– Я уже имела возможность убедиться в даре вашей дочери. – Серебряные глаза, серебряный голос и рожденный из них страх. – Все, к чему Мелхен прикасается, раскрывает лучшее, что в нем заложено. Дичь, цветы, люди… Мне остается лишь завидовать.
– Да, – губы роскошной коснулись лба Мэллит, – она у меня чудо. Ну, девочка, беги.
Гоганни кивнула и выскользнула в гостиную. Она успела передвинуть винный столик в нише и развернуть кресла спинками к дверце для слуг. Названная Юлианой решила уединиться с первородной, только Мэллит не могла этого допустить. Причинить вред так просто – обвившийся вокруг чаши зла всегда найдет способ ужалить.
– Мелхен, – укорила с порога спальни роскошная, – я ведь тебе говорила. Девушкам нельзя таскать тяжести, для этого есть мужчины и те, кому уже не нужно рожать. Конечно, так нам удобнее, но будущими детьми рисковать нельзя. Ты поняла?
– Да, – заверила гоганни и сделала заученный во дворце книксен. – Я иду.
Дверь за собой девушка не закрыла нарочно. Сбегая по лестнице, она слышала голоса, а в гостиной слышали ее – Мэллит держалась ближе к стене, чтобы ковер не глушил цокот каблуков. Она уходит, как ей и велели… Уходит вниз, где к Мелхен привыкли и где между вторым завтраком и обедом слишком заняты, чтобы замечать что-то кроме разделочных досок.
Надзирающий над кухнями не позволяет отлынивать, он видит все, но зачем Мелхен скрываться? Она спустилась за фруктами и желает сократить обратный путь. Она попросит открыть дверь на лестницу для слуг, и ей откроют, как не раз уже открывали.
…Яблоки и сливы гоганни выбирала не таясь, однако хлебный нож пришлось украсть. Узкий и длинный, он откроет изнутри щеколду; о другом его применении девушка старалась не думать, хотя знала, куда нанесет удар, если придется спасать доверившуюся.
– Мне нужно подняться в нашу гостиную, – сказала Мэллит, и голос ее не дрогнул. Надзирающий над кухнями улыбнулся и снял с пояса связку ключей. – Я не вернусь до ужина.
За спиной скрипнул, поворачиваясь в замке, ключ. Узкая лестница обвивала дымоход, но большие печи пока не топили. Корзину девушка оставила на верхней ступеньке и склонилась к двери; нож легко поддел щеколду, а петли в Озерном замке купались в масле. Оставалось выскользнуть в нишу, где на столике золотились утренние цветы, еще живые, уже убитые. Шитая серебром скатерть приподнялась и вновь опала тяжелыми складками, кошка и та произвела бы больше шума. Гоганни прижала руку к груди, унимая сердцебиение, и свернулась калачиком на полу. Из своего укрытия она видела две пары ног и слышала два голоса, все еще говоривших об осени.
– …я привыкла к дождям, – отвечала нареченная Ирэной, – но эта осень в самом деле выдалась слишком ранней.
– Хватит, – велела роскошная, и Мэллит под столом сжала рукоятку ножа. – Хватит себя хоронить. Ты здорова и еще достаточно молода, чтобы выйти замуж и завести детей.
– Странно слышать такое от вас. – Ровный голос первородной напоминал холодный дождь, не слишком сильный, но нескончаемый.
– Будь твоя мать жива, с тобой говорила бы она. У меня, милая, восьмеро, и в твоем доме родится девятый, я была с Куртом двадцать четыре года. Мы встретились в Гюнне в мою вторую девичью осень…
О первой встрече и пирожках Мэллит слышала много раз, но слышала ли это хозяйка замка? Первородная не перебивала, ее голос раздался, лишь когда рассказ о начале счастья иссяк.
– Приятно убедиться, что любовь с первого взгляда существует. – Дождь не стал ни сильнее, ни тише. – Мои родители, насколько я могу судить, тоже любили друг друга, но я мало знаю об их знакомстве. Я могу быть вам чем-нибудь полезна?
– Ты можешь быть полезна себе, если одумаешься. Мне придется написать твоему брату, он не должен тебя держать здесь.
– Это мой дом, госпожа баронесса, я не вправе его оставить, так же как и своих людей. Принимая предложение наследника Вальков, я взяла на себя определенные обязательства, и я их исполню. Полагаю, ваш покойный супруг меня понял бы.
– Чтобы содержать замок в порядке, довольно толкового управляющего. Твой брат кого-нибудь пришлет, а нет, я займусь этим сама. Караулить пустую нору – что может быть глупее?
– Простите, баронесса, это мое дело.
– Чушь! Ты не любила мужа и не хотела от него детей. Ты много чего насажала, рука у тебя в самом деле легкая – заставить алатскую ветропляску цвести в здешних краях надо суметь. И что, никто не сказал твоему мужу, что это за дрянь?
– Пусть о зельях думают медики, мне нравятся цветы эвро алатики, этого довольно.
– Твой врач считает тебя здоровой. Он не болтун, но и не лжец. О бесплодии нет и речи, только о нежелании. Я уже все сказала, теперь иди и думай. Твой брат – умный мальчик, а женщины умнеют быстрее мужчин. Будь ты дурочкой, я говорила бы не с тобой, хотя такие, как ты, лучше понимают, когда им объясняют мужчины.
– Вы ошибаетесь, сударыня, я не только не понимаю мужчин, я не желаю их понимать. Наш разговор беспредметен, и я хочу прекратить его раз и навсегда. Я останусь в Альт-Вельдере столько, сколько этого потребует мой долг, и я не намерена связывать себя браком с кем бы то ни было. Валентина я ценю и искренне за него рада. Ему удалось порвать с прошлым, надеюсь, он добьется многого и поможет нашим младшим братьям. Я не позволю ему оглядываться. Прошу меня простить.
Мэллит слышала, как шуршит платье. Шаги первородной были легки, но неспешны. Дверь открылась и закрылась, стук каблуков утонул в похожем на мох ковре, и вновь с ветром заговорил дождь; он рассказывал о чем-то плохом и неотвратимом, ветер то слушал, то принимался издевательски свистеть. Роскошная не шевелилась, и гоганни, встревожившись, вылезла из-под стола.
– Откуда ты взялась? – спросила нареченная Юлианой, и Мэллит не стала лгать.
– Я поднялась из кухонь, – объяснила она. – Я сказала, что несу фрукты, и велела отпереть нижнюю дверь для слуг. Верхнюю я открыла сама и спряталась под столом. Графиня полна зла, она может быть вредоносна.
– Глупости какие… – махнула рукой овдовевшая. – Ирэна вовремя не родила и вбила себе в голову кучу ерунды, но вреда в том никакого. Разве что для нее самой. Я напишу Придду, пусть вытащит сестру из этого рыбного садка и увезет к людям. Курт так и сделал бы.
– Здесь много зла, – не отступила Мэллит, – и в доме, и в парках. Там был нехороший колодец, его засыпали, но беда не ушла.
– Ты опять? – Роскошная положила руку на живот и улыбнулась. – Ну что бы тебе в самом деле не принести фруктов? Не хочется тебя лишний раз гонять…
– Я принесла яблоки и сливы. Я оставила их на лестнице.
– Умница! Ты всегда знаешь, что мне нужно, только перестань искать змею в молоке. Ее там нет и никогда не было.
Мэллит промолчала. Она забыла сказать про хлебный нож и теперь могла оставить его себе.
Глава 5
Сагранна. Бакрия
Гайифа. Ханья
400 год К. С. 13-й день Осенних Скал
