– Легат Сфагнас здесь?
– Прибожественный сервиллионик в парке у пруда. Я готов вас сопровождать.
– Что ж, – медленно и уверенно, точно перед ним была норовистая лошадь, сказал Капрас, – взглянем на разбойничье гнездо изнутри. В любом случае это займет меньше времени, чем заняло бы его взятие. Господа, вперед.
Анастас не возражал, не было попыток ни уволочь к прибожественному одного только маршала, ни хотя бы стать проводником. Впрочем, дорога была как на ладони, неширокая – проедет либо телега, либо пара всадников, – она полого поднималась к добротным, но отнюдь не крепостным воротам. В Гайифе до недавнего времени парки огораживали для красоты и защиты от пасущегося на окрестных лугах скота, вот в Кагете с ее вечно грызущимися казаронами замки оставались крепостями. Еще полгода назад Капрас считал это дикостью.
Ехали молча, говорить в присутствии «молниеносящей» рыбины не тянуло, потому Карло и разобрал на пределе слуха что-то очень тихое и очень неприятное, то тянущееся, то прерывистое. То, что это крики, стало ясно лишь у самых ворот. Однажды при Карло пьяный в стельку урод пытался резать свинью, и та визжала, пока взбешенный тогда еще корнет не пристрелил бьющееся окровавленное животное, хотя, по чести говоря, стрелять следовало в забойщика. Только вряд ли в Белой Усадьбе сейчас колют свиней.
Анастас поднял руку, и ворота немедленно открыли. Четверо парней с уже знакомыми кокардами вытянулись по обе стороны обсаженной платанами аллеи, чуть подальше виднелось несколько оседланных лошадей. Больше ничто на присутствие военных не указывало, а парк и вовсе дышал покоем. Если, конечно, оглохнуть.
– Пр’бжественнсрвлионик н’плщди, – доложил ражий малый, из которого, скинь он мундир, вышел бы отменный бандит. – М’ст н’пчинилище.
– Придется объехать пруд, мост разрушен, – равнодушно перевел теньент. – Это с четверть хорны.
– Хорошо, – все тем же ровным начальственным голосом ответил Капрас. – Четверо остаются здесь, в помощь людям легата.
Не оглядываться, не удивляться, не спрашивать и помнить о циркуляре! О благословенном столичном циркуляре, согласно которому командующий корпусом легату не подчинен. Бумага с печатями и два эскадрона – отличные аргументы, а крики, кажется, прекратились.
Заваленная рыжими листьями аллея выводила на берег длинного пруда со множеством островков – на одном примостилась беседка, на другом расправлял крылья мраморный лебедь. Пара его живых собратьев неспешно скользила по водному зеркалу, в которое гляделся красивый белый дом. Кажется, не горящий.
– Орест Второй, – пробормотал Левентис, и Анастас немедленно обратил на гвардейца рыбий взор:
– Божественный Сервиллий.
– Подобные особняки вошли в моду при Оресте Втором, – лениво объяснил Агас, – здешний, видимо, из самых ранних: позднее одно из крыльев стали завершать башней, с которой можно наблюдать за звездами.
Звезды рыбу, само собой, не занимали, но объясниться она соизволила.
– Именовать Божественного Сервиллия иным образом – оскорблять Создателя.
Агас смолчал, Карло тоже, хотя одернуть теньента, в присутствии маршала выговаривающего капитану, следовало. Тягостное молчание нарушали лишь кони, которым парк, при всем его кажущемся спокойствии, не нравился, а может, они просто чуяли дым. Пруд все тянулся, радуя глаз то островком с купой деревьев, то статуей, затем отряд добрался до речушки, через которую был перекинут узкий мостик. Мостик украшали огромные мраморные вазы, соединенные провисающими цепями, в вазах вовсю цвели настурции, а к одной из цепей было прикручено что-то, оказавшееся женскими руками. На этот раз Капрас не сдержался.
– Снять! – распорядился он, не останавливая коня и не поворачивая головы. – Теньент, что это значит?
– Я не теньент, я носитель первой молнии.
– Вы – теньент, – Капрас чуть повысил голос, – по крайней мере, пока я не увижу нового устава, и вы можете поплатиться за свою дерзость. Чей это труп?
– Не могу знать, – философски приняла выволочку рыба. – Я здесь прежде не проезжал.
– Скорее всего, ее повесили вчера, – доложил через несколько мгновений Агас. – Не очень молодая, по виду – служанка.
Еще один поворот, статуя бегущего юноши, и аллея раздвоилась: одна устремлялась в сторону дома, другая – к распахнутым воротам, возле которых белела – опять белела! – чем-то увитая привратницкая и валялись трупы.
– Вы здесь вошли?
– За туями через стену перелезли, – обращения «господин маршал» рыба упорно избегала, – пробрались сюда и часовому голову проломили. Открыли ворота, а из караулки еще с пару дюжин гадов выскочило, а цацы наши гвардейские замешкались. Пока дотащились, черви полудохлые, моих тут треть осталась… Но ворота закрыть мы не дали! – Рыба впервые заговорила как человек, и глаза у нее ожили. – Только бандиты, что в доме засели, услышали пальбу, так что врасплох застать не вышло.
– Был бой?
– Хорошо так резались, сами увидите. Много потеряли, особенно этих… недопесков.
Ну да, «герои», толком не обученные, но преисполненные храбрости, – беда любого путного теньента, а рыба, судя по всему, была путным. И явно не столичным.
– Вы, часом, не у Задаваки, – Капрас оговорился нарочно, – не в армии Трастиса служили?
– Я был уволен после Зегинского похода. Вернулся в строй по призыву Божественного Сервиллия.
– Здесь неподалеку живет стратег Турагис.
– Будь он проклят… Святотатец!
Капрас вспомнил письмо стратега и подавил опасную усмешку. С точки зрения рыбы, Турагис был не меньшим святотатцем и богохульником, чем вся прибожественная братия – с точки зрения отца Ипполита. Только глупо кидаться друг на друга из-за молчащего Создателя, когда на юге орудуют мориски, а у тебя под носом разбойники режут обозников и вешают старых служанок. Ветер, видимо, придерживался сходного мнения. Взметнув ворох красных листьев, он принес на берег омерзительную, напоминающую о смерти вонь. Несло горелым мясом, и вряд ли виной тому был зазевавшийся повар.
– Успели в амбаре укрыться, крысы, – объяснил теньент, – сейчас увидите. Стены каменные, окошки крохотные, равелин, да и только! Ну, мы дверь подперли и крышу подпалили…
У подпертой какой-то хозяйственной железякой двери валялась женщина с вышибленными мозгами. Средних лет, хорошо одетая, не госпожа, но и на служанку не похожа.
– Выпустить хотела, – пояснил веселый сержант с молнией на кокарде. – По-хорошему б к хахалю пихнуть, так не отпирать же было!
За сгоревшим амбаром лежали дворы, где и случилась главная драка. Пороховой запах уже рассеялся, но пролитая на утоптанную землю кровь загустеть не успела.
– Господин маршал, – Анастас все же произнес сакраментальное слово, – лошадей лучше оставить.
– Пожалуй. – А еще надо оставить эскадрон и… Агаса!
