– Вы это уже говорили… Валентину, когда звали его к себе.
– Выходит, я повторяюсь… Так нет или да?
– Да.
– Вы сказали, я слышал – больше я вас не отпущу. Идемте.
– Куда?
– К Проэмперадору, и к кошкам приличия! У нас Излом, и я вас наконец нашел. По дороге сюда я завернул в церковь и спросил… Для свадьбы без помолвки нужно разрешение короля или кардинала, но если Проэмперадор решает вопросы войны и мира, этот он тоже как-нибудь решит.
– Вы хотите?..
– Я хочу умереть вашим мужем, сударыня. То есть я умирать совсем не хочу, но браслет мне нужен. И вам тоже. Я должен на вас жениться прежде, чем уеду, иначе мы друг друга потеряем.
– Почему вы так говорите?
– Не знаю. Еще раз, нет или да?
Она не ответила, просто протянула руку – ни кольца, ни браслета, даже вдовьего, на ней не было, только зажатая в холодных пальцах дубовая веточка. Жермон ее высвободил и бережно вставил в одну из ваз, к рыжим, не желающим признавать зиму цветам.
3
Когда показались первые дома, желание сбежать, зажав нос, сменилось куда более сильным желанием выхватить пистолет и очертя голову броситься вперед. Руперт так и поступил бы, будь он пресловутым капитаном рейтар. Тронув для некоторого успокоения ольстру, лейтенант перевел мориска с рыси на шаг и выпалил:
– Брат Орест, как хотите, но что-то не так либо со мной, либо с этим городишком!
– Я бы не исключал ни одной из названных возможностей, а также их объединения.
Монах рассеянно коснулся груди, и Руппи вспомнил холод эйнрехтской ночи и обнаружившийся под снятым балахоном арсенал. Оказавшись в армии, адрианианец стал носить палаш открыто, но вряд ли ограничивался лишь им.
– Поводов для тревоги я пока не вижу, но будем бдительны.
Высказавшись, «лев» замолчал, предоставив действовать офицеру. Злосчастный городок стоял смирно, дымы над ним не клубились, колокол не звонил, воронье не кружило, да и с чего бы?
Можно было пройтись по домам и расспросить местных: Гельбе было под фрошерами не столь долго, чтобы здесь забыли родной язык, но что-то словно под локоть толкало.
– Симон, – негромко окликнул Руппи «слугу», – ты говорил, Целлер – человек толковый?
– Точно так, но леноват.
– Остаетесь с эскортом здесь, ты – за старшего. Услышите что-то странное – один ждет, другой идет и смотрит, только тихо. При необходимости доложите… тому, кому сочтете нужным. Ясно?
– Сделаем, сударь. Осмелюсь доложить… Негоже вам только со святым отцом. Не по уставу.
– Шварцготвотрум! – Никуда не денешься: Фельсенбургу при особе Бруно шляться без свиты негоже. – Вы, двое, со мной.
Тракт вливался в более или менее широкую улицу, и Руперт, кивнув адрианианцу, просто поехал вперед, надеясь выбраться к рынку. Так и оказалось – обогнули укрывшийся за крепким забором дом и увидели явно торговую площадь. Вороной раздраженно замотал головой: мориску здесь не нравилось, Руппи – тоже.
Местных видно не было, разве что у бесколёсной телеги лежало, сидело и чесалось с полдюжины ничейных псов. Собаки молчали, зато с дальнего конца площади, где клубилась не слишком густая толпа, доносились обрывки каких-то тирад. Голос был один – похоже, кто-то держал речь перед подобием строя. Вылезших к рынку лоуварденцев было больше батальона, но ощутимо меньше полка. Там же сгрудились фуражиры, обозники, артиллеристы и даже кучка рейтар. Охранения бездельники не выставили, но мирной картина не казалась.
– Надо бы послушать. – Брат Орест говорил негромко и быстро. – Для начала.
– Согласен.
Спешиваться Фельсенбург счел излишним. Велев солдатам ждать у собачьей телеги и освободив на всякий случай правую руку, он тронул Морока коленом, и жеребец послушно зашагал к не замечающей пополнения толпе.
Голос, все тот же – сильный, хриплый, низкий, продолжал вещать. Стоящие не так чтобы плотно зеваки перед всадниками расступались, и вскоре Руппи увидел широкую спину, обтянутую синим мундиром конного мушкетерского полка. Человек стоял, чуть наклонившись вперед, иногда он потрясал кулаком и топал ногой. Шляпы оратор не носил, но шитый золотом воротник изобличал офицера.
Речь продолжалась. Первое, что разобрал в словесном потоке Фельсенбург, было «варитская доблесть», вторым прилетел «завет Торстена».
– Слыхали? – спросил не отстававший адрианианец, и Руппи кивнул: вот она, зараза, добралась. Где святой Торстен, там и кит. Собственно, кит был уже здесь. На воткнутом в землю флаге, при котором торчали часовые в мундирах опять-таки конных мушкетеров, тех самых, что, согласно диспозиции, ждали через два дня. А они поторопились – правда, вряд ли всем полком.
– Слева, – шепнул брат Орест, – у домов, с полдесятка верхом. Похоже, пока все.
– Значит, рванули вперед основных сил.
Офицер, знаменщик и конвой – не так уж и много… Но была драка, каких-то офицеров побили. Каких-то или… всех?
Солдаты в строю, если это убожество можно назвать «прекрасным дриксенским строем»; праздношатающиеся и вовсе что хотят, то и делают, зато никого из начальства! Удрали? Попрятались? Под арестом? Мертвы? Как бы то ни было, китовник распинается, и никто его не обрывает.
– У стены, – снова доложил монах, – трупы. Чьи, не разобрать.
Очень может быть – тех, кто не желал слушать о варитском величии, но тебе-то что делать? Удрать можно, никто и не чихнет, а дальше? Курьера – к Бруно, самому – к Рейферу? Наоборот? Привести рейтар – полсуток, не меньше, за это время, если фрошеры с Рауфом не путают, десяток китовников обернется парой батальонов, вот этих самых, внимающих. А если еще и на местных перекинется?
– …вам не дают пустить кровь извечным врагам! Кто не дает? Враг! Враг худший, чем марагские свиньи, и потому сперва мы покончим с ним. Хватит с нас забывших законы неженок и врунов! Только мы! Мы, вариты и потомки варитов…
Отрывистая, с «проглоченными» концами слов речь выдавала уроженца Северной Марагоны – само собой, не марага. Этому перемирие поперек горла и без Марге, так, может, он никакой и не бесноватый, а вроде Плютта? Рвется резать кипрейщиков, да гад Бруно не дает? Но унять крикуна все равно нужно. Унять, а потом образумить солдат.
– Его нужно остановить, – снимает с языка брат Орест. – И желательно немедленно.
– Как? Божьим словом?
– …беспощадность! Запомните, первый наш враг – изменники-лжевариты! Они отказались от своих обычаев! Они предали мечи и зажгли вонючие свечи! Мы очистим Золотые земли от мусора, но сперва очистимся сами. К змею перевязи и бритые морды! К змею – чужие титулы! К змею – кесарскую тухлятину! Кто чист кровью и живет по завету Торстена, тот и прав! Кто прав и силен, тот и вождь! Я уже показал вам, что значит порядок. Теперь вы увидите, что такое победа! Что такое право варита! Я очистил ваш полк от гнили, теперь мы вместе очистим другие полки. Вместе нас много! Вместе мы – дружина, как в прежние золотые времена…
