— Из-за денег.
— Не думаю, — покачал головой Либидовский. — Мила — дочь очень богатого человека, ее банковским счетом не прельстишь. Нет, ей не хватало только одного: любви, животной страсти… И он ей это дал!
Настя поймала себя на том, что уже давно слушает доктора заинтересованно.
— Возможно, — согласилась она. — Но, похоже, ей и этого мало…
— Да… Здесь он просчитался: Мила такая же ненасытная, как и он сам. Теперь все встало на свои места… Вот увидите, не сегодня завтра они разойдутся.
— И что?
— Он выбрал отличную жертву в лице Лизы… Девушка хотела с ним поиграть, а заполучит прекрасную партию! Поначалу она будет в замешательстве — ведь она любит другого человека… Но с Бобом ей так легко… Она нашла в нем свою вторую половинку…
— Вторую половинку… — Настя внимательно посмотрела на Либидовского и вдруг разволновалась: — А что потом?
— Потом? Он на ней женится! Хотите пари?
— Не хочу! — Настя поспешно вскочила. — Господи, я из-за вас убраться не успею… Вон, уже клиентки сюда идут… Да что же это за день сегодня такой ненормальный?!
— Ну и чем же ты будешь мучать меня сегодня? — Виктория отошла от зеркала, перед которым не менее пяти минут поправляла прическу, и посмотрела на терпеливо ожидавшего Панкратова.
— Вопросами, Вика.
— Можно подумать, что вчера ты радовал меня ответами.
— Ответы в нашем деле рождаются, в отличие от котят, медленно. Иногда — очень медленно…
— Понимаю: это слоны. Они по два года детенышей вынашивают…
— Вроде того… А пока ответами нас балует, точнее, не балует жизнь. Поскольку назвать убийство баловством трудно…
— А это точно убийство?
Виктория опустилась за свой стол и начала рассеянно рыться в бумагах.
— Да… Доказан факт нападения на бабу Дуню, есть свидетели. Сумку отняли — это тоже доказано. И деньги исчезли… Под вопросом только одно: хотели ее убивать или нет?
— За четыреста рублей? — Виктория оторвалась от бумаг.
— В моей практике и за два рубля убивали — просто чтобы не оставлять свидетелей…
— Ерунда какая-то. — Она пожала плечами и снова уткнулась в бумаги.
— Ты меня не слушаешь, Вика?.. Я о том, что бабу Дуню могли убить совсем по другой причине. Если она действительно что-то видела здесь, в салоне, в ее смерти может быть заинтересован наш главный злодей!..
— И что, он нанял дорогих киллеров ради какой-то уборщицы?
— Зря иронизируешь… Лучше скажи, какой она на твой взгляд была — из пугливых или нет?
Виктория задумалась.
— Ну, скорее, из крикливых. Заводилась мгновенно: ворчала, иногда скандалила… В последнее время с ней было тяжело. А легко ли ее было напугать — не знаю. Я же не Фредди Крюгер!
— И все же. Если она, например, видела на улице какое-то безобразие, дебош, скажем, пьяный, что бы сделала? В ужасе убежала или…
— Скорее «или». Она же бывшая дружинница, часто рассказывала о своей борьбе за справедливость… Короче, ввязаться могла во что угодно… Слушай, Валя, если честно, я сейчас думаю обо всем этом с трудом. У меня сегодня очень ответственный конкурс, понимаешь?.. Если можно, давай остальное на завтра?..
И, взглянув на мрачную физиономию поднявшегося из кресла Панкратова, с чувством добавила:
— А этих мерзавцев, если они ее и правда убили, я бы собственными руками придушила!.. Стас?!
Валентин оглянулся на дверь и невесело улыбнулся:
— Ну, похоже, мне и впрямь пора, не буду мешать.
И, аккуратно обойдя уже вошедшего Стаса, майор вышел из кабинета.
— Зачастил, — Вика смотрела на мужа с удивлением. — Ты теперь что, каждый день будешь ко мне ездить?
— Ну, не то чтобы… завтра, например, не смогу, дела: будем за городом выбирать место для пансионата… Как ты тут?
— Есть хочу — умираю… А до конкурса нельзя.
— Думаешь, кто-нибудь разглядит кусочек пиццы в твоем желудке?
— В этом платье даже глоток чая можно разглядеть… Ох, милый… — Виктория подошла к мужу, все еще стоявшему возле двери, и ласково прижалась к нему.
— Железная леди растаяла? — Усмехнувшись, Стас обнял жену.
— Неужели я тебе в этой роли разонравилась?
— Ты мне нравишься в любой роли. — Он нежно коснулся губами ее виска.
— А кому-то, видимо, я не нравлюсь совсем…
— Перестань все время об этом думать, — нахмурился он.
— Я и так пытаюсь отвлечься… Вон какой конкурс затеяла — самой жутко… Ты придешь?
— Боюсь, не получится… Извини.
Она подняла голову и пристально посмотрела Стасу в глаза:
— Слушай… А я тебя ведь и правда люблю! И совсем не хочу с тобой расставаться… особенно по причине своей смерти…
— Перестань! Такими словами не бросаются!
И было неясно, любовь или смерть он имеет в виду.
Выпустив жену из объятий, Стас задумчиво прошелся по кабинету.
— Викусь… Скажи, тебе никогда не приходило в голову, что за всем этим стоит кто-то из наших очень близких знакомых?..
— На кого ты намекаешь? — Она насторожилась. Во взгляде Виктории Сергеевны уже не было и грамма нежности.
— А то ты не знаешь, с кем именно мы с тобой повязаны больше других!
— Нет! — Она молниеносно подошла к столу, извлекла из ящика сигаретку и щелкнула зажигалкой. — Нет, — повторила она, — только не Дрон! Он не станет следить за мной, подслушивать, угрожать… Да, он очень непростой человек, и между нами много было… всякого! Но разве он не наш лучший друг? Вспомни, сколько раз Дрон тебя выручал!..
— Ты слишком ему доверяешь, — возразил Стас, внимательно глядя на жену.
— Если я не буду доверять Дрону, я не смогу доверять никому!
— И не надо!
Шагнув к мужу, Вика подняла голову и заглянула Стасу прямо в глаза:
— Я не смогу доверять никому — даже тебе…
13
Стоя на подиуме посреди смотрового зала, Виктория с удовольствием оглядела результат своих усилий. Молодец Людмила, постаралась — телевизионщики приехали вовремя, для них это случай явно выдающийся. Двадцать минут до начала, а камеры уже установлены.
Она любила эту суету, дающую ей странное чувство: не удовлетворения даже, а власти. Да, именно власти над всеми этими мельтешащими сейчас вокруг нее людьми: нервными моделями, фальшиво улыбающимися визажистами и стилистами, из последних сил сдерживающими раздражение на капризных девиц… Самые невозмутимые, как всегда, музыканты, спокойно настраивающие свои инструменты в сторонке на маленькой эстраде…
