Реутов решил набрать Бережного, но ожил его сотовый — Бережной позвонил сам.
Реутов взял телефон, а тут в кабинет ввалился Виктор, размахивая страницами отчета как знаменем. Видимо, пока Реутов разбирался с кладбищенскими делами, Бережной и Витек изучали дело Смальковой и к финишу пришли одновременно.
19
Сима снова около озера — и озеро, и скамья уже знакомы, она даже не шла больше по Тропе, а сразу оказывалась у ворот и знала, как найти сюда дорогу: направо от кованых ворот, через лавандовое поле, и — вуаля! — вот оно, озеро, и вот скамья, из белого камня, нагретая солнцем, а рядом — Сэмми. И рыбки в озере подплывают совсем близко, распуская хвосты и плавники. И уходить не хочется, но Сима всегда знает, что придется.
Однако сегодня все не так, потому что на ее скамье уже кто-то сидит, и Сэмми прыгает на скамью рядом с чужаком и смотрит на Симу — ну, чего ты, здесь всем хватит места! Но Сима злится, потому что и скамья, и озеро, и цветы, и даже рыбки — она все это привыкла считать только своим, это было их с Сэмми место, где они могли встретиться хотя бы так.
— Что же ты?
Человек обернулся, и Сима обомлела. Золотистые локоны обрамляют лицо, которое могло вот разве что во сне присниться… Нет, и во сне не могло, потому что снится, как правило, то, что человек видел или нафантазировал, но такое лицо невозможно нафантазировать. Это лицо было бы, наверное, женственным, если бы не четкая твердая линия подбородка и нос идеальной формы, явно мужской.
А Сима стоит перед этим совершенством дура дурой, в ночной рубашке, хоть даже и шелковой, но все равно. И Сэмми, который никогда не любил чужих, трется о руку парня, словно знает его сто лет, и Сима думает, что вот она бы точно так же хотела потереться щекой о руку этого сияющего видения. Синие глаза, меняющие свой цвет от кобальтового до цвета морской волны, красиво очерченные губы, высокие скулы, небольшая ямка на подбородке, столь совершенном, что Симе вдруг захотелось дотронуться до него губами… Она зажмурилась, думая, как глупо сейчас выглядит, а когда открыла глаза, парень смотрел на нее, и в его глазах не было насмешки, а только затаенная грусть и бесконечное терпение.
— Я занял твою скамью. — Он улыбнулся, и сердце Симы застучало. — Но она длинная, присаживайся и ты. Места всем хватит.
Сима кивнула, думая о том, что пусть бы он сидел здесь целую вечность, и она тоже, и Сэмми, и больше уже ничего не надо и нечего желать.
— Я видел здесь твоего кота, пока тебя не было, и присматривал за ним.
— Спасибо. — Сима присела рядом, чувствуя себя донельзя глупо. — Его зовут Сэмми, и он… и мне… Я скучаю по нему.
— Я знаю. — Парень погладил Симу по щеке. — Не надо горевать, за расставанием всегда бывает встреча. Вот и мы встретились, видишь?
— Я проснусь, и тебя не будет.
Сима понимает, что ляпнула сейчас что-то ужасно идиотское и парень поймет, что она хочет вот здесь с ним остаться. Но слово — не воробей, вылетело, и все.
— Меня зовут Армарос. — Парень заглянул Симе в глаза. — И я всегда буду с тобой, проснешься ты, а я буду. Вот здесь, на этой скамейке.
— Это же сон…
— Ну, и жизнь — тоже сон. — Армарос улыбнулся. — В твоей душе столько горечи, столько невыплаканных слез — тебе нужно как-то это отпустить.
— Как? Если даже Сэмми ушел сюда, а там…
Симе хочется рассказать ему — и о матери, и о том, как они с Сэмми блуждали в поисках своего угла, и обо всем, но она отчего-то знает, что новому знакомому все это давно известно.
— Все это горько, и очень жаль, что твоя тропа оказалась такой каменистой. Но теперь ты знаешь: у тебя есть я. И я сохраню тебя и всегда буду ждать тебя здесь.
— Почему? — прошептала Сима. — Что тебе до меня?
— Просто так. — Армарос снова улыбнулся и осторожно коснулся губами лба Симы. — А может, это потому, что душа твоя чиста. Есть люди с душами, не подпускающими к себе зло. Не надо горевать, Сима.
— Знаешь, я была влюблена в одного парня…
— Была?
— Ну да. — Сима вздохнула. — А сейчас вдруг поняла, что нет, просто затмение какое-то. Только теперь я боюсь, что влюблена в тебя. Раз это сон, то я могу сказать.
— Можешь, конечно. — Армарос засмеялся, и его глаза стали синими, как вечернее небо. — Но это не совсем то, что ты думаешь. Тебе уже пора уходить, но я буду ждать тебя здесь.
— И мы скоро увидимся?
— Я встречу тебя здесь, когда ты дойдешь до конца тропы. — Армарос погладил Сэмми. — И его тоже, но его я буду встречать чаще. Это же мое озеро, и травы я посадил. Я вообще-то никому не позволяю сюда приходить, но когда он как-то пришел сам, а потом привел тебя, я был удивлен. И смотрел на вас, и меня переполняло сострадание.
— Я такая жалкая, да?
— Ты такая красивая. — Армарос погладил щеку Симы. — И он тоже. И я решил, что позволю вам бывать здесь. Но теперь пришло время вам возвращаться. Кто-то развел костер, ты слышишь запах?
Сима втянула носом воздух — так и есть, пахнет дымом.
— Откуда…
Но она сидит в кровати, и запах дыма просочился и слышен уже совершенно явственно. Дом горит!
Сима вскочила и оделась, запихнула в рюкзак ноутбук и свою сумочку и осторожно открыла дверь — пламя ринулось ей в лицо, коридор пылал. Сима захлопнула дверь и оглянулась на окно. Если его разбить, она окажется во дворе. Но спальни наверху, и пока она со двора дозовется хоть кого-то, они не смогут выбраться, разве что из окон прыгать станут — а дети как же и бабушка Тули?
Сима открыла дверь и шагнула в раскаленный коридор, ощущая, как джинсы на ней начинают тлеть. Огонь пробирался по коридору к кухне, он шел откуда-то из подвала, и Сима побежала по коридору к лестнице и закричала:
— Пожар! Вставайте, пожар!
Сима помнит, что нельзя открывать много дверей, сквозняк только раззадорит пламя, но нужно открыть входную дверь и выйти. Сима слышит, как наверху закричали женщины, заплакали дети, а она, схватив какое-то толстое покрывало, намочила его под кухонным краном и, накрывшись им, бросилась к двери.
Замки открылись, но дверь что-то заблокировало снаружи. Послышался звон битых стекол, кто-то кричал, плакали дети, а Сима бросилась обратно в задымленный коридор.
— Сима! — Голос Якова звал ее. — Сима, ты где?
— Я здесь, папа, я жива!
— Выбивай окна и выбирайся, обе двери не открываются.
Сима снова добралась до кухни, но у стола едва не споткнулась о маленькое тельце. Это была та самая малышка, которая тискала котенка. Ее лицо было измазано шоколадом, рядом валялась баночка с шоколадной пастой. Видимо, не получив на ужин лакомства, она пробралась на кухню и решила наверстать упущенное.
Сима подхватила девочку на руки, а откуда-то сверху уже слышался крик женщины:
