При одном вспоминании об отце Маша сжимается от ненависти.
И она точно знает, что желания никогда не сбываются.
* * *
— Я не могу дозвониться до Дмитрия.
Голос в трубке Диану раздражает, но она отлично играет в эти игры с приличиями.
— Юля, я понятия не имею, чем он занят. Я покормила Диму и Стаса завтраком, упаковала с собой обед, и они оба ушли восвояси, но обещали вечером вернуться, у меня же пирог из ревеня.
Она знает, чем поддеть кузину, не нарушая приличий, и Юлия знает, что Диана именно что поддевает ее сейчас, но приличия не нарушены.
— Конечно, ты не знаешь, даже если бы он тебе объяснил, ты бы не поняла.
— Это мелко, Хоботов. — Диана цитирует бессмертный фильм «Покровские ворота» и хохочет. — Конечно, не поняла бы, я никогда и не спорила по этому поводу.
Юлия осознала, что уязвить сестру ей не удалось, но как, спрашивается, можно уязвить человека, который сам сознается в своем полном невежестве?
— Передай Дмитрию, пусть немедленно свяжется со мной. — Голос Юлии стал совсем холодным. — Не забудешь?
— Напишу на ладони «ку-ку» — точно не забуду.
Юлия в ярости бросила трубку, а Диана рассмеялась.
Но на самом деле она понимала, что это с ее стороны немного нехорошо — постоянно напоминать Юлии о том, что она плохая жена и мать. Но и не напоминать Диана тоже не могла. Она отлично помнила тот день, когда ей позвонила племянница. Она была дома одна, и на ее руках оставался пятилетний Стасик. Алина была в отчаянии, и ей пришлось позвонить тетке, которую она едва знала. Сначала девочка держалась и старалась говорить так, как Юлия, — спокойно и слегка чопорно, а потом, услышав «бедная моя детка!», вдруг расплакалась, и Стасик тоже заплакал рядом. Потому что дома после смерти бабушки не осталось ничего, что напоминало бы дом. Просто стены, пыльные и немые, и какая-то жуткая прокисшая баланда в холодильнике. А мама уехала на два месяцы в столицу, какие-то лекции читать, а папа укатил на симпозиум, и вот… Что — «вот», Диана поняла сразу. И к возвращению отца Алина уже могла сказать, что справилась с ролью хозяйки и старшей сестры.
Она знать не знала, как отругала отца ее тетка, которая две недели была с ней всякий раз, когда была нужна, хотя у нее были двое своих детей, беспокойных и вечно чем-то громыхающих. Но когда Алина поняла, что она не одна, что тетка не оставит ее наедине с жизнью и пустым холодильником, то окончательно успокоилась — и словно отделила себя от родителей, так поступивших с ними. Она приросла к семье, где была всегда спокойная и улыбчивая Диана, хохочущие дети, роняющие что-то с ужасным грохотом, и как-то сразу для себя все решила.
А Юлия с этим так и не смирилась.
И хуже всего было то, что не смирилась она не потому, что так уж дорожила дочерью или сыном. Дело было не в этом. Дети просто принадлежали ей, вот как ежедневник или часы — принадлежали, и вдруг оказалось, что это не так. Алина решила строить свою жизнь по-своему, Стас тоже смотрел как чужой, и у нее не было над ними никакой власти, она ее упустила, потому что считала: если что-то принадлежит ей, оно уже никуда не денется.
И Диана знала это и не могла сдержаться, чтобы не уколоть Юлию. Потому что если бы могла, она бы ее не просто уколола — за то, что та сделала с детьми. И с Дмитрием.
9
— Так, значит, все необычное, что произошло в тот день, — это найденный Олегом ноутбук? — Реутов откинулся в кресле и уставился в окно. — А что было в ноутбуке?
— Я не знаю. — Генка пожал плечами, озадаченно глядя на Реутова. — Я занят был, особо не вникал. Игра какая-то, с интересной программой. Олег показывал, но я торопился. А, вспомнил! Формулы были какие-то.
— Какие формулы?
— Не знаю. Мне показалось, что химические. И что любопытно: эти формулы лежали в сундуках на каждом уровне. Слушайте, столько всего произошло, у меня ощущение, что сто лет миновало с тех пор.
— Ну, это стресс. — Реутов побарабанил пальцами о крышку стола. — Ген, я ваши компьютерные примочки не понимаю, объясни по-людски.
— Так я и объясняю по-людски, Дэн. — Геннадий вздохнул. Необходимость переводить в простые слова понятия, для которых есть четкие определения, раздражала его. — В конце каждого уровня есть приз — проходишь уровень и получаешь сундук с золотом, например. И на него покупаешь оружие и прочие штуки, чтобы пройти следующий уровень, либо оставляешь как залог, ранили тебя — снимается сумма, играешь дальше. Ну, обычная игра, простенькая, по сути, но графика там очень красивая и тема отличная. Так вот в сундуках этих были монеты, нажимаешь на любую из них — выстраивается цепочка по номерам, и надо ввести пароль, чтоб открыть. Это как раз было очень необычно. А у нас есть «Взломщик», такая программа, Олег когда-то написал, ломает любой пароль. Ну, Олег пароль взломал, а там тоже какие-то формулы. Я сам не видел, Олег рассказывал по дороге домой, еще хотел попробовать написать подобную программу. Но специально мы в эту тему не успели нырнуть — дел и без того хватало. Олег плохо себя чувствовал — начал заболевать уже, так что он спешил закончить срочный заказ, и у меня тоже было полно работы, и за всеми делами мы не успели присмотреться, а просто отдали ноут парню, который за ним пришел…
— Погоди. — Реутов встал и прошелся по тесному кабинету. — Как у вас так быстро могли забрать ноутбук?
— Олег сразу объявление дал о том, что нашел. В Интернете, Дэн, это секунду занимает. — Геннадий хмыкнул. — А хозяин, видимо, искал потерю, так что после обеда пришел к нам и забрал ноут.
— И вы вот так отдали? — Реутов вскинул брови. — А ты уверен, что это был именно хозяин ноута?
— Он сказал, что там было — игра, да. Ну, и мы же не отдали просто так, Машка его паспорт отксерила.
— Что?!
— Ну, чего ты, Дэн? Мы же не простаки какие-то, чтоб вот так отдать ценную вещь первому встречному. А вдруг это не его ноутбук или придет еще кто-то, претендующий на имущество? А так — вот паспорт, вот расписка, иди, ищи гражданина и разбирайся с ним, а мы уже не при делах.
— Ну, тоже верно. — Реутов покачал головой, отдавая должное предусмотрительности Геннадия. — Это вы их так вышколили?
Анна Валентиновна, молчавшая все время, улыбнулась, и что могла значить эта улыбка, Реутов так и не понял. Дама напрягала его — ее доброжелательная улыбка на приятном лице не вязалась с непроницаемым взглядом голубых глаз, абсолютно холодных, цепких и безжалостных. Реутов ощущал себя под этим взглядом как лягушка на прозекторском столе, и его немало удивляло, что Генка чувствовал себя в присутствии этой женщины уверенно и комфортно, что было очень заметно, как и то, что и сама Анна Валентиновна явно благоволила своему шефу.
Но вот она, похоже, решила, что Реутов Генке не враг, а скорее наоборот, и глаза ее заискрились неподдельным теплом, Реутов кожей ощутил, как напряжение схлынуло.
