– Итак, – гаунау умело развернул салфетку, – мы здесь, чтобы обсудить возможность временного перемирия, считая с сего дня и до конца зимы. Мой государь полагает сию меру разумной и своевременной. Наши предки, я имею в виду предков агмов, марагов, дриксов и гаунау, избегали воевать на Изломе. Да простит меня смиренный брат, однако последние события свидетельствуют об их мудрости.
– Последние события свидетельствуют о безумии тех, кто отринул заповеди Адриановы, – не остался в долгу адепт Славы. Вид у эсператиста был деловой и настороженный, он явно присутствовал здесь не для демонстрации гусиной набожности.
– Эсператистский кардинал Талига Левий не противопоставляет учение Адриана наследию древних, – поддержал беседу Лионель. – По его мнению, отречение от так называемых духов нечистых лишило нас множества полезных знаний.
– Я разделяю эту точку зрения. – Брат Орест взял бокал с кэналлийским, и Савиньяк привычно оценил запястье собеседника. Эти руки явно держали не только четки, хотя у некоторых и четки становятся смертельным оружием. – Вы встречались с его высокопреосвященством?
– Не я. Моя мать состоит с ним в дружбе. Их связывает интерес к классической астрологии и древней истории.
– Вот как? – Бруно счел возможным взять кусочек сыра. – Я предпочитаю настоящее и хотел бы знать мнение победителя у Ор-Гаролис о том, кто же победил у Эйвис.
– Генерал Ариго считает, что побеждали вы, и я склонен с ним согласиться. Буря украла у дриксенских хронистов запись о самом большом за последние двести лет успехе.
Дядюшка Гектор наверняка ввернул бы, что выигранная генеральная баталия отнюдь не означает выигранную кампанию и тем более войну, но подобные доводы свойственны проигрывающим. Бруно в своей жизни терпел поражения не единожды, Савиньяк пока нет – и начинать не собирался.
– Я удовлетворен вашими словами. – Мороженый лосось и не думал оттаивать. – В таком случае вы должны понимать, что я не намерен поступаться тем, что добыло дриксенское оружие.
– Видимо, вы полагаете, что здешняя зима не годится для войны? – Ли отправил в рот оливку, слишком мягкую, чтобы удовлетворить Валмона или того, в ком течет кровь Рафиано. – Алонсо Алва думал иначе и сумел свое мнение обосновать.
– Разумеется, вам следует говорить именно так. – Бруно нанес очередной урон сырной тарелке. – Остается напомнить, что, не случись в Эйнрехте мятежа, наши с вами переговоры были бы невозможны при всем моем уважении к его величеству Хайнриху.
– Зачем оспаривать очевидное? Тем более что для меня оно очевидно в большей степени, чем для вас. Если б не своевременно полученные мной известия о событиях в Эйнрехте, я сейчас находился бы в Северной Марагоне во главе усиленного кавалерийского корпуса. Господин Лауэншельд подтвердит, что, действуя самостоятельно, я могу добиться многого.
– Несомненно. – Гаунау оторвался от кэналлийского, которое в последние недели успел оценить в должной мере. – Тем более что свой выбор между варитами и талигойцами мараги сделали раз и навсегда много лет назад. Не оставить ли вам то, чего не произошло, ради того, что нужно предотвратить?
– Я готов, – заверил Лионель, – времени у нас и впрямь мало. Ваше высочество, нам следовало бы поспешить.
Бруно вновь взялся за спасительный сыр; отвечать он не торопился, и Савиньяк знаменитого «гусака» понимал. Еще бы! Узнать о перевороте, отправить Рейфера то ли поддержать союзников, то ли взять под охрану дороги и магазины, нарваться на китовников и получить предложение о перемирии от заклятых врагов. Такое своевременное, такое подозрительное. Тут сколько сыра ни сжуй, не хватит.
– Если о ком-то не говорят, что он левша, значит, он не подает к тому повода, – прервал становящуюся нелепой паузу монах. – Маршал, почему вы начали носить шпагу на правом боку?
– Все очень просто. – Бруно понимает, то есть думает, что понимает, зачем перемирие Хайнриху, но талигойцам он верить не может. – Когда при армии находятся двое близнецов в одинаковом чине, возможна путаница. Во избежание ее я перевесил оружие на правый бок, благо я одинаково владею обеими руками.
– Вот как? – «поддержал» беседу фельдмаршал.
Паршиво, если Лауэншельд не ошибся, решив по итогам первых разговоров, что Бруно держит китовников за обычных мятежников. Принц и в Хайнрихе-то видит не варвара, а быстрого на решения хитреца, вступившего в союз со Штарквиндами против Марге.
– Один из наших братьев обладает теми же способностями, – припомнил монах, несомненно понимавший больше фельдмаршала и еще более несомненно – не спешивший этим пониманием с ним делиться.
Бруно вынул белоснежный платок и промокнул губы. Все разговоры об Изломе фельдмаршал, по мнению посредника-гаунау, считал прикрытием и уж точно был не в силах принять важности варитских суеверий для еретика-олларианца, хоть бы и левши.
– Шпагу, бокал и перо обычно держат в одной руке, – ледяным тоном заметил он, – но смена рук меняет почерк. Будет ли правомочна ваша сегодняшняя подпись?
– Будет, ведь за нее отвечают моя шпага и моя кровь. Ваше высочество, я не воспользуюсь оказией выбить вас за Хербсте.
– У вас этого и не выйдет. Сейчас талигойские силы уступают дриксенским, но вы знаете о наших трудностях, и будет странно, если не попытаетесь использовать их в своих целях. Вы сами заговорили о Северной Марагоне. Можно, не вступая в серьезные бои, разбойничать на дорогах, проводить рейды в Гельбе, уничтожать обозы… Это очевидное решение, вы же вместо этого предлагаете перемирие. Я не могу понять ваших побудительных мотивов, а без этого разговор становится бессмысленным.
– Значит, – уточнил Савиньяк, – полковник Лауэншельд не убедил вас в серьезности наших намерений?
– Полковник Лауэншельд почти убедил меня в том, что это сделаете вы.
– Постараюсь оправдать его доверие, но сперва я хотел бы понять, кого представляет ваше высочество.
– Дом Зильбершванфлоссе и Южную армию кесарии. – Бруно держался все так же холодно, но сыр на его стороне стола почти кончился. Впрочем, на стороне Лионеля заканчивались оливки. – Я готов подписать перемирие, но не прежде, чем вы развеете мои сомнения. Ваше предложение слишком привлекательно и своевременно, чтобы такой старый лебедь, как я, склевал подобный хлеб. Если вы искренни в своем желании, у вас должны быть серьезные причины, а я таковых не вижу.
– Если ныне находящийся в Талиге граф Глауберозе пожелает присоединиться к вам, вы получите прекрасную возможность сравнить события в Эйнрехте с событиями в Олларии. Я не начну диверсий на ваших коммуникациях и тем более не буду штурмовать Мариенбург с Доннервальдом прежде, чем наведу порядок внутри Кольца Эрнани.
2
«Утром» в понимании Валмона означало после завтрака, а завтракал граф хорошо за полдень. Робер успел промять Дракко, справился у брата Анджело о болезнях Проэмперадора Юга, выслушал кучу мудреных слов, понял, что одним смолоду жрать надо меньше, а другим – больше, и отправился к Мевену. Иоганн еще дрых, ломиться к соне внезапно ощутивший зверский голод Иноходец не стал и спустился в пекарню, где его и настиг зов. Наскоро проглотив кусок еще горячего хлеба, Эпинэ поднялся к почти всемогущему гостю.
