Что-то мощное схватило Олега за горло, приподняло над полом, перекрыло ток воздуха в легкие. Вот она. Та тварь, что завалила медведя – Жлоба! Из последних сил Гром направил пистолет в пустоту, туда, где, по ощущениям, должно было находиться тело твари, и выстрелил. Раз, другой, третий… Освещенное выстрелами черное, чужеродное лицо лишь скалилось от боли, пока пули проникали в тело монстра, не причиняя видимого вреда, а нечеловеческая сила твари позволяла ей держать голову прямо и бесчувственными черными глазами вглядываться в жертву. Гром не выдержал, направил ствол себе в голову. Последняя вспышка – и чудовище еще несколько секунд повертело в темноте мертвое тело, разглядывая. А потом отбросило жалкого человечка в сторону и повернулось, собираясь прыгнуть в самую гущу схватки всевозможных уродцев Ветрова. Но вдруг упало на колени – Гром последними выстрелами всерьез повредил что-то внутри Митяя. Жизнь, как вода сквозь пальцы, уходила из тела. Монстр попробовал ползти, но смог лишь вытянуть вперед ужасающую клешню и так и застыл, вглядываясь во тьму открытыми глазами. А вокруг продолжалась кровожадная вакханалия: освобожденные чудовища, почуяв кровь, обезумели, рвали и убивали себе подобных, себя… Еще долго продолжалось это безумие, пока наконец не стихло.
Где-то в комнате безжизненное тело ученого лишилось опоры и свалилось, случайно задев тумблер. В кунсткамере вспыхнул свет. Слабенький, всего три лампы дневного света на огромное помещение. Две из них мигали, отключаясь, с характерным «цокающим» звуком. Пустые клетки, дергающиеся в предсмертных конвульсиях тела вокруг и маленькое худое создание на корточках. Дочка Ветрова сидела рядом с телом Митяя, макала в лужу черной крови пальчик и отправляла его в рот, причмокивая. Безумное, неестественное существо, вывернутое наизнанку своим отцом, ощущало себя одиноким и никому не нужным. Жизнь, столь чудовищным способом подаренная девочке отцом, оказалась бессмысленной и пустой. Новое существо не понимало происходящего…
***
Яр был преисполнен уверенности и веры в себя. Даже хмурые, неодобрительные взгляды, бросаемые Потемкиным назад, не могли вывести юношу из состояния душевного равновесия. Оно и понятно: в таких невообразимо трудных обстоятельствах могло пробудиться желание у кого угодно, а не только у непохожего на других полумутанта. И теперь, когда в его жизни появилась Ольга, когда внезапная встреча свела их, сцепила, склеила, обручила – невозможно было не радоваться тому факту, что Ярослав оказался обычным, ничем, кроме странных роговых наростов, не отличающимся от других человеком. Он так же любил, так же желал и так же сильно переживал, как остальные люди. Только окружающий мир он чувствовал намного острей, чем другие. И за то, что Ольга выбрала его, несмотря на изъян, Ярос был ей благодарен. Все мысли до единой обращены были к девушке и рисовали радужные узоры на полотне будущей жизни. И в воображении присутствовала некая ярость по отношению ко всем будущим невзгодам. Казалось, что Яр окружит девушку заботой и защитой навсегда, на всю жизнь, что бы ни случилось. Сейчас он ощущал силу и желание быть только с Ольгой. Ведь ей все равно, сколько в нем изъянов и странностей.
Ольга… а Ольга просто прижалась к любимому и не желала сейчас ничего другого, только продлить, насколько возможно, это мгновение и запомнить – ведь ничего лучшего в ее жизни еще не случалось. И вряд ли случится. Наверное, потом придет много новых, нужных или нет мыслей, но сейчас счастье, переполняющее девушку, заставило ее застыть, прижимаясь к молодому человеку, ощущая себя его неизменной частичкой.
И только мысли Игоря сильно разбрелись. Не только от начинающегося уже приступа лихорадки из-за вируса, молниеносно захватывающего тело… Очень многое произошло, слишком многое вышло из-под контроля. И теперь, если придется затопить Москву, то сделать это нужно вместе с собой и молодыми людьми. Иначе вирус продолжит скитаться по миру, продолжая уродовать человечество. Понимали ли ученые, что открыли Ящик Пандоры? Наверное, нет! Им вообще неинтересно было, что будет с людьми, главное – эксперимент. Его чистота и результаты. А сколько при этом погибнет… всего лишь статистика!
Оставался очень маленький, призрачный шанс, что результаты Яра отрицательны и он – не носитель вируса. Тогда из общего уравнения смерти молодых людей можно смело исключить. Но Игорю так и не удалось посмотреть результаты анализов. Он впопыхах вырвал листок из рук Ветрова и засунул в карман разгрузки. Надо было спешить. Времени до того, как вирус, введенный ученым, погрузит лекаря в болезненную лихорадку, почти не оставалось. Игорь уже чувствовал жар и озноб, значит, вирусные частицы проникли в клетки. Скоро он ослабнет настолько, что потеряет способность двигаться. И только жала ивановских шершней с ядом могли заставить его держаться на ногах, и риск, что сердце вдруг остановится, увеличивался в разы.
И вот теперь становилось по-настоящему страшно. Что, если они не успеют? Что, если результаты анализов положительные? Убивать молодых влюбленных и себя, зная, что вирус все еще скитается по земле, – во много раз хуже. Но это неизбежно. Осталось посвятить в кошмар и Яра с Ольгой, только начавших жить. Поставить перед фактом людей, которые только что обрели друг друга. Язык не поворачивался начать серьезный разговор, и Игорь откладывал его, оттягивал момент до последнего.
Местность вокруг все более напоминала старое пожарище. Почерневшие обрубки деревьев торчали из-под снега жжеными спичками. Поселения были разрушены почти полностью. Ни одного целого дома. Везде руины, оплетенные неизвестным ярко-алым растением, покрывавшим дома от основания до верха. Ни одной твари, словно все «нормальные» животные давно сбежали отсюда.
До Балашихи добрались за час, больше всего времени потеряли из-за рухнувшего моста на чкаловском железнодорожном переезде. А вот закрытый военный городок «Заря» отыскали быстро – благо на карте, отобранной у Ветрова, в этом месте был начертан жирный красный крест.
Отыскать здание, под которым находился бункер, тоже не составило труда – на здании, поверх надписи черным «Мы выжили здесь…» красной краской намалевали такой же жирный крест, как и на карте. Видно, ученые для кого-то оставляли пометки, какой дорогой шли. Сразу за дверным проемом сидел скелет без ног, прислонившись к стене. На лбу шутники-ученые красной стрелкой указали направление. Далее, вопреки надписи, друзья не встретили ни одного выжившего. Скорее, наоборот: повсюду разбросаны останки людей и животных, стреляные гильзы и ржавеющие, изогнутые автоматы. Старая, свалявшаяся паутина свисала в углах и от малейшего дуновения ветра колыхалась. Игорь шел первым и заглядывал в пустые помещения – та же унылая картина запустения. Ольга следовала за лекарем и несла его рюкзак. Яр замыкал процессию, оглядываясь.
Красная стрелка с упрямством компаса вела людей вниз. Фонарь, выданный Ветровым, вновь пригодился. Свет выхватил на бетонной стене надпись: «Офицеры – суки!», и чуть дальше: «Вы всех нас убили!». И кости, много костей и истлевшей одежды. Что здесь происходило? Судя по гневным надписям, часть военных не успела в бункер. А рядом с гермодверью другим почерком выведено совсем невразумительное: «Черные! Трепещите, твари! Огненный смерч покарает вас. За ВДНХ! За метро! Орден». Мысль тут же ударила в голову, как набат: значит, верной дорогой идут; значит, кто-то из метро здесь уже был и знает о «черных»; значит, ученые все же привели в действие план, и вирус на свободе. Как ни хотелось Игорю, чтобы этого никогда не случилось, теперь ничего не изменить – остается успеть затопить метро и вместе с ним погибнуть самим, не оставляя вирусу ни единого шанса, ни единой лазейки.
