— Ушу… Гитара цела?
— Кажется, да, — он улыбнулся. — Меня, между прочим, Павел зовут… Просто не знаю даже, как вас благодарить…
К сожалению, благодарить ему Настю не пришлось. Потому что в следующее мгновение им обоим стало не только не до благодарности, но и вообще не до разговоров. Что-то тяжелое просвистело прямо над головой, и разлетевшаяся на мельчайшие, острые, как ятаган, осколки стенка остановки посыпалась прямо на них… Хорошо, что у Насти была такая отличная реакция, что каким-то чудом она успела не только сама уклониться от стеклянных брызг, но и к тому моменту, когда второй камень разнес вслед за стенкой сам навес, выдернуть наружу этого беспомощного Павла.
— Гады! — кричала Настя в темноту. — Гады проклятые!
Ох, напрасно она это сделала, вместо того чтобы спасать себя и своего неожиданного знакомца. От третьего снаряда этих бандюков, на этот раз в виде расколотой бутылки, сама-то Настя успела уклониться, а вот Павел…
— Господи… — прошептала Настя, почувствовав, как на нее внезапно оседает парень. — Ой, мамочка… Павел, что с вами?!
Могла бы и не спрашивать: чуть выше виска у него зияла совершенно кошмарная рана, и кровь залила половину лица.
— Павел, пожалуйста… Ой, только не умирайте!.. Вы живы? Живы?!
— К-кажется… Б-больно только очень… О, черт!
— Павел, миленький, — Настя почти что плакала, — обопритесь на меня, идти можете?.. Осторожно! Счастье, что дождь кончился, сейчас, сейчас… Павел, не молчите, говорите, ну, пожалуйста!
И хотя до дома, на который он ей показал, перед тем как все произошло, было рукой подать, Насте показалось, что шли они целую вечность. В лифте ей с трудом удалось у теряющего сознание Павла узнать нужный этаж.
Про номер квартиры едва державшаяся на ногах Настя спрашивать не стала. Просто взяла да и позвонила во все по очереди. И когда на пороге одной из них возникла миловидная пожилая женщина с прической, напомнившей Насте старые фотоснимки ее бабушки, она почувствовала: именно сюда им с Павлом и надо!
2
В глазах женщины, открывшей дверь, отразился ужас, должно быть, она вскрикнула, потому что откуда-то вдруг возникло сразу много людей, кто-то из них освободил ее от окончательно обмякшего Павла, кто-то взял из Настиных рук подмокшую гитару… Но девушка среди всех почему-то видела исключительно то самое лицо со старой фотографии, удивительно милое и доброе… Именно ей она и сказала: «Не волнуйтесь, все в порядке! Я ему жизнь спасла!..» И, поскольку все почему-то замолчали, добавила:
— Я — Настя… А вы — его мама?
— Настя?! — Мария Петровна даже отвлеклась от происходящего и с новым интересом уставилась на девушку. «Не с этой ли Настей в последнее время Паша постоянно разговаривает по телефону? Если да, то вкус у мальчика отличный. Да она просто прехорошенькая! Длинноногая, словно кузнечик, вполне складненькая. Личико такое еще детское, нежное, огромные черные глазищи сияют… Молодец, Павлик!» — мысленно одобрила она Павла.
— Почти… — Женщина, незаметно коснувшись ее локтя, мягко подтолкнула Настю в маленькую, неярко освещенную прихожую. — Проходи, девочка… Господи, да что случилось-то?.. Кедыч, что там?
— Живой, Мария Петровна! — Перед Настей возник, как ей показалось, пожилой мужчина с круглым добрым лицом. — На вас что, напали?.. Меня, кстати, Володей зовут… Да не бледнейте вы так, Марусенька Петровна! Сейчас Капитан его перевяжет не хуже, чем своих кошек и собак! И Снежана поможет…
— Я — Настя… — Продолжить она не успела, потому что как раз в этот момент они, все трое, достигли следующих дверей. Яркий свет заставил Настю на секундочку зажмуриться. А когда она перестала жмуриться, то увидела себя посреди удивительно уютной и довольно просторной комнаты, уставленной диванами, креслами и вообще чем-то старомодным, но страшно приятным.
Прямо напротив Насти в кресле сидел Павел, между прочим, совершенно живой, хотя и с повязкой на голове. Только тут, при нормальном освещении, Настя наконец окончательно рассмотрела Павла и едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, — настолько ее ночной знакомец оказался похож на портреты разночинцев из школьного учебника по истории. Тот же аристократический овал лица, та же мировая скорбь в задумчивых и умных глазах и редко встречающиеся с расческой длинные темно-русые волосы… Честное слово, только кругленького пенсне в золотом ободочке и не хватает для полного сходства! Чтобы не выдать своей неуместной веселости, Настя поспешно прикусила губу и опустила глаза. Со всех сторон на девушку смотрели какие-то люди. Пусть и не в таком количестве, как ей показалось вначале, но все же… Помимо Володи, которого Мария Петровна назвала Кедычем, возле Павла суетились еще двое: довольно щуплый и тоже не молодой человек с озабоченным лицом, как видно тот самый Капитан, который и наложил повязку. И женщина, показавшаяся ослепительно красивой и как будто знакомой… Несомненно, она уже видела это бледное правильное лицо с прямо-таки бездонными черными глазами и волосами цвета воронова крыла. Главное, эту манеру двигаться. Ну прямо как царица какая-нибудь…
…Мария Петровна Долина-Заднепровская перевела дыхание и покачала головой: ну почему Павел вечно попадает в какие-то непредсказуемые ситуации? Счастье, что девчушка эта по дороге попалась. Или они вместе во что-то вляпались?
Она внимательно осмотрела свою неожиданную гостью: тоненькую, длинноногую и очень молоденькую девчонку с короткой стрижкой каштановых волос, абсолютно наивными огромными глазищами, почти такими же темными, как у Ромашки. Между прочим, мокрую насквозь… Недаром Ромашка при виде Насти поморщилась: даже Капитан — и тот издал какой-то невразумительный звук, глядя на длиннющие ноги гостьи, облепленные мокрым подолом платьица.
Но саму девчонку ее вид не занимал нисколько. Стоя посреди гостиной, она с щенячьим любопытством оглядывалась по сторонам. Марии Петровне стало смешно:
— Ну, Настя, проходи и знакомься с теми, кого не знаешь!
— Спасибо… Как у вас тут здорово!. Я только вас запомнила, вы Мария Петровна. Ну и Павла… А вас почему так смешно назвали? — обратилась она к Кедычу, продемонстрировав присутствующим ровные белоснежные зубы.
— Вообще-то, если вы расслышали, меня Володей зовут, — Кедыч с готовностью ответил на Настину улыбку и оставил наконец в покое гитару, которую старательно протирал все это время. — А Кедычем называют с той поры, когда я все время кеды носил!
— Вот увидите, сейчас он вам сообщит, что кеды — лучшее изобретение человечества со времен Потопа, — вмешалась Мария Петровна.
— Для ног, Мария Петровна, для ног…
— Да, ноги — это важно… — весьма задумчивым голосом проговорил тот, кого называли здесь Капитаном. — Что касается меня, — добавил он, одновременно поправляя повязку на голове Павла, — то я — Сергей…
— А я — Снежана Кимовна! — Черноокая красавица пристально посмотрела на Настю, и, как ей показалось, не слишком доброжелательно. И голос у нее тоже оказался строгий…
