И значит, человек, убивший старуху, живет в этом подъезде, и он хотел, чтобы в убийстве обвинили Симу. Не потому, что чувствовал к девушке неприязнь, а просто так оказалось очень удобно.
Реутов поморщился, как от зубной боли.
Он видел множество людей, по тем или иным причинам совершивших умышленное убийство. К некоторым он испытывал неприязнь, некоторым сочувствовал — ну, карта так легла, что человек в стрессе не нашел иного выхода или нечаянно убил, что тоже бывает. Но особенное отвращение он испытывал к тем, кто, совершив преступление, пытался подставить другого человека. К таким экземплярам Реутов был абсолютно беспощаден и сейчас тоже знал, что обязательно выследит убийцу и сделает это не ради убитой старухи, которая была изрядной сволочью, а ради большеглазой худенькой девушки, единственной отрадой в жизни которой был черный кот, да и тот ушел в страну вечно полных мисок молока.
— Мы готовы. — Таня смотрит на Реутова восторженными глазами. — Денис Петрович, а что я буду делать в вашем отделе?
— Что велю, то и будешь делать. — Реутов знал, как его внешность действует на дам, но Таня даже и не скрывала, что любуется им, и это его позабавило. — Поехали, полно дел.
* * *
Сима заехала во двор и заглушила двигатель.
В полиции их продержали не так долго, как она ожидала, но теперь, когда они с Таней приехали к дому родителей, было невежливо и ужасно развернуться и уехать.
— У нас сегодня творожная запеканка. — Таня мечтательно прищурилась. — Никто ее не ест, кроме нас с Милошем, и мама сказала, что сегодня приготовит ее сама, тебе понравится, вот увидишь. У мамы вообще все очень вкусно получается, просто сейчас есть невестки, готовят они, так принято. Но творожную запеканку нам с Милошем готовит только мама, невестки так не умеют. Идем, Сима.
— Погоди, когда я ехала, что-то в багажнике стукнуло — не иначе огнетушитель сорвался с крепления.
— Скажи Милошу, он поглядит.
— Я сама взгляну. — Сима открыла багажник. — Ой, смотри!
В багажнике — темная сумка, пахнущая какой-то смазкой, Сима знает, что она ей не принадлежит, и откуда она взялась?
— Это Ромкина сумка, — вздыхает Таня. — В тот день, когда мы памятник ставили, он взял ее — сказал, инструменты, ты должна помнить.
— Правда, так и было… Только что-то я не помню никаких инструментов, кроме лопатки, которой замешивали бетон, и ею же ровняли, да старого таза. — Сима озадаченно смотрит на сумку. — А сумку он зачем-то поставил мне в багажник, но когда вышел — не забрал.
— Забыл, может.
— Ну, может, и забыл. Только сейчас-то что с ней делать?
— Давай посмотрим, и если там нет какой-нибудь супердорогой дрели или чего-то в этом роде, вполне можем о ней забыть, потом вернем. — Таня наклонилась и достала сумку из багажника. — Для инструментов не такая уж тяжелая.
Она поставила сумку на скамейку у дома и открыла.
Какие-то предметы, упакованные в полиэтилен, и запах очень неприятный. Сверху, завернутая в пищевую пленку, лежит большая, даже на вид старинная кукла.
— Ну, охренеть! — Таня смотрит на Симу. — И что это?
— Думаю, это вещи из могил. — Сима понимает, что за запах исходит из сумки. — Он же рассказывал, помнишь? Ну, что вскрывают старые захоронения ради того, чтобы продавать места на кладбище. Видимо, все это найдено в могилах.
— Фу, гадость какая! — Таня брезгливо отодвинулась. — Брать что-то оттуда…
Сима взяла куклу и развернула, запах сырости и тлена стал сильнее.
— Смотри, волосы, похоже, человеческие.
— Брось немедленно, ты что! — Таня потянулась за телефоном. — Сейчас же позвоню Реутову, пусть приедет и заберет весь этот мертвецкий хлам.
Кукла смотрит на Симу бессмысленными глазами, очень темные брови придают ей какой-то зловещий вид, а тщательно сшитое платьице из зеленоватого шелка и кружев испорчено — с правой стороны на нем имеется отвратительное пятно.
— Тело разлагалось, вот и платье у куклы испачкалось в жидкости. — Таня уже закончила переговоры. — Сейчас приедет. Ругался ужасно…
— Ругался-то чего?
— А кто знает?..
Таня тоже заглянула в сумку и достала очередной сверток. В нем оказалась старая Библия, оправленная в переплет, украшенный крупным жемчугом. А Сима, не отрываясь, смотрит на куклу.
— Знаешь, что странно?
— Кроме того, чтоужестранно? — Таня полистала Библию. — Ну, скажи.
— Вот смотри: все эти вещи были похоронены вместе с хозяевами, и у них не было уже надежды увидеть свет снова. Куклу эту зарыли вместе с ее маленькой хозяйкой, и она лежала рядом с ней — сколько, сто лет, больше? И теперь она снова видит солнце и лето, а та девочка…
— Поняла… — Таня вздохнула. — Да, та девочка, которая когда-то любила эту куклу, уже никогда не увидит ничего. К сожалению, вещи часто долговечнее людей, что ж. Не думай об этом, Сима, мы…
Из дома вышла Тули и направилась к ним, девушки умолкли. Таня завела руку с Библией за спину, а Сима не успела спрятать куклу обратно в сумку.
— Надеюсь, вы обе понимаете, какую глупость совершили, притащив сюда эти вещи?
— Бабушка, мы даже не знали, что они там! — Таня округлила глаза. — Мы уже в полицию позвонили, сейчас все это увезут.
— Не надо было руками все это трогать! — Тули кивнула Симе: — Положи обратно, зачем ты ее вообще взяла в руки? И ты тоже, Татьяна, или ты думала, я не замечу?
— Думала, не заметишь…
— Глупые, бестолковые дети, как вы не понимаете, что нельзя ничего брать у мертвых? — Тули сокрушенно заломила руки. — Что теперь делать, когда вы принесли в дом такую беду?
— Бабушка, мы в дом ничего не…
— Еще бы вы занесли! — Тули сердито смотрит на Таню. — Ладно, вас-то я смогу в порядок привести, но это же будет трогать и другой человек, и ему эта беда ни к чему.
Во двор вошел Реутов и незнакомый девушкам мужчина, заросший щетиной.
— Это майор Васильев, мой напарник. — Реутов почтительно поздоровался с Тули. — Что тут у нас?
— Вещи эти взяты у мертвых, и живым они принесут только смерть. — Тули перехватила руку Реутова, когда он потянулся к сумке. — У тебя жена живет среди теней и дочка маленькая, не трогай ничего из этого, лучше всего отвезти на кладбище и закопать.
— Не могу, бабуля, это теперь улики по делу… — Реутов удивленно смотрит на Тули. — Ничего, закон нельзя нарушать, даже покойники должны это понимать.
— Тот мир живет совсем по другим правилам, — покачала головой Тули. — Но ничего от мертвых брать нельзя. И раз уж не можешь ты по-другому, что ж. Идемте со мной, оба.
Васильев даже попятился — старая цыганка испугала его.
