– …Курт вспомнил о наших поисках. Конечно, имя «Рокэ» в Бергмарке – редкость, но наши сыновья будут служить Талигу.
– Несомненно, сударыня. Итак, генерал Вейзель велел назвать сына Рокэ?
– Его сил хватило только на то, чтобы прошептать «Рокэ». Этот глупый Трогге ничего не понял, ему почудилось, что Курт зовет Первого маршала, такая нелепость! Хотя Трогге не мог знать, о чем мы говорили утром. Мы встретились на марагонском празднике, и потеряли друг друга мы тоже в Марагоне…
Графиня Савиньяк молчала, шокируя соседей своей бесчувственностью; баронесса Вейзель говорила и говорила, возвращаясь к истокам своего счастья, чтобы вновь спуститься берегом к устью. Лионель приподнял бокал:
– За вашу первую встречу, сударыня.
Вдова благосклонно кивнула, рассказ продолжался, иногда его прерывали тосты, иногда слуги. Подавали новые блюда, меняли посуду, но выставленное на стол вино не спешило кончаться – бергеры то ли скромничали, то ли не любили «этой южной кислятины». Ничего, в Агмштадте наверстают. Конец трапезе положили напольные часы, как и многое в этом замке, созданные вскоре после Двадцатилетней. Изукрашенные серебряными осетрами и лентами водорослей, они били и раньше, но в этот раз все отчего-то замолчали, прервав и так полумертвую беседу. Когда звон затих, баронесса Вейзель поднялась, следом вскочила ее приемная дочь, и сразу же начали вставать мужчины; сидеть осталась лишь хозяйка замка, показывая, что за этим столом распоряжается не она.
– Благодарю вас всех, – вдова медленно переводила взгляд с лица на лицо, – и приглашаю в наш дом, когда военные смогут оставить армию. Я доверяю маркграфу встретить моего мужа, а мы с Мелхен пока останемся здесь. Курт велел бы мне именно это. Генерал Райнштайнер, я не сомневаюсь, что вы определили в эскорт хороших солдат, и подтверждаю ваш выбор. Мы до вашего отъезда еще увидимся, но я говорю сейчас, а вы – слышите. Покойной всем ночи. Господин командор?
– К вашим услугам, сударыня.
Она в самом деле устала, это чувствовалось и по походке, еще более тяжелой, чем днем, и по молчанию, которое не нарушали ни гоганни, ни плывущая впереди графиня Гирке. Серебряный шандал в ее руке наверняка вышел из той же мастерской, что и часы. Тогдашние Альт-Вельдеры обладали неплохим вкусом и думали о потомках, а теперь их не осталось, разве что титул получит один из братьев Придда.
Женщина со свечами бесшумно поднималась по лестнице, она вполне могла сойти за призрак, обстоятельства к этому располагали.
– Бедная девочка, – вздохнула баронесса, – у этого озера она зачахнет. Я так ей и сказала.
Если ответить нечего, лучше не отвечать. Савиньяк промолчал, это было нетрудно – они почти пришли. У двери госпожа Юлиана неожиданно привстала на цыпочки и поцеловала Проэмперадора в лоб.
– Тебе надо выспаться, – велела она. – Вы все недосыпаете, от этого развивается сердечная болезнь.
– Нашей семье, сударыня, это не свойственно, но я последую вашему совету.
Две женщины исчезают в приоткрывшемся проеме. Третья остается. Это кстати, если только она не уподобится Фриде.
2
Жермон поднялся из-за стола в твердой уверенности, что сыт, однако через полчаса иллюзия рассеялась: Ариго был голоден, как торский волк после недельного бурана. Увы, в отведенных генералу комнатах имелись книги, но не еда. Голодающий совсем уже собрался спуститься в конюшни и пошарить в седельных сумках – помешал Райнштайнер. Барон отобедал на совесть и теперь решил поговорить, Жермон ничего против не имел и лишь спросил, не найдется ли у друга чего-нибудь съестного.
– Я видел, что ты плохо ешь, – кивнул бергер, – и зашел узнать, как ты себя чувствуешь, но твой внешний вид рассеял мои опасения. Тебе не понравилось, как здесь готовят? Это удивительно, в Альт-Вельдере отличная кухня, хоть и необычная для этих мест.
– Да! – с готовностью подтвердил Ариго, не пробовавший подобных уток даже в гвардейской юности, но почему-то ограничившийся всего одной птицей. – Сам не знаю, с чего я решил, что сыт. Так у тебя ничего нет?
– Я распорядился об ужине, – невозмутимо сообщил барон. – Правда, я не думал, что он пригодится немедленно. Герман, у нас слишком мало времени, чтобы ложиться спать вместе с беременной вдовой. Надеюсь, ты понял, что я имел в виду одновременность отхода ко сну. Я хотел кое-что предложить, но сперва тебе следует перекусить.
С чем с чем, а с этим Ариго был полностью согласен. Больше, чем есть, ему хотелось лишь говорить о графине Гирке, но это было неуместно. К тому же Ойген собрался порассуждать, и его рассуждения остановить было лишь немногим проще, чем разогнавшегося Катершванца. Непарного.
– Я с радостью что-нибудь проглочу, – кивнул Жермон, так как молчание Райнштайнер мог принять за отказ. – Наверное, я стеснялся. Три дамы и Проэмперадор – это для меня слишком.
Ойген показал зубы, подтверждая, что шутка принята, и они перебрались к бергеру, где вкусно пахло хорошей мясной подливой. Жермон ел, Райнштайнер катал хлебные шарики и повторял то, что Ариго слышал уже не раз.
– Несомненно, старинные поверья, как золотоземельские, так и привезенные агмами и варитами, имеют большое значение. – Ойген отправил очередной шарик в тарелку. – Я готов признать важность саграннских и даже холтийских легенд, но почему Савиньяк заговорил о затее Вальдеса, которая может осуществиться в лучшем случае через несколько лет? У тебя есть соображения?
– Откуда? – Жермон отодвинул ополовиненное блюдо, понимая, что иначе друг ляжет спать натощак. – Проще всего спросить самого Савиньяка, но я это делать отказываюсь.
– У тебя есть на это какие-то причины?
– Нет, – отмахнулся Ариго, – просто не хочу.
Он имел в виду лишь то, что сказал. Экспедиция Вальдеса и рассуждения Проэмперадора не значили ничего в сравнении с высокой прической и серебряными глазами. Ариго еще мог вполуха слушать про всяческое старье, время от времени глубокомысленно мыча, но не объясняться.
Ойген оставил в покое растерзанную горбушку и положил руку Жермону на плечо.
– Мне следовало сказать тебе это раньше, – покаялся он, – еще до прибытия маршала Эмиля, сейчас же это стало насущной необходимостью. Ты слишком близко к сердцу принял смену командующего, но тебе следует думать не о маршале фок Варзов, а об армии.
– Что? – растерялся Ариго, думавший лишь о молчаливой графине. – Ерунда какая-то!
– Попробую тебе объяснить, – утешил бергер. – Ты можешь ухаживать за хорошенькой девушкой. Тебе приятно с ней встречаться, покупать ей бусы и ленты. Она очень славная, но, когда речь заходит о браке, главным становится, сумеет ли она подарить тебе здорового ребенка и сможешь ли ты на нее положиться, когда начнутся неприятности. К командующему следует относиться еще более серьезно, ведь от него зависит гораздо больше, чем благополучие одной семьи и сохранение одного рода. Я понимаю, фок Варзов тебе дорог, однако Лионель Савиньяк надежен и видит то, что нужно. Он не принесет нам непозволительного второго поражения.
