– К регенту, – бросил Лионель подтянувшемуся при виде маршала караулу. Совсем рядом, в Арсенальном крыле, жила мать, а отнюдь не железное тело требовало отдыха, однако Ли не был бы Ли, если б не стал сейчас слегка Рудольфом. Разговор с матерью до встречи с регентом, горячая вода и кусок мыла до встречи с регентом, наспех проглоченный кусок мяса до встречи с регентом – это новые занозы в и без того исцарапанном самолюбии Ноймаринена. Мелкие, но явно лишние.
– Господин маршал, пожалуйста, сюда.
Знакомая анфилада, и тепло печей тоже знакомое: обычно старые замки холодны, как склепы, тем более поздней осенью, но тот, кто перестраивал Старую Придду, мерзнуть не желал. От души протопленные комнаты почти пусты. В Олларию в конце осени съезжались все, кто мог, а здесь людей немного и те все больше военные. Женщин не видно вовсе – герцог болеет и при этом воюет, ему не до светских приемов. В адъютантской памятные по Тарме капитаны возятся с картами, славно пахнет заваренной мятой… Отобрать бы и выпить, но пить придется вино, которое, без сомнения, подадут. Пить, докладывать, усмехаться в ответ на предложение отдохнуть. Ты, Проэмперадор, именно что железный, или, по крайней мере, изволь таковым казаться, ведь всем этим капитанам нужна уверенность. Старики ее больше не дают, остался ты и, пока еще, вера в Алву на юге.
– Мой маршал, вас ждут!
– Благодарю.
Рудольф, как всегда, прогуливался, под расстегнутым мундиром виднелась вязаная торская кофта. Выглядел герцог неплохо – лучше, чем в прошлый раз.
– Ну, здравствуй, – на ходу бросил он. – Устал?
– От чего? – ответил улыбкой Ли.
– Кто тебя такого разберет… Год в войне, день в седле. Мог бы и с матери начать.
– Арно нашелся, она это знает. А я знаю, что ей с вами ничего не грозит.
– Надо думать. – Рудольф знакомо и неторопливо побрел к окну. Он никогда не приглашал сесть тех, кого считал своими – друзья и союзники устраивались кто где хотел, наливали стаканы, брали с блюда пироги. Хозяин бродил, гости жевали, и все верили всем, ну или делали вид.
– С тинтой не спеши, – донеслось от окна, – сейчас приволокут вашу с Рокэ кислятину. Что горит – а ведь горит, если ты ворвался ко мне, даже не сполоснувшись?
– Могло загореться доверие. – Откровенность – сильный козырь, если ею не злоупотреблять. – Моя мать – не просто мать, а мытье – хороший предлог для уединения со слугой-шпионом.
– Ты держишь здесь шпионов?
– Нет. Мы с Райнштайнером готовы поручиться за армию и гарнизоны к западу от Аконы.
– Твоя мать расскажет о съезде дворян провинции… – Теперь Рудольф разглядывал что-то во дворе. – Ловушка сработала, но зрелище было мерзким на редкость.
– Фок Шнаузер или Ботмер?
– Оба. И еще одиннадцать подонков.
– Для провинции не так уж и много.
– Во́йны, – задумчиво произнес герцог и потер поясницу. – Не нюхавших пороха в наших краях не сыщешь, разве что привезенные жены. Дриксы с гаунау не первый век сдирают с нас шелуху, вот гнилье и вылезает сразу или почти сразу. Да уж!.. Воевали, воевали и вдруг мир. Странное чувство…
– Мир у нас с Бруно, – уточнил Савиньяк. – Мира с Марге быть не может, для него не сожрать Марагону означает отправиться вслед за Фридрихом на кол.
– Рапорты я, само собой, читаю, но про Бруно там маловато. Как думаешь, старый бык совладает с Эйнрехтом?
– Он попробует. В любом случае мы можем ставить только против китовников.
– То есть на Бруно и старуху Штарквинд?
– И на молодого Фельсенбурга. Этот на одной земле с Марге жить не станет.
– А на одной земле с родичами и нами? Ладно, не к спеху… Деньги нужны?
– На войну пока хватает. – Клад Манлия ждет своего часа и дождется. В тишине и покое. – Хватило бы на мир.
– Бертрам есть не просит, но и делиться не торопится. – Рудольф отвернулся от окна, однако назад не побрел, так и встал, слегка расставив ноги. – В Ноймаре налоги собрали, а как Надор?
– В этом году ничего не даст, но себя прокормит. Манрик прислал отчет, считать он еще не разучился, а воровать научится вряд ли. Хочет строить мануфактуры и менять местных коров на горных алатских.
– Пусть строит, – махнул рукой Ноймаринен. – Как вышло, что Жермон женился на вдове Гирке?
– Любовь заняла место смерти, только и всего, что-то одно должно было с ними остаться. – Прежде Рудольф без причин направление разговора не менял. Не хочет говорить о деле или только о Манрике? – Пара получилась очень красивая, правда, я отнюдь не уверен, что дал влюбленным законное разрешение. Придется справиться у мэтра Инголса.
– Мне давно никого так не хотелось убить, – ухмыльнулся регент, – но этот кошачий адвокат прав сто сорок раз из ста. Если ему доверять, о бумагах можно не думать. Ты доверяешь?
– Пожалуй. – Сколько еще не Проэмперадор платил еще не вице-супрему, Рудольфа не касается. – Он был умен в Олларии и вряд ли поглупел в Придде.
– В Придде он обнаглел. Я издам рескрипт, предписывающий членам регентского совета носить шпаги.
– Мэтр не будет расставаться с мантией, только и всего, а оружие судейского при исполнении – закон и только закон.
– И это знаешь? – Ноймаринен хмыкнул, но не ревниво и не подозрительно. – Вас только за пегой кобылой посылать. Ему ставьте!
Вошедшие ординарцы принялись ставить. Вино, пирожки, нарезанное холодное мясо, зеленые северные яблоки, которые вечно норовили сбежать со стола Варзова.
– Мне написал Вольфганг. – Регент тоже увидел яблоки и тоже вспомнил маршала Запада. Бывшего… – Он отдышался и рвется в армию хоть полковником. Необходимости нет, но держать его в Вольфзее не по-людски. С другой стороны, фок Варзов слишком долго командовал армиями, чтобы принять какую-то мелочь. Сейчас он думает, что согласен на все, только, боюсь, это «все» – до первого полученного приказа. Если, конечно, кто-то из вас, малолеток, рискнет приказывать маршалу фок Варзов.
– Я рискну. – Ли подхватил и подбросил яблоко. – Гонять разбойников, равно как и душить Данарию, должны подвижные части, к тому же…
– «К тому же»… – угрюмо передразнил Рудольф. – Договаривай уж! Стратег…
– К тому же Бруно может не удержать вожжи, и его армия, или ее часть, бросится за Хербсте. Тех, кто рвался в Ноймар, я бы со счета тоже не сбрасывал, воевать можно и зимой. Алонсо это успешно доказал, а дриксы вряд ли забыли «Снежную кампанию» двести семьдесят четвертого года. На выдумки «гуси» не горазды, но по части присвоения чужого опыта равных им нет.
– Не доверяешь ты старикам, – задумчиво произнес Рудольф. – Мы тоже не доверяли. Сорок лет тому назад.
– Бруно в одних годах с Хайнрихом. – Ли чудом не поднял бровь, как это делали Росио и Леворукий. – Могу еще вспомнить Валмона и собственных мать с дядюшкой. Господин регент, вы вольны обижаться, но разговор о старости – это с вашей стороны чистое кокетство. Что до Бруно, то ему придется грести против очень сильного течения. Дриксы рвутся воевать, благо у них это впервые за последние тридцать лет неплохо получается.
