– Нет! – воскликнул юноша, повернувшись к лекарю. – Нет, Игорь! Мы не можем!
– Я бы не слушал пацана, – заметил Бакин. – Ну, зачем вам сейчас неприятности?
– Верно говоришь, нам не нужны неприятности, – лицо Потемкина налилось красным, – но раз они нас почему-то преследуют…
Он метнулся вперед, вырвавшись и толкнув стол. Потом развернулся и резко пнул стул, на котором сидел. Бакин завалился к стене, лампа покатилась по столу и, рухнув на пол, разбилась, а бойцы схватились за ушибленные ноги. Яр уже в полной темноте прыгнул в сторону старшего, потянувшегося к кобуре на поясе. Но его почему-то не оказалось в нужном месте. Яр лицом врезался в стену и упал. Игорь нащупал кого-то и ударил коленом пару раз. Послышался гневный возглас и отборный мат. В комнату влетела секретарша и получила по лицу дверью, которую задел падающий боец. Она завизжала и вывалилась обратно. Игорь хотел ударить следующего бойца, но голос сзади остановил.
– Шевельнешься – убью!
Вспыхнул свет фонарика, осветив довольно неприглядную картину: один боец лежал у двери, другой потирал ушибленную коленку, Яр пытался подняться с пола у стены, по ту сторону стола старший, придерживая Бакина, направил на Потемкина пистолет. Игорь замер, успокоившись: мертвые не имеют шанса на побег.
– Убрать! – зло рявкнул глава Кольчугино. – И закрыть в клетки! По-хорошему не захотели, значит, будет по-плохому. Спустим их в реку завтра! А баб ко мне! Будем готовить их к свадьбе.
И снова путешествие по шаткому, скрипучему лабиринту, на этот раз вниз. Игорь с облегчением вздохнул, когда эта череда одинаковых стен и поворотов закончилась. Их ввели в небольшую комнату на нижнем этаже – под ногами чувствовался нормальный бетонный пол. Помещение занимали три клетки, и оставалось немного места для охранника, сидящего на табуретке слева. В центральной клетке кто-то спал на топчане, но кто именно – не разобрать, а крайние оказались свободны – туда и рассадили Игоря с Яром по отдельности.
Конвоиры ушли, а охранник – тщедушный мужичок в грязной телогрейке – приставил помповое ружье к стене, прислонился к ней же и минут через десять благополучно захрапел. Игорь поймал себя на мысли, что местные «вояки» довольно странные: выглядят, как слесаря, вооружены помповиками, да еще спят во время караула. Легкое похрапывание уже вовсю разносилось по маленькой «кутузке».
Яр вскочил с койки и принялся ходить по клетке, напряженно раздумывая.
– Черт, надо что-то делать. Черт… черт… Игорь! Они же их… Мы так и будем сидеть?
– Ну, а что мы сейчас можем? – Потемкин пожал плечами и начал раскладывать на койке свой войлочный плащ. – Самое лучшее – лечь спать и отдохнуть. Утро вечера мудренее.
– Но их же… их…
– Ты слышал, что сказал Бакин? Их будут готовить к свадьбе. То есть, никто их сразу насиловать не собирается. У нас есть время, а через несколько часов ситуация может и измениться. Нас же Гром преследует, забыл?
– А если все не так? Если вот сейчас… – голос Яра оборвался, он безвольно рухнул на пол и затрясся. Конвульсии пробегали по телу волнами, юноша то выгибался, то съеживался от непереносимых мук. Игорь подошел к решетке и наблюдал, как мучается Ярослав. Он желал помочь, но что он мог сделать в этой ситуации?
– Яр, попытайся расслабиться, – сказал он сквозь прутья клетки. – Это немного поможет.
Находящийся в средней камере проснулся, сел на койке и некоторое время наблюдал, как агонизирует юноша, затем повернулся к Потемкину.
– Что с ним?
– Болеет сильно, – Игорь не собирался вдаваться в подробности, но мужчина вновь спросил:
– Из этих? – он скривил гримасу, как бы задергался и покрутил пальцем у виска.
– Нет. Яр – нормальный.
– А чего он тогда по полу распластался и кривляется?
– Говорю же – болеет.
– Семен Волков, – мужчина встал, подошел к Потемкину и протянул руку.
– Игорь, – лекарь пожал в ответ.
– Какими судьбами в нашем захолустье?
– Проездом. Но неудачно…
– А за что вас сюда?
– Да девушки с нами были, вот и вступились.
– А-а-а… Эта та страшная легенда о том, что местные бабы порченные? – Волков ухмыльнулся, щербатая улыбка растянулась на лице. В темных глазах мелькнули веселые искры.
– Что смешного?
– Да эти лузеры думают, что бабы у них плохие, а на самом деле все тут плохо. Они воду из речки берут, а она малость радиоактивна. Вот и пойми тут, кто бесплоден – бабы или мужики? А Бакину очень удобно женщин во всех грехах обвинять, такой произвол царит здесь, не представляешь.
Виктор – человек-то вроде простой, но опасный. Как бы это сказать… Из всех, кто после войны у власти да у кормушки оказался, подняться вообще как-то смог, он один остался. Все конкуренты перемерли. И не поймешь, как. Кто-то с крыши свалился, кто-то от пищевого отравления умер, а кто-то в сортире захлебнулся – прямо так и нашли, головой в ведре. С тех пор нет у Бакина конкурентов. Опасно открыто ему противостоять. Никто и не решается, благо управляет он более-менее грамотно. Еда есть – организован отлов рыбы, вода, хоть и из реки, есть. Особо никто не жалуется. Да и поди, проберись к нему мимо его охраны. Они за него – горой. Он с ними девок делит. Но только раньше было по-другому. Он из руководителей завода, привык во власти рулить… Теперь и остался он один, остальных вот зачистил. Да только после уже, а поначалу первым лицом-то не считался, так… Прибился к группе военных, которые с оружием, с авторитетом, порядок после войны наводили. Но они на силу рассчитывали, а Бакин похитрее оказался. И понял, что бабы не хуже другого какого ресурса, чтобы верных людей купить. Так вот вышло… А ведь жена была, ребенок вон от нее. А потом померла вдруг она. Ни с того, ни с сего, закашляла и двинула на тот свет. Ходил Бакин чернее тучи, бабы подбивались под бок – все-таки глава города. Вдовец. Завидный, в общем, мужчина. Да вот только он на них уж не реагировал никак. От слова «совсем». Жил один, растил дочь. А только скоро совсем крыша поехала у Витьки-то. Начал уже и сам женщин к себе приглашать, не просто так, а силой. Приходит, значит, охрана за дочкой или за чьей женой и забирает. Бакин насилует ее у себя наверху. А потом – свободна! Начали тут мужички гневаться страшно, месть назревала, восстание, да не сложилось. Созвал тогда Бакин совет, мол: речь говорить будет. И сказал. Прикинь? Сказал, что пользует наших жен и дочерей, чтобы проверить. И знаете… они оказались порченые! Все до единой! Все, кого он приглашал! И тогда он издал указ, что так впредь и поведется – коли порченые, детей иметь не могут, тогда пусть платят своим телом. А несогласных мужчин, отцов и мужей – вышвыривать за пределы цеха… Ну, и что вы думаете? Одного-двух выслали за ворота, остальные притихли, как ягнята. Теперь женщины совсем не считаются за людей. Кто хочет, тот и берет их. Любую на выбор. Всю грязную работу тоже они выполняют, причем их не щадят, бьют ремнями. Иногда до полусмерти. И вот ведь, в чем загвоздка-то: а если после этого и ваши девки не забеременеют? Думаете, поймут что-нибудь? Нет. Скажут, что и они никуда не годные бабы, и будут мучить, как и остальных.
