Держа сына за руку, он передал тонюсенькое запястье Грому, тот крепко сгреб руку Митяя огромной лапищей, зажал, словно в тисках. Мальчишка съежился от страха, кричал, захлебываясь слезами, до исступления и хрипа, но мужчина не отпускал.
– Веди его к врачу, – сказал Воевода, отворачиваясь и пытаясь казаться безразличным к детским терзаниям. – Я устал его прятать от людей. Операцию нужно провести сегодня. Сейчас.
– Так точно, – пробасил Гром и потянул сопротивляющегося мальчика за собой, потом, когда вышли из кабинета, все же подхватил его на руки, прижал к груди и быстро зашептал на ухо мальчонке:
– Митька, это нужно сделать! Ты понимаешь? Ведь это неправильно! Ну то… что у тебя по шесть пальцев на каждой руке. Люди могут не то подумать. Понимаешь? А тебе нельзя быть другим… непохожим… нельзя быть, как этот, как Ярослав. Ведь ты – будущий преемник отца. Ты должен быть, как и он, чистым и настоящим. Понимаешь? Мы всего лишь отрежем эти пальцы… да что ты… – ребенок завыл сильнее. – Не бойся, боец! А ну, цыц! Больно не будет! Наш врач все сделает правильно, а не то я ему… и я рядом буду. Слышишь? Рядом! Отставить плач, боец! Пока все не кончится.
Чудовище вздрогнуло всем телом. Откуда эти воспоминания только взялись? Не иначе, силуэт Грома вызвал у твари какое-то давно забытое чувство, отчего Митяй внутри явно воспротивился. Испытав целую гамму чувств, переданных, будто издалека, от сжавшегося где-то в закромах памяти убогого человечка, вспомнившего вдруг, как Гром прижимал его к себе, пока доктор оперировал руки, а потом вместо отца сидел рядом и кормил из ложечки, монстр все же отступил. Некое чутье подсказывало, что пока не стоит бередить чувства, ни свои, ни Митяя – им еще некоторое время придется уживаться вместе, пока человек окончательно не растворится в алчущей убийств новой сущности.
И тварь побежала дальше, стараясь нагнать главного врага. Но и тут потерпела поражение. Какое-то большое животное начало играть с их автомобилем, будто с игрушкой. Потом появились другие люди и спрятали добычу за стены высокого здания. Это лишь разъярило монстра, но, обойдя во тьме здание несколько раз, он решил повременить, все равно попасть внутрь невозможно.
Порыскав по округе, Митяй забрался в полуразрушенную церковь неподалеку и, свернувшись калачиком, заснул. Тело продолжало видоизменяться, а во сне процесс протекал намного быстрее.
Маленький мальчик шел по ярко-зеленой весенней траве. Небольшая полянка в лесу походила на уютное гнездышко – так плотно обрамляли ее низенькие кусты. Теплые лучи солнца проникали меж высоких деревьев, лаская кожу. Теплый и ясный летний день подходил к концу, но мальчишка знай себе брел по полянке, медленно переставляя босые ноги и ощущая подошвами мягкую траву. Вокруг порхали неведомые насекомые, садились на ярко-желтые цветы и через несколько мгновений вновь взлетали, продолжая дивный, неустанный танец в воздухе. Мальчишка, завороженный открывшимся зрелищем, раскрыл рот и сделал шаг к одному из насекомых, потом к другому, не решаясь выбрать единственное из столь разных по форме и расцветке необычных существ. Наконец, его взгляд привлекло то, что сидело на цветке, – огромные черные крылья медленно складывались, желто-красные пятна на них притягивали взгляд, гипнотизировали. Мальчик медленно потянулся к чудо-жучку ладошкой, боясь и спугнуть, и дотронуться. На мгновение его ладонь зависла в воздухе, а бабочка – тот неведомый жучок – все так же спокойно расправляла крылья. Но в какой-то момент страх ушел, и ребенок накрыл ладошкой насекомое, замечая краем глаза движение и от удивления раскрывая рот в беззвучном возгласе: чудо-жучок невероятным образом выскользнул из-под ладоней, которые уже накрыли растение.
– Стой! – малыш в гневе затопал ножками, приминая траву, цветы, сочную зелень. Его очень огорчила и раздосадовала неуступчивость насекомого. – Стой, я сказал!
И, нахмурив личико, он побежал вперед, пытаясь неловко сгрести руками воздух вместе с красивой бабочкой, легко ускользавшей от мальца. Он злился, желая одного: получить наконец сказочно-красивое существо. Несколько раз останавливался и опять принимался топать ножками, гневно и одновременно обиженно выкрикивая:
– Все равно я тебя поймаю!
А бабочка, словно играя с ним, отлетала недалеко и садилась на цветок в нескольких шагах. Кружила по поляне, будто насмехалась над неуклюжестью пацана. И он совсем разозлился. Насекомые разлетелись, когда мальчишка начал пинать траву – зеленые веточки летели в стороны, и бабочке не осталось ничего другого, как упорхнуть подальше, но тут ребенок и схватил ее. Схлопнул маленькие ладошки с такой силой, что никакое насекомое не уцелело бы. Но что-то внутри трепыхалось, что-то дергалось еще, пытаясь… выбраться?
Мальчонка медленно разжал ладошки и в ужасе попытался стереть то, во что превратилась бабочка. Черная пыль с ее крыльев измазала чистую кожу рук. Мальчик тер их друг о дружку, но пыльца только размазывалась, растиралась по ладоням, и – о, ужас! – начала распространяться дальше. Словно и не пыльца это была, а какая-то черная зараза. Ребенок заплакал, когда эта дрянь покрыла полностью руки, перебралась на шею и дальше – по всему телу…
И проснулся… монстр. Стены старого храма еле слышно гудели от гулявшего в них ветра. Монстр вскочил на задние лапы, озираясь, словно только что стал свидетелем чего-то ужасного, но мысли будто застряли в патоке. Темной и тягучей. И она мешала думать, вспоминать. Кошмар, приснившийся Митяю, ничего не значил для животного, в которое тот превратился. Мысли и образы тут же выдуло ветром, гуляющим по пустому помещению. Лишь лик какого-то старца грозно взирал на него, не узнанный бывшим человеком. Чудовище клешней поскоблило надпись на стене на знакомом когда-то давно языке, не понимая значения слов: «Зачем нас предал?» – и шагнуло к выходу.
***
Тьма текла медленно, словно черная тягучая патока, окружая автомобиль со всех сторон. Казалось, она шевелится и подсматривает сквозь прозрачные стекла за людьми, шепчет что-то таинственное, а потом, зная, что ее не слышат, начинает закипать, меняя оттенки. В ее шепот нехотя, постепенно вплетаются посторонние шумы, неожиданные, резкие и для этой местности новые.
Понимая, что вряд ли получится передвигаться по лесу в темное время суток, Гром отдал команду отдыхать. До рассвета оставалось около пяти часов, и недоспавшие люди, занятые вместо сна преследованием, были на взводе, да и «Тигр» застыл в таком положении, что в тесной кабине семи мужикам никак удобно не устроиться. Наиболее удачно уселись Гром и Валентин Кондратьев, они занимали передние сиденья. Ко всему прочему, спустя несколько минут пугающая какофония ночной жизни просочилась в автомобиль извне. Люди плотно закрыли люки и двери, стараясь затаить дыхание – а то вдруг какая тварь услышит. Даже осознание, что «Тигр» – броневик, не помогало. Страх поселился в каждом, кроме Жлоба. Сеня беззаботно посапывал, как ни в чем не бывало, на своем двойном сиденье, прижатый съехавшими на него Семеновым и Андреем, на противоположной стороне так же жались Зек, Варвар и остальные Юдины.
