной и испачканной человеческой душонке, больше похожей на загнанную, плешивую крысу. Но нет: нашелся человек, который в старой халупе разглядел дворец, а в серой мыши – принцессу…
Она повернулась в сторону Игоря: вот, оказывается, какой ты – принц… И девушку не волновал сейчас его возраст, его грубое обветренное лицо, седина в волосах, зачерствевшие руки и скупые слова, в которые превратилась его речь за долгие годы одиночества… Главное, вот он – тот, кто первый за столько времени обратил на нее внимание, и черт с ним, что это был пока единственный человек, с которым она заговорила. Но чувство благодарности, так давно не испытывавшееся девушкой, появилось и росло с каждой секундой. Сейчас же Ольга послушно сидела рядом с койкой юноши и молча ждала, что скажет ей Игорь, разговаривающий с охранником.
– Жора, – тихо проговорил Потемкин. – Можно тебя так называть?
– А меня так и зовут, – осклабился охранник. Зубы – почерневшие местами бревнышки, желтые в черную крапинку, словно осенний лист…
– Но… Тогда Джордж-то откуда?
