Потому что иногда мотив — это еще одно преступление.
* * *
Капитан Семенов разбирал записи убитой старухи. Нельзя сказать, что это дело было ему по душе, но он умел находить систему в самых на первый взгляд разрозненных документах, а тут всего и надо было, что собрать из бумаг хронологию. А поскольку убитая старуха ставила не только даты, но и время, то сложность состояла лишь в том, чтобы найти нужную страницу, потому что в папках они лежали как попало. Но это был просто вопрос времени.
— Безграмотная какая была тетка! — Семенов сердито нахмурился. — Сумасшедшая, как Шляпник.
У Семенова был пунктик насчет грамматики. Его страшно раздражали граждане, корявыми буквами выводящие «ни что», «ни как» — а то и «не как», пишущие слитно частицу «не» с глаголами, и прочее в том же духе, а с годами таких граждан становилось все больше, уровень грамотности среди населения падал катастрофически, и Семенова это бесило. Он не понимал, как можно настолько опуститься, чтобы при написании текста делать чудовищные ошибки и даже не понимать этого.
— Дегенераты, мать их…
Дело продвигалось туго, но продвигалось. Семенов создал в компьютере документ и перепечатывал туда все, написанное старухой, сохраняя орфографию. Компьютер злорадно подчеркивал ошибки красной линией, и у Семенова уже рябило в глазах. Рассердившись, он отключил текстовый редактор.
— Ну что? Как дела? — Реутов вошел в кабинет и заглянул в компьютер. — Это ты специально сохраняешь все ошибки?
— Да, специально — хотя не рад этому, но текст тот же, что в оригинале, чтобы чего-то не пропустить. Но от ее орфографии у меня скоро глаза кровоточить начнут, я и сам бы не прочь убить ее за все мои страдания… — Семенов раздраженно посмотрел на Реутова. — Черт их знает, как у них получается эта галиматья! Это очень специальным персонажем надо быть, чтоб делать в одном слове по три ошибки.
Реутов подавил желание засмеяться. Все знали приверженность капитана Семенова правилам грамматики, и горе тому, кто оставлял на видном месте, например, объявление типа «Патирял ключи брелок в виде автамабиля». Семенов срывал такую бумагу и шел искать писавшего ее, дабы посоветовать ему купить словарь и не позорить отдел перед посетителями. Особенно же доставалось стажерам и практикантам, чьи протоколы Семенов читал с особым пристрастием, а потом распекал, ругая двоечниками и требуя переписать. И Реутов понимает, какие моральные страдания испытывает его коллега, продираясь сквозь писанину убитой старухи.
— Ну а картина какая?
— Эти записи — своеобразная летопись того, что происходило в доме за последние лет пять-шесть. Видимо, именно тогда Смалькова начала следить за тем, что делается снаружи, потому что в ее квартире завелся труп. Наверное, это был какой-то механизм защиты психики — не думать о том, что у самой в доме происходит, а подглядывать за остальными. Она записывала все, что видела, но ничего, за что ее нужно было убивать, я пока не нашел. Правда, я где-то на середине пути, и все в кучу сведу к вечеру, распечатаю и отдам тебе. От Витька ничего?
— Пока ничего, но его тайничок с выпивкой пуст, а это значит, что контакт с тамошним контингентом установлен. — Реутов, задумавшись, побарабанил пальцами по столу. — По всему выходит, что надо ехать к директору кладбища и брать его за баки насчет торговли местами для захоронения. Ну, и приглядеться, что там у них сжигают по ночам в крематории.
— Так поедем вместе, что ли?
— Нет, сиди, ты мне тут нужен. Разбери эти бумажки как можно скорее, а я сам смотаюсь. И было бы неплохо, чтоб электронщики поторопились, нужны контакты убитого Процковского — некто по имени Димон звонил ему в тот самый вечер, и, по словам Симы, Процковский сильно поссорился с этим Димоном.
— Думаешь, звонил убийца?
— Нет, звонил, скорее всего, напарник по разграблению могил. — Реутов непроизвольно поморщился. — Это совсем без крыши надо быть, чтобы вот так рыться в старых костях! Сумку эту когда в морге разбирали, запах был… Не сильно, а все ж чувствовался. И тут либо они нашли в этих могилах нечто такое, что представляло ценность, либо они что-то видели, чего видеть не должны были. В любом случае, на кладбище происходит что-то настолько незаконное, что парня убрали, и сделали это грязно, не потрудились даже несчастный случай изобразить или труп спрятать. Так что я поеду туда, а ты разбирай бумажки, чует моя душа, что убийца старухи там, в этих каракулях. Что-то она о ком-то прознала и грозилась рассказать, потому что вряд ли эти деньги, что мы нашли у нее, за один раз пришли, они натыканы между страниц, старуха их даже не тратила. Ну, и золотишко тоже. Кто-то годами откупался от нее, а потом решил: эй, да что это я? Ее же вполне можно заставить молчать по-другому! Это ошибка всех шантажистов — считать, что ситуация под контролем. А на самом деле правильнее было бы один раз взять деньги и больше не напоминать о себе жертве, потому что нажимать постоянно чревато, человека нельзя загонять в угол. Так что удавка на шее — это закономерный исход для шантажиста.
— Что же она такого узнала?
— Самое смешное, что это может оказаться какая-то ерунда — по нашим с тобой меркам. — Реутов вздохнул. — Дело не в том, что она узнала, а в том, чем грозило ее жертве разоблачение. Вот Николая, соседа Серафимы, она шантажировать не смогла, потому что ему было все равно, расскажет она кому-нибудь о его похождениях или нет, он знал, что ему ничего не грозит, в случае даже если расскажет. А вот та дамочка, которая в квартире у Симы бросила супругу кольцо и ушла, — та, наверное, не отнеслась бы так легко к угрозе рассказать супругу, что к ней приходил какой-то мужчина. Она понимала, что последствия будут тяжелыми.
— Но она же не убивала?
— Нет, не убивала, но кто-то убил. Кто-то, у кого были достаточный мотив и возможность все это проделать… — Реутов поднялся. — Ладно, ты разбирай записи, а у меня дел невпроворот.
Но сначала он направился в свой кабинет — там в холодильнике был обед, который разогревать некогда, но съесть можно и холодным. А минуту спустя зазвонил телефон, и Реутов выудил его из кармана — номер электронного отдела, а значит, есть что-то интересное.
— Дэн, я тебе на почту переслал все контакты с телефона убитого Процковского. — Электронщик, похоже, доволен собой. — Пробили через оператора, наконец. Ну, и переписку по эсэмэс-сообщениям, у него телефон, похоже, был самый простой, кнопочный, без андроида. Сейчас зашли на облако, ищем там.
— Ладно, спасибо.
Реутов довольно хмыкнул и открыл почту. Он думал, что убийца вполне может оказаться здесь, среди контактов Процковского.
— Что-то ты подозревал, иначе не взял бы с собой на установку кошачьего памятника сумку с трофеями и не оставил бы ее в багажнике практически незнакомой девчонки. Нет, парень, ты знал, что влип в неприятности, и оставил нам след из хлебных крошек. И сумка — это не все, что-то еще ты оставил, но где?
Реутов пустил документы на печать. Имя Димон было среди контактов убитого, именно он звонил Процковскому в тот вечер, и теперь надо узнать, кто это.
