— Как тебя звать-то? — Баба Дуня продолжала рассматривать девушку без намека на приветливость.
— Н-настя…
— Лимитчица?
— Кто?
— Значит, лимитчица! Пьешь-куришь?
— Нет.
— И на том спасибо. Полы хоть умеешь мыть? — Да…
— Значит, так. Твое место — кафе. И чтоб тебя не видно было и не слышно. Клиентам глаза не мозолить, подметать чисто, вытирать сухо, на работу приходить за час до открытия, уходить через час после закрытия, обеденного перерыва нет… Все.
И круто развернувшись, баба Дуня двинулась по своим делам, не сомневаясь, что задохнувшаяся от возмущения Настя следует за ней.
— Погодите! — Девушка наконец обрела дар речи. — Это я что же, вроде уборщицы тут буду?!
— Никаких «вроде».
— Но я не хочу быть уборщицей!
Ни на минуту не останавливаясь, баба Дуня безразлично пожала плечами:
— Не хочешь — не надо. Дверь прямо и налево.
Сияющее великолепие холла мигнуло и погасло, словно испорченный фонарик. Но тут же вспыхнуло и засияло вновь. Вновь поплыло перед Настиными глазами изящными силуэтами блистательных красоток и элегантных мужчин, стильных девушек в голубой форме, витрин с прихотливыми флаконами, привезенными, скорее всего, прямо из Парижа, странными терпкими ароматами, пахнувшими вдруг из соседнего зала…
На секунду Настя зажмурилась, а потом прижалась лбом к зеркальному стеклу, возле которого ее настигла истина, и внимательно посмотрела себе в глаза.
— У меня нет работы, — пояснила Настя своему отражению. — У меня нет квартиры. У меня нет денег. У меня нет ничего… И самое главное — мне здесь очень нравится!
И она со всех ног бросилась за бабой Дуней.
5
— А я сразу поняла, что приезжая!
Та самая хорошенькая парикмахерша, напоминающая беленького котенка, появилась в кафе минуту назад и бесцеремонно плюхнулась прямо за тот столик, который старательно протирала Настя.
— Что — так заметно?
— Ага… Да ты садись, чего стоишь?
— Н-не могу…
— Кофе хочешь?
— Мне, кажется, нельзя…
— Почему? Ты что — больная?!
— Я уборщица!
Настя вздохнула и опасливо покосилась на соседний столик, за которым о чем-то переговаривалась компания сразу из четверых здешних красоток, поначалу показавшихся девушке похожими, как родные сестры.
— Вот уж не знала, что «уборщица» — название смертельной болезни, при которой кофе противопоказан… Садись и не глупи! Тебя как зовут?
— Настя.
— А я Лиза! И ничего особенного в том, что ты приезжая, нет. Я и сама из Рыбинска… Что в этом плохого? Подумаешь, ну приехала девушка из другого города. Не всем же в Москве рождаться? У меня, между прочим, когда я в этот салон первый раз вошла, тоже ноги подгибались и руки дрожали.
— Ты что, тоже работала здесь уборщицей?
Настя наконец перестала колебаться и села напротив симпатичной Лизы.
— Нет. Уборщицей не была, но, кстати, если бы предложили, не отказалась бы… Подумаешь!.. Вон, в Америке дети миллионеров уборщиками подрабатывают, а Мишель Пфайфер и вообще официанткой была, пока ей не повезло!
Переливчатый звук, раздавшийся откуда-то из-под стола, заставил Настю подпрыгнуть, а Лизу хихикнуть:
— Ну чего ты так испугалась? Это же всего лишь мой мобильник, сейчас отключу… О чем это я говорила?
— Про Мишель Пфайфер.
— А-а-а… Да. Ну так мне повезло куда больше, чем ей, потому что меня сюда сразу взяли парикмахером. На спор!
— Как это — на спор?
— Представь себе, по глупости. — Лиза с удовольствием отхлебнула свой кофе. — Приехали мы с подружкой в Москву. На каникулы. Ну а я только перед этим парикмахерские курсы закончила, и наш мастер считал меня талантливой… Вот я и возгордилась, и давай перед подружкой хвастаться, что, мол, в любом столичном салоне меня с руками оторвут. Мы с ней в этот момент как раз возле «Виктории» гуляли и поспорили, значит, на десять долларов…
— И что?!
— Что-что… Деваться некуда, двинула сюда: руки дрожат, колени немеют, вся вспотела от страха… Ну, вижу, вытаращились на меня, как на деревню какую-нибудь, и фиг с вами! Зажмурилась, да как рявкну: «Не нужны ли вам талантливые парикмахеры?»!
— И что?!
— Что-что… Как обычно: покажите, мол, ваш диплом. А я им — могу, мол, и на деле показать… И показала!
— А они?
— Поглядели на мою работу и взяли, поздравили даже! Сначала подмастерьем, потом парикмахером, потом на городской конкурс послали. Потом — на между народный…
— А ты?..
— А я победила.
— Врешь!
— Ну разве что совсем капельку…
И они расхохотались, словно были знакомы не десять минут, а прямо с детства. Правда, Настя опомнилась первая и, зажав рот ладонью, опасливо покосилась на соседний столик. Но красавицы клиентки никакого внимания на них с Лизой не обращали, вредной бабы Дуни в поле зрения тоже не просматривалось… Настя еще раз, уже внимательнее, посмотрела на прекрасных дам и вздохнула: «До чего же красивые!» Ты не знаешь, кто это?
— А, эти… постоянные клиентки. Они тут все красивые. Ты не представляешь, приходит первый раз — мымра мымрой, ну просто крокодил какой-то! А проведет здесь у нас часиков пять-шесть — и пожалуйста! Хоть на подиум ее… Взять хотя бы этих. Вот та загорелая брюнетка — Валерия Артамонова, жена известного банкира, но умная: главный редактор журнала «Шик энд шок»! Непростая дама, они с нашей Викторией, по-моему, делишки какие-то крутят…
— А эта, в розовых рюшечках?
— Это Аглая, не помню, как фамилия. Говорят, жена брокера… Она ничего, добрая, все время с собаками сюда своими ходит. В белом спортивном костюме — Людмила, жена какого-то крупного начальника на телевидении, типа Киселева…
— А это кто?
— Да ты что? Усатый такой, неужели не видела?
— Не видела.
— Слушай, твой городишко где находится — на Чукотке? Надо же, Киселева не знает!..
— А та, хорошенькая, кто? Ну, беленькая… Дочка, ее что ли?
— Внучка!.. Это Шурочка Потапова, жена криминального авторитета.
— К-кого-о?! Как так?
— Что — «как так»?
— И что, она к вам так вот открыто ходит и все знают, что она жена бандита?!
— Да не бандита, дурочка, а криминального авторитета… Он, кстати, тоже к нам иногда ходит!
— И его никто не арестовывает?
