— И ваша сестра Циноти…
— Очень желанная невеста для многих семейств, причем самых богатых. — Таня нервно сжала кулаки. — Где она?
— Она в соседней комнате, с ней наш врач, девушка от испуга впала в ступор. — Реутов сочувственно смотрит на Таню, бледную от ярости и пережитого стресса. — Сейчас приедут патрульные, заберут подозреваемых, а ты давай рассказывай, не отвлекайся.
— Мы решили прошвырнуться по магазинам. — К Тане подошла Сима и взяла ее за руку. — Тихо, все позади… Мы приехали сюда, накупили мелочовки разной…
— А, так стальной гаечный ключ — это мелочовка?
— Это я купила в машину, — нахмурилась Сима. — Вы будете слушать или нет? Мы шли к машине, толкали тележку с покупками, остановились у киоска с мороженым. Я дала Циноти ключи от машины, чтобы она грузила покупки в багажник, а мы с Таней стояли и думали, какое мороженое взять. И вдруг услышали крик Циноти и увидели, как вот эти вот… эти, что тут, он и он — тащат Циноти в машину, припаркованную у края стоянки, а эта женщина что-то кричит. Мы бросились туда, а они уже затолкали Циноти в машину и начали движение. Я схватила этот ключ и ударила в лобовое стекло, оно треснуло. Эти вот двое выскочили из машины и попытались стащить меня с капота…
— Так ты им на капот вскочила?
— Ну да, они же уехать пытались! — Сима раздраженно тряхнула кудрями. — Они меня тащили, а я их царапала, одного укусила. Тем временем Таня вытащила из машины сестру, а водитель и эта женщина пытались ей помешать, и тогда Таня вцепилась женщине в волосы, а я ударила вот этого человека, он был водителем в их машине, ключом по голове. Это рассказывать долго, а случилось все быстро. Слава богу, подоспела охрана супермаркета, они помогли нам. Тань, хватит метаться, все с ней в порядке!
— Я папе позвонила.
— Ну, значит, и вообще больше не о чем беспокоиться.
Открылась дверь, и в комнату вошла старая Тули. От ее горящего взгляда Реутов даже попятился, но она смотрела вовсе не на него, чему он был рад.
— Бабушка!
Это хором произнесли Таня и Сима, а Тули только рукой повела — не мешайте, мол, и уставилась на четверых цыган, сидящих у стены. Под ее взглядом они съежились и побледнели, растрепанная цыганка упала на колени и запричитала, но старуха ее не слушала. Она произнесла что-то по-цыгански и вышла, так же стремительно, как и вошла.
— Ну, абзац…
Это Таня пришла в себя. Пожилая цыганка заголосила, а молодые сидели бледные и растерянные.
— Что? — Реутов взглянул на Таню. — Что это было?
— Моя бабуля — шувани. Ведьма то есть. — Таня вздохнула. — Она сейчас наложила на них проклятие за то, что они хотели обесчестить мою сестру и опозорить мою семью. На весь их род проклятие наложила, теперь их баро изгонит их. Это не наши, не местные цыгане, и они не ожидали, что их остановят. Если бы Циноти стала женой одного из них, бабушка их род уже не смогла бы проклясть — родственники. Ну, а теперь пусть идут, куда хотят, они знают, что с ними будет. Так им и надо!
Таня злорадно ухмыльнулась.
Из соседней комнаты послышался женский голос, судя по интонации, женщина успокаивала Циноти, и Реутов понял, что это приехала мать. В дверь постучали, и вошел молодой цыган. Кивнув Реутову, он сказал:
— Я хочу забрать сестер домой, мы выдвигать обвинений не будем, эти тоже не станут. Спасибо, майор, что присмотрели за девчонками.
— Но…
— Денис Петрович, просто поверьте, так всем будет лучше. — Таня умоляюще смотрит на Реутова, и тот понимает, что она права. — Это наши дела, в них никогда власти не вмешивают.
— Ладно, идите и будьте на связи, есть разговор. Все, все проваливайте!
Сидящие у стены попятились и вышли, за ними, словно прикрывая девушек собой, последовал молодой цыган.
— Это мой брат Милош. — Таня тронула Реутова за руку: — Спасибо, Денис Петрович.
Реутов вышел последним, заметив, что заплаканную бледную Циноти усадили в серый внедорожник мать и бабушка. За рулем был Яков Логуш, который, увидев Реутова, вылез из машины и протянул руку, здороваясь:
— Спасибо тебе, майор, за моих девчонок.
— Да за что мне спасибо, они сами отлично справились. — Реутов крепко пожал протянутую ладонь. — Просто этих отпускать…
Четверо сели в разбитые «Жигули» и выехали со стоянки.
— Мы не вмешиваем власти в такие дела. — Яков вздохнул. — Сами разбираемся, по своим законам. Им теперь придется несладко, моя мать — очень уважаемая шувани, и если ее род оскорбили, наказание за это будет серьезным, так что никакая тюрьма не будет им хуже того, что сделала моя мать.
Реутов кивнул. Он понимал, что параллельно тому миру, в котором существует он, есть мир, где живет Яков и его семья. И лучше без особой нужды этот мир не тревожить.
— Просто я не думал, что такое бывает.
— Редко, но еще бывает, к сожалению. — Яков посмотрел вслед отъехавшей машине. — Они не понимали, что я бы искал свою дочь и вернул ее домой в любом случае и что на ней бы уже никто из наших не женился после такого, мне на это плевать, у меня умная и красивая девочка, она свою судьбу найдет. Но если бы они ее тронули…
Он сжал кулаки и зашагал к машине. И Реутову это было понятно, потому что у него тоже есть дочь, ей всего три месяца, но он уже отлично знает, что сотворит с любым, кто посмеет… нет, просто попытается даже — навредить его ребенку!
Девушки уже уселись в машину Симы, но за руль сел тот самый парень, что просил отпустить его сестер.
Сестер.
И как девушки хором произнесли вот это: «Бабушка!»
Это значит, семья Логушей приняла Симу к себе и считает ее родной. И Сима это воспринимает, похоже, спокойно. Впрочем, другой семьи у нее никогда не было, но это же не значит, что она не хотела ее иметь, не хотела, чтобы кто-то считал ее внучкой, дочерью, сестрой.
Реутов удивился, но времени нет, нужно ехать к Бережному.
И от Виктора что-то нет вестей.
* * *
— Так что непричастность девушек к обоим убийствам примем за доказанный факт и будем двигаться дальше. — Бережной прошелся по кабинету, к которому еще толком не привык. — Это уже хорошо, значит, одну версию вычеркнем. Что нам известно о старухе?
Реутов открыл свой блокнот, в котором все утро делал пометки.
— Согласно реестру убитая была прописана в квартире со своей матерью, чей труп обнаружили в квартире в процессе осмотра. Предварительная экспертиза доказала, что женщины находятся в близком родстве, так что вполне можно предположить, что мумифицированный труп принадлежит матери убитой Смальковой, а именно — Рыбник Марии Константиновне, которой на момент смерти было где-то около девяноста лет, точнее время смерти определить не удалось. Может, Семенов что-то выудит из записей Смальковой, она много лет по часам, а иногда и по минутам, документировала все, что происходило в подъезде: кто когда вышел, когда и как вернулся, кто к кому пришел — все, до мелочей. Понятия не имею, зачем ей это все понадобилось, но она это делала.
