— Обойдешься, — фыркаю я. — Одного раза было вполне достаточно! А то еще привыкнешь, ценить перестанешь…
— Зараза! — шумно выдыхает Никлаус, наклоняется и снова накидывается с жарким поцелуем.
Его рука крепко держит меня за затылок, а вторая спускается по спине и нагло хватает за попу.
— Ко мне или к Даронам? — хрипло уточняет он, всего на миг прерывая наш поцелуй.
— Хм… — в задумчивости кусаю его нижнюю губу.
С одной стороны, Наточка, Эми и Юлик волнуются, а с другой… Эх, гулять так гулять!
— Хочу посмотреть на твою комнату, — с улыбкой шепчу я, прижимаясь к мужчине всем телом.
Никлаус широко улыбается, и в серых глазах загорается какой-то странный огонек.
— Врач прописал мне постельный режим… — задумчиво произносит он и сознается: — И, если что, я не заправил постель перед выходом…
Повиснув руками на его сильной шее, я подтягиваюсь и крепко обхватываю бедра мужчины ногами.
— Ну, раз врач прописал, то надо срочно уложить тебя в кроватку и полечить!
Никлаус довольно улыбается и шагает за порог дома Морти. Третий шаг он делает уже в открытый портал, а на четвертый мы оказываемся в неосвещенной просторной комнате.
— У тебя есть какая-нибудь эмоциональная привязанность к этому платью? — неожиданно интересуется мужчина, продолжая до боли, до хруста костей сжимать меня в своих руках.
Я придирчивым взглядом смотрю на порванное, мятое платье и энергично трясу головой.
— Нет, а что такое?
Вместо ответа обиженно трещит разрываемая ткань, а еще спустя секунду руки Темного проникают сквозь прореху и пускаются в ласковое исследование моей голой спины.
— Ну ты… — возмущенно хватаясь за лиф соскальзывающего платья, укоризненно смотрю в серые глаза. — А в чем я завтра утром пойду?
Хитро улыбнувшись, Доставала кидает меня на постель и, пока я не опомнилась и не начала качать права, ложится сверху.
— А кто сказал, что завтра ты куда-то пойдешь?
Как ни странно, мысль никуда не выходить из спальни Никлауса пришлась по душе. Я радостно улыбнулась и потянулась, чтобы стянуть с мужчины рубашку.
— У тебя рана открылась…
— Пустяки, — отмахнулся Тринадцатый, стаскивая с меня остатки платья, а затем покрывая поцелуями все, до чего смог дотянуться губами.
«Ой, да не умрет он от этой царапины», — фыркнуло либидо, горящими глазами глядя на мускулистые руки.
«А чего мы тогда, собственно, ждем?» — возмутилась девственность.
«Пусть он уберет свои губы! — нервно заверещал салатовый дракончик. — Помогите! Я хочу свалить отсюда!»
Не слушая завываний и советов внутренних голосов, я с жадностью накинулась на любимого мужчину.
Продолжая нетерпеливо терзать друг друга губами, мы с Темным торопливо сдирали друг с друга остатки одежды, пока в конечном итоге между нами не осталось только одно препятствие — моя внезапно приобретенная благодаря одному недолекарю невинность.
И вот почему-то в этот принципиально важный для нас двоих момент Тринадцатый вдруг замер и приподнялся на вытянутых руках. Тяжело дыша, он облизнул уже изрядно покусанные мной губы и хрипло выдохнул:
— Ангел…
Застонав от нетерпения, я покрепче стиснула его бедра ногами и недвусмысленно прижала к себе. Темный на миг прикрыл глаза и хрипло застонал, а затем собрал волю в кулак и посмотрел на меня сверху вниз.
— Ангел, нам надо сначала поговорить, — севшим от возбуждения голосом прошептал он.
«О каком разговоре может быть речь в такой момент?» — заорало либидо.
— Давай не сейчас, — нетерпеливо заявила я и тоже приподнялась, чтобы иметь возможность дотянуться до таких соблазнительных вкусных губ.
Проигнорировав мою попытку, Темный отстранился, осторожно обнял, сел и усадил меня сверху.
— Напоминаю, что в этой комнате только одна девственница — я, так что прекрати ломаться и включать заднюю! — сердито сверкнула я глазами.
Мы сидели на кровати, лицом друг к другу, прижимались голыми телами и хрипло дышали.
— Нам надо поговорить, — строгим голосом снова повторил Темный.
Зарычав от злости, я каким-то чудом умудрилась притянуть его лицо к себе и начала целовать.
— Ангел, — разрывая наш поцелуй, прошептал Никлаус, — я уже однажды поспешил. Ты не была готова принять ни мою любовь, ни мою Светимость, и закончилось все это не очень хорошо. Я не повторю прошлой ошибки.
Сказав это, мужчина кинул меня спиной на постель, стремительно укрыл простыней, чтобы создать между нами хоть какой-то барьер, и лег рядом.
«Опять облом», — разочарованно простонало либидо, а мне вдруг до того обидно стало, что на глазах выступили слезы. Второй раз, между прочим, за сегодня, и все по его вине! Что этот мужик со мной делает…
— Ну ты чего, малышка, — нежными поцелуями собирая слезинки с моего лица, прошептал Темный и неожиданно крепко сжал в объятьях.
— Ты меня не хочешь… — простонала невероятно разочарованная я.
Никлаус прижался ко мне бедрами и волнующе рыкнул:
— Это я-то не хочу?
Нет, судя по впечатляющим ощущениям, Темный как раз таки меня хотел. Даже очень! Но в чем же тогда дело?
— Ник… — жалобно протянула я и потерлась об него всем телом.
Мужчина глухо застонал, а потом застыл и прижал к себе так крепко, что у меня перехватило дыхание.
— Ангел… — тяжело дыша, прохрипел он, мелко дрожа от желания. — Между нами больше не должно быть секретов… — Его речь стала прерывистой. — Если не расскажу… У тебя же такой паршивый характер… А я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.
Вытерев кулаком мокрое лицо, а заодно и потекший нос, я глубоко вздохнула, перевернулась на бок и прижалась к груди Темного щекой.
«Надо будет посчитать все устроенные им обломы и отомстить», — злорадно предложил пессимизм.
«Жестоко отомстить», — поддержала жажда мести.
Проведя кончиками пальцев по груди моего идеально сложенного атлета, осторожно касаюсь спрятанной под бинтами раны и устало вздыхаю:
— Ну, рассказывай, что там не дает твоей совести сделать меня женщиной.
Никлаус несколько долгих томительных мгновений вглядывается в глубины моих глаз и, наконец решившись, тихо произносит:
— Я кое-что узнал о твоей матери…
Непроизвольно вздрогнув, я вся холодею.
— Мне неинтересно, — максимально безразлично произношу я, с сожалением понимая, что игривое настроение улетучилось. — Эта женщина для меня мертва.
Заметив перемену, Темный коснулся моего лба губами и потерся щекой.
