— Откуда?!
Появление сумки казалось настоящим чудом.
— Молитвами все того же Дона Антонио… — Мария Петровна отчего-то вздохнула, а Павел ухмыльнулся: «Наш пострел везде поспел…»
— Надо же! — удивилась хозяйка. — Вот и Ромашка то же самое сказала.
— Мы не сговаривались, — заверил ее Паша. — А она что, заходила?
— Угу…
— И что?
— Ну… — Мария Петровна лукаво улыбнулась. — Вроде как посидеть-пообижаться пришла. А потом разговорилась… Ужасно из-за Капитана переживает. Видимо, звонила ему, поскольку утверждает, что он куда-то пропал…
— Ладно! — Павел поднялся из-за стола, за которым они пили чай втроем. — Похоже, и мне пора, того… пропадать. А то девушка наша сейчас прямо за столом уснет!
— Нет уж, пожалуйста, не пропадай! — Настя вскочила и вслед за Павлом шагнула в сторону своей комнаты, радуясь в душе тому, что Павел не собирается больше изменять своей привычке входить сюда и уходить через балконную дверь. Чувство беззащитности, овладевшее ею, когда она переступила порог салона, отступило, едва Настя вернулась к Марии Петровне. Однако ощущение тревоги не покидало ее. Возможно, поэтому ей так не хотелось расставаться с Пашей?..
Он стоял на балконе, опершись на перила, едва не касаясь Настиной руки, и задумчиво смотрел вниз.
— Что-то ты поздно освободилась.
— В салоне задержали… Представляешь, я кошелек нашла. Все переполошились, расспрашивали двадцать раз, как, когда, где…
— Выходит, ты отличилась в первый же день работы? Жди премию!
— Нет, Паш, ты не понял. Они так напряглись… Я даже думаю, что они меня подозревают в том, что я хотела эти деньги прикарманить… Там была куча денег!
— Они что — больные?
— Не знаю… Мне так неприятно! И я, скорее всего, уволюсь, не могу, когда мне не доверяют… Так что наш спор я, считай, проиграла.
— Стоп-стоп-стоп… Ты это что — плачешь, что ли?..
Павел крепко взял Настю за плечи и развернул лицом к себе:
— Ну и ну… А я-то думал, что ты сильная… Ну-ка, пошли!
И, не обращая внимания на ее сопротивление, увлек девушку в сторону своей двери. Впрочем, нельзя сказать, чтобы она очень сопротивлялась — ни в тот момент, ни чуть позже, когда, включив (наверное, для ее успокоения) какую-то тихую музыку, Павел подверг ее настоящему допросу.
— Теперь подведем итог, — он серьезно посмотрел на Настю. — Неужели в этом самом салоне нет ни одного порядочного человека?
— Ну почему же? Лиза… И Лева, ее жених, по-моему добрый парень, хотя и слабоватый… Клиентки симпатичные.
— А из несимпатичных?
— Только баба Дуня. К каждому шагу придирается… Но я не обижаюсь, она, наверное, думает, что я на ее место претендую. Вот скажу ей завтра, чтобы не волновалась…
— А хозяйка?
— Виктория Сергеевна? Не знаю… — Настя задумалась. — Ну, она такая красивая, стильная… Но вся какая-то напряженная…
— Ты считать умеешь?
— А что? — удивилась Настя.
— А то, что хороших получается все же больше!
— Хочешь сказать — не надо увольняться?..
— Ты говоришь, не я.
— Паш, а ты, часом, не психолог?
— Нет, я хирург.
— И работаешь в службе спасения, я знаю…
— Та-ак, Мария Петровна настукала…
— Что за слово такое — «настукала»?! Лучше расскажи про свою работу!
— Не сейчас, Настя…
— Почему?
— Потому что сейчас я должен заниматься.
— Надо же, какой ты положительный! — Настя фыркнула и поднялась с диванчика, на котором они с Павлом сидели. — Небось в школе отличником был!
— А ты?
— Твердой троечницей!
— Прозвучало крайне гордо…
Настя рассмеялась, одновременно почувствовав, как остатки плохого настроения испаряются, словно последний снег на весеннем солнышке.
— Зато по рисованию у меня были сплошные пятерки! Хочешь, я тебя нарисую?
— Шарж, что ли?
— Могу и настоящий портрет! По-моему, у меня наследственный талант: мой папа был художником.
— Почему «был»? Он что…
— Нет-нет, он жив… надеюсь. Просто я о нем ничего не знаю.
— А хочешь узнать? Как его фамилия?
— Петров… Конечно, хочу.
— Н-да… Не повезло. Петровых-то тысячи. Вот был бы он какой-нибудь Шванкопуст — сразу бы нашли…
— А ты у нас кто?
— Я — Ветров.
— Здорово! Если когда-нибудь потеряешься, найду легко.
— Знаешь что? Напиши-ка мне все-таки его данные: фамилию, имя, отчество, год и место рождения… Я все же попробую поискать через свои каналы.
— В МЧС?
— В МЧС…
— А ты много людей спас?
— Лично я — ни одного. У нас командой работают.
— А смешное что-нибудь было?
— Не помню… Ну, вот, котенка одного целый день спасали. Стену пришлось краном поднимать, а завал разгребали вручную шестнадцать человек… Смешно?
Настя фыркнула.
— Не-а… Спасли?
— Можешь заглянуть под диван… Аркадий Павлович!
Что-то теплое и пушистое так неожиданно скользнуло по Настиной ноге, что она взвизгнула и отскочила в сторону, выпуская на середину комнаты упитанного пушистого кота, видимо, все это время дрыхнувшего под диваном.
— Спятил, да? Предупреждать надо! А почему он Аркадий Павлович?
— В честь моего напарника, с которым его спасали.
— Ох, Паша, — Настя виновато посмотрела на своего собеседника, — прости, я сегодня какая-то сама не своя… Скажи, а к страшному можно привыкнуть?
— Привыкнуть, Настена, можно ко всему. — Павел грустно улыбнулся чему-то своему.
— А ты когда-нибудь плакал?
Она и сама не понимала, почему вдруг задала этот вопрос. Скорее всего потому, что сама плакала редко, а вот сегодня — раскисла.
— Плакал… Один раз.
И увидев ее вопросительный взгляд, опять грустно улыбнулся. — Это было в Абхазии. Дал я одной бабульке лишнюю буханку хлеба, а она упала на колени и давай мне ноги целовать… Я заплакал…
Отчего-то комната Павла на мгновение качнулась перед Настиными глазами. И она, словно со стороны, услышала свои собственные слова:
— Паш… Я тебя люблю!
— Так… Приехали.
Вскочив на ноги, Павел решительно взял Настю за руку:
