Плечи Гремучей Шеи обвисли. Он медленно поднялся как усталый человек. Как старик. Человек, утративший боевой дух.
– Мне нужен только мой сын, – хрипло произнес он, протянул руку и взял ладонь Бетода, и, видят мертвые, это было отличное рукопожатие. – Отдай моего сына и получишь хоть тысячу лет мира – насколько это от меня зависит.
Бетод шел пружинящей походкой, и в сердце его была непривычная радость. Как будто с его плеч сняли огромную тяжесть – а разве не так? Сколькими врагами он обзавелся, сколько крови пролил, сколько раз выворачивался из безвыходных положений лишь для того, чтобы выжить? Сколько уже лет он прожил в страхе?
Мир. Ему ведь говорили, что он никогда не добьется мира.
Но ведь не раз говорил отец: мечи – это хорошо, но истинные победы достигаются только словами. Теперь он сможет приступить к строительству. Строительству чего-то такого, чем он сможет гордиться. Чего-то, что его сыновья…
И тут он увидел Ищейку, который мотался у входа на лестницу со странным виноватым выражением на заостренном, как собачья морда, лице, и на Бетода нахлынул холодный, как лед, страх, сразу намертво заморозивший все его мечты.
– Что ты тут делаешь? – выдавил он шепотом.
Ищейка лишь встряхнул головой, уронив на лицо длинные спутанные волосы.
– Что, Девятипалый здесь?
Ищейка смотрел на него широко раскрытыми влажными глазами, его рот был приоткрыт, но он ничего не говорил.
– Я же велел тебе сделать так, чтобы он не натворил глупостей, – сказал Бетод сквозь сжатые зубы.
– Но не сказал, как это сделать.
– Хочешь, я пойду с тобой? – Но Зобатый явно не горел таким желанием, и Бетод никак не мог поставить это ему в вину.
– Лучше я пойду один, – прошептал он.
Неохотно, как человек, роющий сам себе могилу, Бетод боком спустился по лестнице, старательно ступая на каждую ступеньку, в густой подземный мрак. Туннель уходил вдаль, на сырой каменной стене в дальнем конце горели факелы, и, если кто-то шевелился, на замшелых стенах плясали тени.
Ему хотелось пуститься бегом, но он заставил себя идти так же неторопливо и дышать хоть и с хрипом, но ровно. Сквозь громкий стук собственного сердца он слышал странный шум. Какие-то хлопки и хруст. Гудение и присвистывание. Рычание, ворчание и изредка несколько слов, фальшиво пропетых гнусавым голосом.
У Бетода перехватило дыхание в горле. Он заставил себя повернуть за угол, взглянуть в широко раскрытую дверь каморки и похолодел от пальцев ног до корней волос. Похолодел смертным холодом.
Там стоял Девятипалый – все такой же голый, насвистывая сквозь поджатые губы что-то совершенно не похожее на мелодию, он что-то делал; его узловатые мышцы играли, глаза сияли счастьем, и весь он, с головы до ног, был заляпан черными пятнами.
И по всей каморке было что-то развешано – блестящие ленты и фестоны, как украшения с какого-то безумного праздника. Кишки, понял Бетод. Вырванные из живота и прибитые гвоздями кишки.
– Клянусь мертвыми… – прошептал он, закрывая рот ладонью от вони.
– Вот именно! – И Девятипалый воткнул в столешницу большой нож и помахал головой, которую держал за ухо; из перерубленной шеи текла кровь, лилась на пол. Головой сына Гремучей Шеи. А свободной рукой он держал нижнюю челюсть, двигал ею вверх-вниз, а сам издевательски пищал сквозь стиснутые зубы:
– Я хочу домой, к папочке! – И Девятипалый закатился хохотом. – Мне страшно. – И, вздохнув, он отбросил голову в сторону и, помрачнев, проводил ее глазами, когда она закатилась в угол.
– Я решил, что так будет веселее. – И он оглянулся по сторонам – нет ли чего-нибудь, обо что можно вытереть по локоть измазанные в крови руки, – и ничего не нашел. – Как, по-твоему, он все еще нужен Гремучей Шее?
– Что ты наделал? – прошептал Бетод, глядя на то, что лежало на столе и в чем лишь с трудом можно было опознать человеческие останки.
И Логен улыбнулся той простой, непринужденной улыбкой, как когда-то – улыбкой человека, у которого никогда не было никаких дурных намерений, – и пожал плечами.
– Я передумал.
Благодарности
Как всегда, четверым:
Брену Аберкромби, натрудившему глаза, читая это;
Нику Аберкромби, слушавшему об этом до боли в ушах;
Робу Аберкромби, листавшему страницы до боли в пальцах;
Лу Аберкромби, натрудившей руки, поддерживая меня
Также сердечно благодарю:
Редакторов антологий, которые, хоть это и кажется невероятным, платили мне, чтобы я написал некоторые из этих рассказов. В первую очередь это Лу Андерс, Джонатан Стрехэн, Джордж Р. Р. Мартин, Гарднер Дозуа и Шон Спикман.
Всех очаровательных и высокоталантливых сотрудников британской издательской фирмы «Голланц» и группы «Орион», куда она входит, и в частности Саймона Спэнтона, Софи Кальдер, Джен Макменеми, Марка Стея и Джона Вуда. И, естественно, всех, кто помогал создавать, печатать, рекламировать, переводить и, что самое главное, продавать мои книги в самых различных уголках мира.
Художников, благодаря которым мне все еще удается элегантно выглядеть: Дейва Синайора и Лауру Бретт.
За то, что волк остается по надлежащую сторону двери: Роберта Кирби.
Всех писателей, чьи дорожки скрещивались с моими в Интернете, или в баре, или за доской «Подземелий и драконов», или в фехтовальном зале, которые помогали, поддерживали меня, смеялись и продемонстрировали множество идей, достойных того, чтобы их украсть. Вы знаете, кого я имею в виду.
И завершает список главный человек:
мой партнер по преступлениям против канонов фэнтези, Джиллиан Редферн. На свете нет края острее, чем острие ее карандаша…
