— Эй, ты что?
Неугомонная Таня уже вернулась, неся в руках что-то, отливающее шелком, но Симе ни до чего нет дела, боль сбила ее с ног. Сима знает: теперь пару дней она не сможет нормально функционировать. И надо же было такому случиться, что мигрень застала ее в чужом доме! Как теперь быть, неизвестно.
— Погоди, я бабушку позову.
Таня метнулась из комнаты, а Сима закрыла глаза и застонала. Раньше, когда такое случалось, она ложилась в кровать, обнимала Сэмми, и боль немного утихала, но теперь Сэмми нет, и кровать в ее пустой квартире тоже недоступна, и зачем нужна сейчас еще и бабушка, непонятно. Чем тут поможет какая-то бабушка, когда мир становится таким, а Сэмми в нем больше нет.
— Давай-ка в кровать ее уложим.
Сима не слышала, как вошла старушка. Впрочем, старушкой эту даму назвать сложно, Сима еще за ужином рассмотрела главу здешнего семейства: высокая, очень худая и прямая, совершенно седая женщина с кожей какого-то медного цвета, с темными внимательными глазами, одетая в традиционный цыганский наряд. И только большие натруженные руки в массивных золотых браслетах выдавали ее почтенный возраст.
— Танюшка, расстели одеяло, не стой.
Старуха тронула Симу за плечо:
— Давай-ка, дочка, перебирайся в постель. Таня, неси кружку.
Сама не понимая как, Сима оказывается в постели, старуха помогает ей раздеться и гладит по голове.
— Ничего, дочка, сейчас все будет хорошо.
Ничего уже не будет хорошо, потому что Сэмми ушел. Он был ее светом в окне, ее братом, ее родной душой, он любил ее и умел это показать, а теперь его не стало, и жить с этим невозможно, как и вернуться в их опустевшую квартиру, которая потеряла смысл.
А в сельском доме до сих пор стоят его мисочки, а к дверной ручке привязан мячик.
— Пей, тебе надо успокоиться.
Питье оказалось не горьким, не противным — просто какая-то трава, пахнущая пряно и необычно, коричневая жидкость в белой кружке потихоньку убывает, и Сима думает о том, что надо бы уехать домой.
— Завтра поедешь. — Старая цыганка берет у Симы опустевшую кружку. — Называй меня бабушка Тули. Вот завтра будет день, и поедешь по своим делам, новая дочка. А теперь спи, иначе как же его душа найдет тебя?
Сима непонимающе уставилась на старуху.
— Во сне души встречаются. — Цыганка поправила Симе одеяло. — Ты спишь, а твоя душа бродит по ту сторону, высматривает Тропу. А его душа уже там и тоже ищет дорогу — обратно домой, и когда ты уснешь, души встретятся, и он найдет к тебе дорогу, вернется.
— Как это?
— С новым телом, но душа его узнает тебя, а ты узнаешь его.
Наваждение какое-то. Именно это говорил уже сегодня парень с кладбища. И откуда старуха знает о Тропе? Это Сима придумала, когда впервые оказалась у ворот.
— Когда?
— Кто знает… Может, и скоро, а может, и нет. Но он обязательно вернется, вот посмотришь. — Тули погладила Симу по голове. — Ничего, дочка, все образуется, спи.
Сима думает о том, что старой Тули смерть Сэмми не кажется ерундой.
Сима не верит во всю эту эзотерическую чепуху с душами и прочими реинкарнациями, но ей очень хочется поверить. И пусть Сэмми вернется, и все будет по-прежнему.
Но не будет, конечно.
Сэмми остался за воротами, и надо бы проверить, там ли он и может ли она войти.
Засыпая, Сима слышит, как какая-то кошка запрыгивает на кровать. Что это именно кошка, сомнений нет, она ее сегодня видела — ну, или кот… Хотя кота в доме Сима не заметила, но он мог где-то дрыхнуть, а теперь проснулся и пришел знакомиться. Только ночь уносит Симу куда-то в мягкую тьму, и кровать колышется, словно на волнах. И боль отступила, осталась по ту сторону темноты, а Тропа под ногами. И дорога через лавандовое поле такая долгая — но Симе нравится идти, тем более что свет, который льется непонятно откуда, совсем не слепит глаза.
Короткое мяуканье над самым ухом разбудило ее, и Сима протянула руку, чтобы погладить Сэмми. Но рядом никого не было, и она вспомнила. Сэмми больше нет. Она спала в чужом доме, делила кровать с девушкой, которую вчера увидела впервые в жизни, на ней чужая ночная рубашка, и какая-то старуха напоила ее накануне коричневым варевом, от которого она проспала всю ночь, не чувствуя боли и не просыпаясь через каждый час.
Но самое странное, что головная боль не вернулась. Сима осторожно села — нет, голова не болит, а ведь это неправильно. Когда наваливается мигрень, она терзает голову несколько дней… Но вот оно, утро, а мигрени нет как нет.
Сима осторожно сползла с кровати — возможно, боль затаилась и любое неосторожное движение вернет ее, а это тем ужаснее, что утро-то вполне сносное, а если боль сейчас примется за нее, это будет ад.
— Проснулась?
В комнату заглянула уже знакомая Симе смуглая худенькая девушка, Сима помнит, что ее зовут Циноти, и она Танина младшая сестра.
— Танюшка маме помогает, Тара вчера очень тяжело рожала, молока у нее нет, а котят надо кормить. Один ночью умер, слабенький совсем был, а двое остались и постоянно пищат от голода. Тара их вылизывает, но молока нет. — Девушка присела на кровать. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо. — Сима вздохнула. — У меня бывают мигрени…
— Бабушкины травки всегда помогают. — Циноти улыбнулась. — К ней многие приходят за лекарством, бабушка знает в этом толк. Тебе, наверное, надо на работу?
— Да. — Сима взглянула на часы — начало десятого. — Через час надо быть в одном офисе, там есть работа.
Симе нужно в ванную, и где-то должна быть ее одежда, но присутствие девушки смущает ее, а еще и Таня куда-то запропала.
— Ванная внизу, под лестницей. — Циноти откровенно рассматривает Симу. — А одежду Танюшка сунула в стиральную машинку, и я надеюсь, что она высохла. Пойдем, покажу тебе ванную. Вот, надень.
Она подала Симе яркий шелковый халат, и Сима с благодарностью приняла его — ходить по чужому дому, полному народа, в ночной рубашке совершенно неприемлемо.
— Все уже поели и разбрелись по своим делам. — Циноти спускается по лестнице и оглядывается на Симу. — Вот дверь, иди. Там в углу шкафчик с чистыми полотенцами, выберешь себе, а я пойду поищу твою одежду.
Сима входит в ванную и закрывается на задвижку. Теперь она чувствует себя увереннее — одна, никто не войдет. Она достает из шкафчика полотенце и становится под душ. Нужно уезжать, сегодня ей необходимо быть в нескольких местах, потом надо бы домой, есть работа, которую она делает на своем домашнем компьютере.
— Эй, Сима, ты там?
Сима вздохнула и выключила воду. В этом доме, похоже, совершенно нельзя побыть наедине с собой ни минуты, обязательно кто-то или ввалится без стука, или примется орать и стучать в дверь.
