– Ты что творишь? – закричал Иван, подходя ближе. – А вдруг он заразный?
– Ваня, твою мать! Ты помнишь слова главного?
– Да, – неуверенно проговорил тот, сбитый с толку.
– Тогда не стой! А держи его!
Иван неуверенно схватился за ноги Митяя, почувствовав, что сил не хватает удержать, навалился всем телом. Но под тяжестью двух мужчин отпрыска Воеводы все же трясло не меньше.
Мир медленно освобождался от мрака. А был ли он? Или все же лихорадка нарисовала причудливую картинку, соткав сон из болезненных переживаний? Все вокруг постепенно менялось. Сначала темнота не хотела отступать, но приступы боли острыми уколами принуждали внутренности регенерировать. Сквозь туман начали проступать отдельные контуры, тени, мир посерел, а зрение постепенно возвращалось. Все было странным, не таким, как раньше. Обстановка вокруг знакома, но смутно. Как будто память об этом месте давно стерлась, оставив лишь неясные воспоминания. Два необычных существа рядом, пытающихся почему-то удержать его. Он чувствовал их, видел… насквозь. Вот сеть сосудов, питающих тело, вот сердце – бьется, живое, вот другая сеть – яркая, пульсирующая, сконцентрированная вверху огромным сгустком, собирающим и распространяющим информацию по остальному телу, а вот – что-то более твердое, материальное… Кости!
Очень сильно хотелось пить, а в животе урчало от голода. В нос ударил запах странных существ: обострившееся обоняние сразу опознало жидкость и питательные вещества, струящиеся внутри людей. Митяй на бессознательном уровне ощутил голод, который ему подарил новый метаболизм. Клетки, тратя с повышенной скоростью энергию на воспроизводство, жаждали питания, посылали сигналы в перестроенные синапсы мозга, заставляя древние инстинкты пробуждаться, а тело – подчиниться.
Митяй, вернее, то, что теперь он представлял собой, заорал. По комнате раскатился жуткий нечеловеческий вой, заставив руки охранников крепче прижать сына Воеводы. Каждый из них молился про себя, чтобы юноша остался человеком. Но…
Никто не заметил, как зашевелилась изувеченная рука. Она слегка поднялась и несколько раз сжала-разжала кисть, пробуя новые ощущения и силу. Затем резко метнулась к Ефрему. Два сросшихся пальца воткнулись в горло охранника, еще одно движение – и вырвали кадык. Захлебываясь кровью, Ефрем обмяк, но сильная рука удерживала его за шею. Потом Иван, пытавшийся хвататься за одежду, от резкого движения ноги Митяя отлетел к шкафу, рухнул на пол в беспамятстве вместе с битым стеклом и посудой.
Монстр некоторое время глотал хлынувшую из порванного горла кровь Ефрема. Тот хлопал глазами, задыхаясь и пытаясь осознать, что случилось, но в считанные секунды жизнь утекла сквозь поврежденную артерию. Кровь перестала хлестать, чудище удивленно попыталось ее выжать, наклоняя мертвое тело, затем, с новой силой почувствовав голод, второй рукой стало раздирать на груди покойника одежду, кожу, мясо, пока не добралось до сердца. Митяй выдрал его, отбросил труп в сторону и, упиваясь новым, сводящим с ума вкусом, с наслаждением зачавкал.
Иван пришел в себя, когда довольная тварь, доев трофей, облизывала губы. Пока еще человеческие. Человеческие ли?
Митяй, сгорбившись, стоял над телом Ефрема и почти не двигался. Тело привыкало к новому ощущению, организм чувствовал, как каждая клеточка наполняется жизненной энергией. И замедленные реакции в мозгу постепенно, не спеша, но уверенно, связывали воедино поступающую информацию, и новый Митяй осознавал, как ему становится хорошо от новой пищи.
Иван глянул на дверь, потом на сынка Воеводы: черная, окровавленная тварь в рванине совсем на него не походила. А вызывала скорее ужас, нежели желание помочь. Лежащий на полу в осколках стекла боец, боясь пошевелиться, попытался незаметно добраться до кобуры пистолета на боку, но тварь заметила движение. Митяй повернул голову и вперил страшные черные глаза в Ивана, из уголков рта капала кровавая слюна.
– Умри, тварь! – прошептал боец и, уже не таясь, метнул руку к кобуре. Чудовище сорвалось с места, лапой-клешней прижало человека к полу, выдавило воздух из груди. Подкинуло вверх, потом шмякнуло об шкаф и бросило в сторону. Уже мертвое тело, вышибив дверь, сложилось у противоположной стены коридора в неестественной позе. Митяй шагнул наружу, намереваясь «поесть», но столкнулся с оторопевшим Воеводой.
– Ми-ми… Митяй? – пораженный отец смотрел на сына, который медленно развернулся в его сторону. Черные глаза смотрели пристально на новую жертву, но не узнавали. Кровь, смешавшись со слюной, стекала по подбородку. Правая уродливая рука нервно подрагивала, черное пятно на груди разрослось до огромных размеров, поразив почти всю грудину. И он медленно направился к отцу, который попятился от страха. – Ми-ми… Митяй, это ты?
Чудовище метнулось вперед, схватило чудовищной безобразной рукой отца, впечатало в стену и подняло вверх. Несколько секунд смотрело в глаза человека, пытаясь что-то вспомнить, но вдруг, зарычав, сжало пальцы. Невероятная сила отсекла голову, и она, упав, покатилась по коридору.
Дверь спальни охранников открылась, и оттуда выглянул заспанный боец.
– Да, что за хрень у вас творится? – только и успел спросить он. Чудовище, отбросив тело Воеводы, быстро шагнуло к нему.
Часть вторая
Долиной смертной тени
Глава 1
Бегство
На холме, что возвышался над умершим городом и через который перекинулась старая дорога, разлеглась стая серых падальщиков. Расположившись прямо на серой ленте меж трех мертвых автомобилей, несколько особей делили тушу большого животного, убитого на закате. Самки обустраивали лежбище, сгребая пожухлую траву и опавшую листву, и только вожак уселся на капоте ржавого, давно умершего монстра, и пристально глядел на фонари, освещающие клочок ненавистного, не сдавшегося еще оплота людей. За десять лет жизни падальщикам еще ни разу не удавалось подобраться к этой богатой добычей территории. Смертоносные иглы убивали сородичей на подходе с воздуха, уничтожая адовых мопсов, лишая возможности отомстить за жизни членов стаи. Поэтому животным приходилось довольствоваться редкими тварями, обитающими в округе. И чем дольше оборонялись люди, тем сильней разгоралась ненависть падальщиков.
В груди вожака кипела ярость: не так давно иглы смерти унесли жизни еще троих сородичей, а стаю, что населяла северную окраину города, изрядно ополовинил какой-то новый человек, оставив в живых лишь слабых. С одной стороны, хорошо: можно забрать себе ту территорию; но с другой, больше земли – больше врагов, старающихся посягнуть на охотничьи угодья, больше смертей, поэтому меньше возможности за всем уследить и меньше шансов выжить.
Справа затявкали. Молодые: лай неуверенный, нервный. Их оборвал грозный рык самки. Свои. Ее вожак узнал бы издалека. Фигура мощная, поджарая, не уступающая самцам по размерам. Несмотря на полную темень, падальщики видели отлично. И эту самку, за которой ухлестывали все самцы своры, но доставшуюся только вожаку, трудно было не узнать. Пес спрыгнул с остова автомобиля, выпрямился и стал ждать, когда выводок наконец воссоединится со стаей. Молодые, повинуясь матери, направились к логову. Спустя мгновение мимо вожака уверенно пробежали пять псов: три крупных самца и две крепкие самки. Стая разрасталась, крепла. Может, когда-нибудь они численностью возьмут людское поселение.
