– Да с детства, – махнул рукой охранник, но было видно – ему приятно, что его кто-то слушает. – Еще до войны сколько в мафию-то играли. Ужас, как интересно тогда было! Крутым хотел казаться в десять лет, вот всегда и выбирал в игре иностранное прозвище, чтобы выделиться. Выделился… и приклеилось, словно мошка, хер отдерешь. Потом и в шпионов стали играть… а я опять Джордж, нравилось мне. Вот меня за американскую кличку тогда и запытали… Дети, сам понимаешь. Хуже взрослых, злей в сто раз… В общем, на жопе тогда это слово и вырезали, ублюдки. И плевать им, что Джордж – Жора. Георгий. Русский. А как на ту экскурсию по Золотому Кольцу вместе попали двадцать лет-то назад, так тут и остались… Так и кличка моя здесь корни пустила, прижилась… Чего теперь.
– Да уж, – согласился Игорь, начиная понимать, откуда у Жоры появилась столь странная мания: желание узнавать побольше про чужую личную жизнь. Неказистый с виду, униженный, он вряд ли мог нормально общаться с женщинами, боясь, что те увидят странную и позорную надпись на ягодицах. Порой детские страхи и унижения влияют на всю взрослую жизнь. Так у Жоры и случилось, и никаким другим способом не мог он удовлетворять свои потребности, кроме этого похабного способа. – Не сладко, видно. Ну, да ладно. Потом еще поговорим, Жора. Тут помощь парню требуется, сможешь оказать услугу?
– Постараюсь, – кивнул охранник. – Меня сменят на полдня, чтобы поспать, попытаюсь достать, что смогу.
– Сейчас бы воды холодной. Умыть его надо, а то грязно здесь, а он ранен. И вечером бы – горячей…
– Да это не проблема, завтра общая помывка в бане. Сначала дети, бабы, потом мужики. У нас же это… Скважина артезианская, так что хорошая вода, чистая. Вот сразу и обмоетесь все… Отведу, покараулю.
– Жор, да не дотянет он до баньки-то: я один не дотащу, да и помочь некому. Сам видел, как тут с ним. А девушка всего боится, отгородили бы мы ей уголок, да занялась бы своими делами. Нет, если трудно, то конечно…
– Нет-нет, – тут же зачастил Джордж. – Сделаем хоть тазик. Главное – с Лидкой связаться. Да и ночью легче будет. Тут, на кухне, прямой кран, кстати. Нальем, разогреем, помоетесь.
– Отлично, Жора. Просто отлично. А сейчас можно немного холодной?
– Погоди чуть-чуть, – охранник хитро подмигнул, – договоримся. Лидка принесет вам еду скоро, и попросим.
Дородная женщина подплыла к камере через полчаса. Словно крейсер в океане: плавно раскачивая широким тазом и неторопливо кренясь с борта на борт. Большие груди, хоть и ужатые старенькой телогрейкой, выплыли первыми из-за угла, а следом – Лида. Джорджик зарумянился, напрягся, вытянулся в струну – этакий семафор с горящими глазами. Даже дышать стал чаще и шумно, и это не укрылось от глаз наблюдательного лекаря. Если сейчас сделать правильный ход, то Джордж будет на крючке, ведь именно появлению Игоря он был обязан более частым встречам с Лидией. Осталось разыграть партию, где всего лишь две фигуры.
– Ну, куда уставился, ирод красномордый! Открывай, давай!
– Конечно, конечно, Лидочка, – ключики зазвенели, ручонки задрожали, а краска еще больше залила лицо охранника.
– И не смей распускать руки-тоть! Не для тебя мамка растила. Ишь ты, какой! – но от Потемкина не укрылось, что Лида будто специально слегка покачнулась и стянутой телогрейкой грудью легонько прижала Жору к прутьям камеры. Его же лицо лишь слегка перекосилось с досады, но потом залучилось радостью. И Джордж не смог этого скрыть, хоть и отвернулся, сдвигая решетку в сторону. Шутит ли женщина, или всерьез решила пококетничать с плюгавым охранником?
Лидия неторопливо вплыла в камеру, ахнула, увидев юношу, и чуть не выронила поднос с едой.
– Ироды! Что наделали! Убили! – заголосила она. Голос из тихого чуть не скатился в писклявый визг, но тут подоспел Потемкин. Его совершенно не радовала перспектива этим исполняющим свою партию сопрано собрать толпу у камеры. Сейчас народ рядом точно не нужен. Он быстро подошел и тихо заговорил:
– Лидия… как вас по батюшке, кстати? – женщина сразу умолкла. Вопрос в лоб заставил закрутиться шестеренки в ее голове в другую сторону.
– Петровна, если че, – бросила она, уставившись на Игоря.
– Лидия Петровна, нам бы водички, – снова тихонечко проговорил он. – Холодненькой. И ничего, встанет парень, еще и невесту найдет…
– Невесту? – встрепенулась та, зарумянившись. Игорь испугался, что поднос, подпрыгнувший вместе с ней, скинет с себя всю посуду, как ненужную. – Невесту – это да… Это надоть! У нас невестов-то… столько, что на всех мужиков десять раз хватит. И не посмотрят, что с рогами, не глянут, что как черт… Скотинка-то – она в любом мужичке-то всяко лучше, чем тряпка. Все поинтереснее будет…
– С рогами? – не понял Игорь.
– Да вы шапку-тоть откиньте, да и увидите сразу.
– Оль, сними, пожалуйста, – девушка послушно сдернула вязаную шапочку с Яра. Та за что-то зацепилась, но все же, вывернувшись наизнанку, слезла.
Девушка пораженно разглядывала голову. Вместо волос на ней находились два нароста, словно рога, утопленные в череп. Это было настолько необычно, что Ольга подалась назад. А Игорь приблизился, изучая выступы, плавно переходящие в кожу на голове.
– Ой, чей-тоть я! – встрепенулась Лида. – Сейчас быстренько водички сообразим, – с этими словами она упорхнула куда-то по коридору с той же крейсерской скоростью, но будто разом скинула образ непотопляемого, гордого корабля.
– Значит, после Катастрофы родился, – заключил Игорь, с любопытством дотрагиваясь до роговых наростов. – Прям, как у козла… Твердые. Любопытно…
Юноша застонал и заерзал на койке, не приходя в себя. Сквозь грязь на лице выступили крупные капли пота. Потемкин еле слышно матюгнулся, потом зажужжал механическим фонариком – единственной лампочки было мало на всю камеру, ее свет рассеивался и растворялся в грязных стенах, словно те умели его поглощать.
Мужчина посветил на лицо юноши. Влага размыла грязь, которая теперь медленно стекала с бледно-серой кожи Яра. С уголка губы на койку капала кровь. Медленно, нехотя, словно не желала покидать тело. Игорь вновь чертыхнулся. Кровь на койке вела себя странно: вместо того, чтобы загустеть и начать сохнуть, она будто вскипала, покрываясь мелкими пузырьками, а затем быстро чернела. Что-то странное происходило внутри молодого человека, возможно… Если учесть жар, потоотделение, бессознательное состояние и эту вот лужицу крови с неестественным процессом свертываемости, то, вне всякого сомнения, юноша сейчас под влиянием какой-то неизвестной вирусной инфекции. Она точит его изнутри, пытается захватить тело, возможно, убить или изменить… Тут уж все от самого вируса зависит. А выздоровление – от человека.
Лекарь порылся в сумке и извлек маленький пакетик из-под кофе. Герметичная, покрытая изнутри фольгой упаковка очень помогала сохранять содержимое в сухости. Игорь аккуратно вытащил оттуда изогнутую иголку с палец длиной и, поднеся к глазам, криво усмехнулся.
– Ивановские шершни. Те еще насекомые: не знаю, чем они питаются, но яд у них очень необычный… очень. Эффект, сравнимый с адреналином, гормональное средство, все жизненные функции стимулирует… Я обнаружил это свойство, когда по ивановским полям еле тащился, в бреду. После нападения волков был почти на краю… а это спасло мне жизнь, – с этими словами Потемкин воткнул иглу в шею юноши. Всего на пару секунд, но эффект был действительно поразительным.
