– Сэ нужно отстроить, – не то предложил, не то потребовал Арно. – К маминому приезду.
– Если ее задержать года на три, успеем… Так пишет Бертрам, но я не склонен сейчас тратиться на замки. Арно, постарайся впредь себя не выдавать, а для этого прими к сведению одну простую вещь: люди могут думать и говорить не только о том, что вертится в мозгах у тебя. Ты веришь Придду, и это не радует разве что твою шляпу, но заявить, что Валентин ничего не рассказал – значит расписаться в затее, которая мне не понравилась бы. С твоей точки зрения, разумеется.
– А тебе понравилась?
– Нет, но напрочь исключить, что тебе взбредет в голову что-то полезное, я не могу.
– Премного благодарен, – буркнул Арно, придерживая коня. Ли этот маневр, разумеется, понял, но ничего не сказал, зато Кесарь глянул на всадника вполоборота снизу вверх, скосив глаз, и по-своему, по-лошадиному, ухмыльнулся.
– Ты не Кан, – сообщил жеребцу теньент, – ты не поймешь.
В ответ мориск попер вперед, норовя идти с Грато голова в голову. Нет, жеребцы не ссорились, они просто оба желали быть первыми. Спорить еще и с лошадью Арно не собирался, он вроде бы о чем-то думал и вроде бы смотрел на пеструю от женских юбок и осенних листьев Акону, а голова оставалась пустой, и еще бился в ней какой-то мотивчик, не то дриксенский, не то бергерский, непонятно где и когда услышанный. Ли сказал, что хотел, и замечать брата перестал – мол, думай сам. Думать прямо сейчас не хотелось, но Гизеллу стало еще жальче, потому что шансов у нее не было с самого начала. Смерть началась, когда дурища, выскочив на лестницу, открыла рот. Она сама отдала себя в руки охотников, а ни «фульгаты», ни бергеры добычу не отпускают, и они правы волчьей и рысьей правотой. Дочка фок Дахе в этом лесу была котенком, глупым и смешным, как бы он ни топорщил шерсть и ни скакал боком. Если б Валентин ее увидел, он перестал бы равнять ее со своей сестрой и помог, хотя… Хотя они вдвоем не успели бы точно так же.
За городскими воротами отряд перестроился, теперь первыми шли «фульгаты», и против этого жеребцы ничего не имели – привыкли. Лионель упорно молчал, похоже, ему на ум пришло что-то важное – уж больно сосредоточенно братец глядел прямо вперед, а вот Арно крутил головой и заметил. Две женщины в плащах с капюшонами чего-то ждали на старом выносном валу, который должен был защищать Акону, правда, подобной возможности бедняге так и не представилось. В паре шагов от незнакомок болталось четверо бирюзовых бергеров, и Арно осенило.
– Селина, – елейным голосом указал братцу виконт. – Ну и Мелхен с охраной. На всякий случай.
– Да, это они, – согласился Лионель. – Что ж, будем вежливы.
Повинуясь всаднику, Грато развернулся в сторону размытых дождями укреплений и сделал глубокий реверанс. Кану этот трюк не давался, правда, Арно, обучая мориска, делал упор на то, что нужно в бою.
– Ты можешь просто поднять коня на дыбы, – заметил Ли. – Рокэ предпочитает прощаться именно так.
– Мне-то зачем?
– Девиц в нашем семействе спасаешь ты. Правда, с переменным успехом, но в данном случае ты действовал безупречно. Вперед.
Кесаря Арно, само собой, вздыбил, в ответ фигурка в синем плаще помахала рукой. Вторая, в черном или темно-зеленом, отвечать не спешила.
– Она же вчера ноги сбила, – вспомнил Арно. – До крови. И как она только сюда влезла?!
– Женщины переносят боль лучше нас. – Ли дал Грато шенкелей. – А мы ее лучше забываем.
Глава 10
Бакрия. Хандава
Талиг. Старая Барсина
400 год К. С. 6-й день Осенних Волн
1
Алву Этери так и не дорисовала. Черноволосый путник в темной, едва обозначенной одежде, оставался без лица, хотя все остальное – синее небо, синие горы, синий от колокольчиков склон и восхищенный козел на нем – было готово.
– Я немного устала, – опускала глаза кагетка, – но я закончу. Когда вы уедете, я останусь совсем одна, и мне будет нечем заняться…
Вернее, некому будет делать далеко идущие выводы. Муж и его соплеменники при виде посланника Бакры возликуют и ничего не заподозрят – это женщина всегда поймет, почему другая женщина кого-то рисует, о ком-то говорит или, напротив, молчит. Этери, правда, не молчала, но у сестры казара Кагеты всегда найдется повод поговорить о регенте Талига, другое дело портрет – регентов рисуют иначе, чем любовников или тех, о ком не спишь ночами.
– Мы едем через три дня, – прервала неловкое молчание Матильда. – Кардинал Талига должен находиться в Талиге.
– Это так, – согласилась лисичка, – но сегодня мы будем праздновать. Брату доставили кэналлийское и настоящую гитару. Вы не знаете, виконт Валме играет на гитаре?
– Играет, – припомнила дикий вечер с выходцами Матильда, – но не так, как кэналлиец. Вам нужно было пригласить Дьегаррона.
– Я ему писала, – кагетка очаровательно улыбнулась, – но он готовится к большому маршу, так что я пошлю гитару Валме. Прошу меня простить, это недолго…
Старуху с рогатой палкой Матильда встречала неоднократно, но здесь, в изысканной при всей ее пестроте комнате, премудрая выглядела, будто репейник в оранжерее. С козлиным жезлом ведьма так и не рассталась, а в ее второй лапе был огромный, размалеванный черным и красным рог. Этери едва заметно подняла глаза к потолку, встала и протянула руки. Премудрая произнесла что-то вроде коротких стихов и вытряхнула в сложенные корабликом ладони рыжий шарик. Кагетка ответила одним коротким словом и откусила от подношения, после чего пара сопровождавших старуху воинов крутанули свои посохи, причем так ловко, что ничего не свалили. Этери сосредоточенно и быстро жевала под пристальным взглядом подданных, затем что-то вытащила изо рта и опустила в подставленный ведьмой рог. Воины вновь крутанули палки, премудрая прочла второй стих, и странная компания убралась.
– Это все из-за того безумца, – объяснила принцесса. – Я смогу покинуть эти стены, когда будет готово отвращающее зло ожерелье из косточек абехо по числу прожитых мной времен года. В день я съедаю один плод, ночью косточку показывают звездам, а утром премудрая присоединяет ее к ожерелью.
– Его нужно будет носить?! – ужаснулась Матильда. Косточки абехо были немногим меньше персиковых и красой не блистали.
– Да, – кротко, но мужественно подтвердила кагетка. – Все время. Поверх любой одежды.
– Подожди меня! – рыкнула Матильда, хотя деваться лисичке было некуда, и выскочила из симпатичной разрисованной тюрьмы. Едва не сбив отвращающую зло козу, которую как раз обводили вокруг обиталища Этери.
Апартаменты Бонифация были на другом конце немалого замка, но принцесса домчалась туда не хуже Бочки. Муженек где-то шлялся, что любящую супругу лишь порадовало. Ворвавшись в спальню, алатка бросилась к сундуку и, расшвыряв уйму тряпок, вытащила шкатулку, набитую драгоценностями, главным образом – дареными. Его величество Баата как мог возмещал ущерб, нанесенный алатской принцессе агарисскими проглотами; муж тоже где-то разжился рубиновыми серьгами, но Матильда искала один-единственный камень. Сверкнуло, будто из жемчужного клубка глянул какой-то странный зверь, и Матильда вытащила то, что хотела.
