Мэллит улыбнулась:
– Надоедают противные и назойливые. Я слишком редко вижу твоего брата, он красив и приятен.
– Спасибо, Мелхен. Сэль, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Иди речь о твоей чести, я, конечно, остался бы с тобой, но Проэмперадору можно доверять. Конечно, совсем одну я тебя оставить не могу, но ведь ты теперь с Мелхен…
– Я еще и с Маршалом. Оставайся с кем хочешь, но с Монсеньором спокойнее.
Нареченный Герардом не стал возражать, однако в глазах его билось несогласие, и Мэллит думала так же – воин с лицом огнеглазого Флоха нес в себе грозу. Немногие могут мирно спать под блеск молний.
– Мелхен, – прервала молчание Сель. – А ты что скажешь? Кто из Савиньяков лучше?
– Я не говорила с тем, кого зовут Эмилем, – начала объяснять гоганни. – Младший из трех братьев вобрал в себя солнце, словно янтарь, он радует и греет; старший же подобен бриллианту, что вырезает след на сердце. Но, когда он обнажит оружие, за его спиной будет мир.
– Он хороший Проэмперадор, – подтвердил Герард. – Сэль!!!
Именуемый Маршалом уже был на столе и неспешно пробирался меж тарелок, к чему-то принюхиваясь.
– Кошачий корень! – воскликнула Селина, подхватив кота под живот, однако могучие когти впились в скатерть и повлекли ее за собой. Зазвенело: масленка стукнулась о сотейник. – Ты в подливу кошачий корень клала?
– Я не знаю всех ваших имен наших трав…
– Давай! – Рука Герарда протянулась к коту и была встречена исполненной когтей лапой. – Разрубленный Змей…
– Он такого не любит… – начала Селина. – Слышите?
Стук дверного молотка напомнил о дневной беде, и Мэллит быстро взяла мясной нож.
– Кто-то пришел, – подтвердил Герард, забыв о крови на руке. – Я посмотрю.
– Там «фульгаты», они справятся. – Сэль взяла не кота, но манящее его блюдо, и понесла прочь. – Я заварю шиповник…
– Добрый вечер, сударыни.
– Монсеньор! – Селина торопливо поставила ношу на буфет. – Как хорошо! А я и не думала…
– Не нанести визит даме, которую собирались убить мне назло, верх невежливости.
Первородный Лионель переступил порог, и брат Селины, вскочив, выпятил грудь и щелкнул каблуками.
– Господин Проэмперадор, с вашего разрешения… Мы кушаем.
– Только, – перебила подруга, – мы уже все съели, но есть сладкий пирог и яблоки.
Нареченная Селиной рада, она верит молниям и не боится гроз; да пошлет этим двоим Кабиох всю радость, что отнята у недостойной.
– Я могу встать к печи, – предложила Мелхен. – Если запечь жесткий хлеб с сыром и мелко нарубленным…
– Мя-а-а-а!
– Маршал! Ну сколько можно тебе…
Кот стремился к вожделенной подливе, но не рассчитал: прыжок не достиг цели, а коготь зацепился за салфетку, на которой сушились зимние цветы. Погибая, они осы́пали словно бы набросившего плащ зверя легким розовым пеплом. Черно-белый чихнул и принялся отряхиваться, это было смешно, и все засмеялись.
3
Валентин читал – впрочем, этот умник читал всегда. При виде Арно он заложил книгу тоненькой серебряной полосой, поднялся и протянул руку.
– Хорошо, что ты здесь, – не стал ходить кругами Арно. – Нужна твоя помощь. Дело скверное и деликатное… Перекусить у тебя найдется, а то я с утра не ужинал?
– Ужин из «Разгульного чижа» доставят к девяти. – Валентин приоткрыл дверь и велел удвоить заказ. – Столько твое дело терпит?
– Оно терпит до ночи. Знаешь, зачем тебя вытащили из Марагоны?
– Нет, но, поскольку там я приносил заметную пользу и твой брат это знает, жду чего-то важного.
– Тебя отправляют за кладом. Как сказочного простофилю… Ты слышал о золоте Ферры?
– Разумеется.
– Сэль Арамона с матерью не только видели клад, но и взяли несколько слитков и серебряную маску. По их словам, золота – целый колодец, но вся беда в том, что тайник им показали выходцы. Точнее, наш Свин и его посмертная жена. Сейчас скажешь, что я пьян и брежу.
– Не скажу. История с исчезновением Арамоны проходила через ведомство супрема, меня довольно подробно расспрашивали о том, что я видел, а из вопросов всегда что-нибудь да вынесешь. Кое-что мне известно и от отца, и оно неплохо согласуется с твоим рассказом: Свина вполне могли забрать выходцы. Еще что-нибудь о кладе Манлия известно?
– Он спрятан в подвале, а наверху покончила с собой какая-то дама.
– О даме меня уже спрашивали, хоть и не вдаваясь в подробности. К сожалению, я не смог припомнить подходящего по времени самоубийства. Возможно, имеет смысл начать с помещения.
– Селина расскажет, что сможет вспомнить. Понимаешь, Свин подарил этот клад ей.
– Очень удачно. Если она на правах хозяйки даст нам разрешение, мы сможем войти, но место, похоже, придется искать самим. В самом деле сказка, но бывают и более безнадежные поручения. У нас еще полчаса, мы вполне можем обсудить твое деликатное дело. С кем ты дерешься?
– Все гораздо хуже…
Объяснять Арно учили и научили родственнички, не терпевшие «э-э-э… бе-е… этот самый, который»; Спрут же, хоть после Мельникова луга и перестал кусаться, был немногим лучше Ли, так что рассказ Арно продумал по дороге. Вышло коротко и по существу. Придд, во всяком случае, задумался, ничего не уточняя и сведя брови на переносице. Арно однокорытника не торопил: чем больше Зараза отыщет в плане прорех, тем легче будет, когда дойдет до дела.
– Значит, – Валентин вновь глядел прямо, – Гизелла фок Дахе воспользовалась дружбой собственного отца с домоправителем? При этом она знала, что вдова органиста привечает аконских «висельников», хотя здесь их, видимо, зовут иначе. Кроме того, в день налета девица сказалась больной.
– Да, только что об этом теперь говорить?!
– Арно, если ты ничего не перепутал, предоставь сию особу ее участи. Я понимаю, какое впечатление производит хрупкая одинокая женщина в окружении стражи, – этим приемом драматурги беззастенчиво пользуются со времен Иссерциала, но Гизелла фок Дахе – не Элкимена и не плясунья-монахиня.
– Она дурочка, – охотно согласился Арно, – злющая, но это пройдет. Я же говорил, что отвезу ее к матери.
– Графиня Савиньяк достойна восхищения, но здесь, поверь мне, она бессильна. Эта девица переступила грань между человеком и тварью.
– Ты же ее не видел… Тоже мне «тварь», девчонка с белой ленточкой! Дело в мерзавце, который ее покорил, ну и в балладах, куда же без них! Девушки любят разбойников, над этим еще Веннен смеялся.
– Тогда назови книжного разбойника, который просто хотел денег. Много и сразу. У того же Дидериха всё первое действие, а иногда и второе, будущего разбойника изгоняют, несправедливо лишают наследства, проклинают, оговаривают. У несчастного не остается выхода, он уходит в лес, но и там стариков с женщинами не режет. Мне порой кажется, что разбойники Дидериха вообще кушали веточки…
