– Все ты, тварь…
– Я? – Яр удивленно полуобернулся к Митяю. – Это я тебя заставлял в палату заходить? Помнится, что отговаривал…
– Ты! Ты! И никто, кроме тебя! Все беды в нашем городе из-за тебя! Ты же не человек! Мутант! Тварь последняя…
В глубине цеха раздался выстрел из «Сайги». Юноши вздрогнули, разворачиваясь в сторону входа. Грохнул еще один выстрел, потом другой. Застрекотал «калаш» Павлова.
– Что, твою мать, там творится? – заговорил Митяй.
– Тихо! Будь готов гнать! – Яр медленно пошел к воротам, поднимая автомат к плечу. Что-то страшное происходило внутри здания, иначе Купец не стал бы стрелять, не жалея патронов. Звук выстрелов усилился – люди перемещались к выходу.
– Но здесь не должно быть тварей! Тут же замок всегда висит!
– Да мало ли, как! – Яр недовольно махнул рукой. – Долго дыру, что ли, найти? А животные тоже радиацию чуют, вот и бегут от центра туда, где ее меньше…
– Мать… – все, что смог сказать Митяй.
Яр в это время подошел вплотную к воротам и вгляделся в полумрак. Его взгляду открылся лишь небольшой участок ткацкого цеха. Покрытые пылью станки, паутина, свисающая с потолка, грязь и запустение. Он шагнул внутрь, выглядывая из-за угла в длинный цех. Навстречу мчался Павлов, а следом отступал Купец. Евгений отстреливался, пятясь, от небольших крылатых существ, наводнивших пространство вокруг. Они часто-часто хлопали крыльями и носились, словно сумасшедшие, нападая на людей.
– Быстрее! – заорал Яр. Стрелять было нельзя: зацепишь своих. Юноша сощурился, стараясь разглядеть мельтешащих тварей. Они кого-то ему напоминали. Воздух наполнился их писком. Точно! Мыши. Летучие мыши! Но какие здоровые! Не меньше кролика, прикинул Ярос.
Женя отстрелял последний патрон и отбросил «Сайгу»: заряжать времени не было, как и доставать из рюкзака боезапас. Он выдернул из-за пояса пистолет и принялся убивать тварей из него.
В это время бегущий Егор как будто споткнулся. Потом, несколько раз выстрелив, поднялся, но теперь сильно хромал. Видимо, напавший зверь повредил ногу. Но оставалось чуть-чуть до выхода, какие-то десять метров. Яр бросился навстречу. Подставил плечо, обхватил за спину и потянул Павлова за собой. Уже на выходе, обернувшись, увидел, как крылатая стая смяла Купца, набросившись со всех сторон, и теперь нельзя было различить в этой копошащейся куче Евгения. Только жуткий крик боли наполнил помещение, и Яр, не задумываясь, выволок Павлова на улицу.
Сердце рухнуло куда-то вниз, колени подогнулись. Тварь Митяй! Хуже! Телеги вместе с сынком Воеводы нигде не было…
Глава 7
«Суд»
Что-то пошло не так. Гром обещал, что все должно случиться без сучка и задоринки. Просто доехали, забрали две бобины с тканью – и обратно. Какие твари? Откуда? Застучала «Сайга», присоединился и «калаш», безумец Яр пошел внутрь… а жить-то хотелось. Очень.
Митяй сжал вожжи в руках и с силой хлестанул лошадь. Та еле-еле, медленно стронулась с места.
– Н-но, родимая! Н-но, милая! Да давай быстрее, сука! – он схватил хлыст и что есть мочи саданул по черному боку животного. Лошадь прыгнула, еще, еще. Телегу несколько раз сильно дернуло, Митяй не удержался и завалился в повозку, в сухую картофельную ботву, используемую вместо соломы. Животное понесло, потянув телегу, словно пушинку. Та подпрыгивала на кочках и кустах слишком разросшейся сухой травы. Митяя подкидывало тоже.
Разгоняясь, кобыла удачно вошла в первый поворот. Юноше наконец удалось выбраться из ботвы и кое-как удержаться за борт телеги. Он уже протягивал руку, чтобы ухватить вожжи, примотанные к луке, но тут животное пошло на следующий поворот. Так как лошадь набрала уже приличную скорость, телега затряслась, выпрыгнула на обочину и под действием центробежной силы начала крениться. Затрещали крепления оглобель, натужно взвыла сталь, выстреливая болтами. Первый шест отлетел сразу же, телега завалилась на бок, потянув за собой кобылу, но тут разломалось и второе крепление. Лошадь, оказавшись на свободе, выровнялась и рванула по дороге, а телега закувыркалась и покатилась в траву, скрывавшую неширокую речку. Колеса, доски, щепки полетели во все стороны, а Митяй очнулся, лишь когда холодная вода окатила его.
Левую руку пронзила боль, резкая, нестерпимая, рвущая… Словно не ножом поранился, а чем-то с множеством острых, торчащих в разные стороны иголок. Попытался вдохнуть – наоборот, выпустил остатки воздуха наружу, а рот заполнила вода. Сквозь боль зашевелил руками, чтобы сдвинуться с места, чтобы как можно скорее всплыть к воздуху, но безрезультатно… Только сейчас почувствовал тяжесть на ногах. Открыл глаза. Мутная, едкая жижа, поднятая со дна падением телеги, будто буря перед глазами: сотни, нет, тысячи частичек грязи или чего-то там. Повертел головой, различил: чернеющая глыба справа, наверное, телега, и длинный отросток – оглобля – прижал за ногу ко дну, держит. Митяй согнулся, достал правой рукой до деревяшки, дернул. Ничего. Еще, еще… Сильней. Откуда-то взялась в тщедушном теле сила… Вывернул оглоблю, она с треском отошла от телеги, отпуская. Пара взмахов руками, несмотря на боль и полыхающие огнем легкие – и, наконец, свобода…
Неудачное слово. Не в нынешних условиях. Теперь главное – стены и жизнь за ними.
Отдышался шумно и глубоко, отплевался от противной воды мелкими частичками ила, скрипящими на зубах, дернул за примятую траву, свисающую с берега, и выскочил на землю. Несколько долгих секунд лежал, дрожа и беззвучно матерясь, затем поднялся, бережно поддерживая левую руку. В ней торчал осколок лука. Твердая дубовая древесина растрескалась, расщепилась, врезалась в локоть промеж двух костей. Черная кровь бурлила, выталкивая из себя грязь, затягиваясь…
Чертов мутант. Теперь он тоже чертов мутант! Нельзя никому рассказывать. Но и невозможно будет это сделать, если он не доберется до Юрьева, до спасительных, когда-то белых, четырехметровых стен.
Он поднял автомат, который удачно слетел при падении и оказался под носом у вылезшего на берег юноши, еще порыскал в траве – отыскался выпавший нож. Пика куда-то исчезла, видимо, лежит на дне речки, ну да ладно, автомата с ножом хватит, чтобы преодолеть несколько километров. Огляделся: сзади спрятавшаяся за травой вода, вдоль нее – дорога, дальше – трехэтажное здание.
Митяй сделал пару шагов в ту сторону, куда ускакала кобыла, и застыл. Дорогу преградила черная кошка. Большая, бьющая по асфальту хвостом и наблюдающая за ним. Животные после Трындеца тоже выживали. Сами, одни, как могли, без людей, которые их бросили. Кошки, собаки, всякие грызуны, попугаи. Собаки-то из города ушли: те самые серые падальщики. А вот кошки остались и не изменились почти совсем, только вымахали в два раза выше и стали злее и умнее. Купец всегда предостерегал от этих животных: недаром они выгнали из города собак. И почему-то Митяю казалось, что не привыкли кошки видеть людей на своих улицах.
Юноша зло поднял автомат и, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. Тихий щелчок – осечка.
