– Я не нахожу видимой причины. – Монах отвернулся от Иоганна и вытер руки кем-то поданным полотенцем. – Никаких признаков сердечной болезни или отравления известными мне ядами. Об отравлении же пищей говорить просто непристойно.
– Горная лихорадка… – начал Робер, но врач лишь покачал головой.
– Нет, сын мой. Только не она…
– Ау-у-и!
Вой вознамерившейся рыдать служанки ни с чем не перепутаешь, а эта всегда была любопытна, пронырлива и громогласна. Жозина терпела, Робер не собирался.
– Вон, – коротко велел он непрошеной плакальщице.
Та осеклась, захлопала глазами, но унять ее так просто не получилось.
– Ой, – завела она, – ой, Монсеньор, день-то какой… дурной… Сперва – Мари, а теперь вот… И Этьен занемог, пластом лежит… Завтрак-то я готовила…
– Замолчи! Брат Анджело, вы слышали?
– Да, сын мой. Почему меня не позвали?
– Потому что ослы! Идемте…
– Нет, сын мой. К непонятной смерти врач входит один, хотя не думаю, что мне что-то грозит.
– Вы что-то понимаете?
– Возможно, но хотелось бы не понимать, а знать.
Шаги за выломанной дверью были тяжелы, будто приближался огромный, набитый под завязку гардероб. Казалось, чудище красного дерева с резными конями на дверцах, покинув свою обитель, медленно и торжественно взбирается по ступеням, чтобы увидеть смерть. Ощущение было жутким, и Робер, чувствуя себя трусливым дурнем, положил руку на эфес, но боя с мебелью, само собой, не случилось. Явился Проэмперадор Юга, возжелавший узреть происходящее лично; шагал он неспешно, с силой опираясь на трость, но шагал, производя впечатление пусть и медлительной, но неотвратимой мощи.
Брат Анджело чувствовал то же, что и Робер, иначе б не осенил себя знаком едва ли не в первый раз за время их знакомства.
– Сын мой… – шепот монаха был хриплым, будто у него пересохло в горле, – теперь я знаю что, но не могу понять как.
Глава 3
Талиг. Нойедорф
Мариенбургский тракт
400 год К. С. 24-й день Осенних Скал – 1-й день Осенних Ветров
1
– Нас с Каном отпустили без выкупа, – заявил Арно, стягивая промокшую – фехтовали на совесть – рубашку. – Ли, если только он не последняя скотина, ответит тем же. Можешь мне поверить, я так ему и скажу!
– Проэмперадор не похож на человека, который станет слушать кого бы то ни было, – Фельсенбург отбросил полотенце и тоже взялся за рубашку. – И я отнюдь не уверен, что меня встретят так же, как тебя…
– Еще бы! – с воодушевлением согласился фрошер. – Ваш фельдмаршал на людей не бросается, особенно на вернувшихся из плена родичей.
– Мой, как ты выразился, фельдмаршал бросится на преступника, – не стал темнить Руппи. – Ты угодил в плен случайно и в придачу спас нашего заслуженного офицера, но перед Талигом ты чист. Нас захватил Вальдес, когда гонялся за нашей же сволочью, только дело не в Бешеном, а в том, что я к тому времени уже был вне закона. Маршал Савиньяк знает почему.
– Если ты думаешь, что он мне рассказал…
Подобной глупости Руппи, само собой, не думал. Победитель Фридриха если чем-то и делился, то всяко не из родственных чувств. О зелени и бесноватых дриксенский лейтенант узнал потому, что Савиньяк полагал столичную нелюдь общим врагом, а наследника Фельсенбургов – союзником. Услышанное Руппи переваривал целую ночь, а утром вызвался рвануть через Гаунау в Штарквинд – объяснять бабушке Элизе, что на самом деле творится в Эйнрехте. Савиньяк и Лауэншельд в целом согласились, но окончательное решение отложили до конца переговоров. Появление Арно это ожидание заметно скрасило.
– Знаешь, – Руппи положил руку на плечо еще не друга, но уже доброго приятеля, – я ведь сделал то же, что и ваш Придд. Отбил осужденного на казнь и попытался вывезти его из Дриксены. Мало того, я еще и написал об этом Бруно.
– Я бы тоже написал… – блеснул глазами виконт. – Ты ведь Кальдмеера отбил? У ваших об этом поговаривали, я так и подумал, что это ты.
– Мог быть и не я, Олафа любили.
Любили, а дальше? Кто-то списал адмирала из высших соображений, кто-то спрятался за унылое «ну что я могу?», у кого-то нашлись заботы поважнее. Да, после казни моряки по трактирам стали бы пить за упокой, а напившись, учинили бы несколько драк, может быть, прибили парочку Фридриховых болтунов. И всё.
– Слушай, – кипятился Арно, – но ведь Кальдмеера осудили несправедливо, это же всем ясно было! Чего Бруно к тебе цепляться? Фридриха этого вашего больше нет…
– В том-то и дело, что нет! – Кошки б разодрали эту политику, хотя тут никаким кошкам не справиться! – Какими бы Фридрих с… принцессой Гудрун ни были, их убили бунтовщики, а с ними Бруно не по пути. Значит, то, что наворотил регент, он не осудит и тем более не признает неправым вынесенный Морским судом приговор. Старикан просто обязан меня арестовать.
– Тьфу ты, кляча твоя несусветная! – посочувствовал фрошер. – Как же не вовремя!
– Не могу не согласиться.
Руппи почти спокойно принялся застегивать камзол. Из талигойской осени эйнрехтская авантюра казалась безумием, но ведь выгорело же! Неприятности начались позже, даже не с появления Бермессера, с Эсператии, в которой Олаф утопился после ухода «Звезды»…
– Господин фок Фельсенбург, вы мне нужны.
Проэмперадор Савиньяк поигрывал перчаткой у ограды деревенского тока, заменившего в это утро фехтовальный зал. За спиной маршала плечистый «фульгат» держал в поводу оседланных морисков – серого в яблоках, его Руппи уже видел, и вороного, в одиноком белом чулке.
– Сейчас-то я и скажу! – шепнул Арно. Маршал братца не звал, но его это не смутило. К забору фехтовальщики подошли вместе. – Господин маршал, прошу вас о приватном разговоре.
– Зайдите после вечернего доклада, – велел старший Савиньяк. – Но лишь в случае, если вы не собираетесь говорить о господине Фельсенбурге. Лейтенант, предлагаю вам конную прогулку, только имейте в виду, Коро – строгий и слабоуздый. Справитесь?
– Да. – Ответить по-другому было невозможно.
«Фульгат» извлек из кармана облепленный крошками кусок сахара, и Руппи с удовольствием протянул его коню. Тот взял – знакомство состоялось.
Деревню миновали шагом и молча, эскорт не спеша следовал сзади. За околицей Савиньяк повернул в мокрые луга. Коро с готовностью пристроился рядом, похоже, жеребцы питали друг к другу симпатию.
– Ваше послание к Бруно не попало, – спокойно сообщил маршал. – Офицеры, с которыми вы его передали, оказались довольно-таки осторожны. Когда в армии объявился брат Орест, они обратились к нему за советом. Адрианианец укрепил ваших посланцев в решении молчать и принял письмо на хранение. Фельдмаршал может догадываться о вашем участии в освобождении адмирала цур зее Кальдмеера, но доказательств у него нет, и вряд ли он станет их выискивать, а о суде над Бермессером ему знать неоткуда. Брат Орест полагает ваше присутствие в окружении Бруно весьма желательным. Присоединившись к фельдмаршальской кавалькаде в дороге, вы получите шанс переговорить с адрианианцем прежде, чем Бруно попытается вас выжать досуха.
