Следом за Вольняшкой они обошли основание черепа, перебрались через гребень и увидели отверстие в кости, из которого, изгибаясь, тянулся толщенный нерв и исчезал где-то в Мозгу. Вольняшка кивнул на дыру, поторапливая их.
– А знаешь, зря мы за ним ходим, – сказал Макс. – Он ведь старается заморочить нам голову, убедить остаться.
– Зато ему есть что показать! – заспорила Молли. – Здесь и правда полным-полно всяких чудес.
– А, попалась на его удочку!
– Вот и нет! Но, по-моему, осмотреться тут как следует совсем не вредно. Мы же решили узнать как можно больше. И вообще, только так нам и удастся отыскать выход наружу, верно?
– Просто мне надоело, что он нами командует. Мне кажется, мы сами должны решать, что нам делать.
– Конечно. Но он столько всего знает… И в глазу мне очень понравилось… Пока не вспыхнула молния.
– Хорошо. Послушаемся его еще раз.
Они прошли по нерву через отверстие в глубь кости.
– Куда он девался? – спросила Молли, оглядываясь вокруг.
Они стояли в начале круглого изгибающегося туннеля.
– Ушел дальше. Свернуть тут некуда. Пошли, мы сейчас его догоним.
Туннель изгибался по спирали, точно раковина улитки, становясь все выше и все шире. Одна его стенка была покрыта тысячами крохотных волосков, которые трепетали и колыхались, когда близнецы проходили мимо.
– Ну, просто как золотые волны, которые ветер гонит по пшеничному полю. Смотри! – Макс замахал рукой на волоски. Они полегли и тотчас поднялись. Бакстер пробирался сквозь чащу волосков, творя немыслимый хаос.
– Но это же тупик? – растерянно сказала Молли, когда за следующим поворотом туннель перегородила глухая стена.
– Нет. Вон люк. Вольняшка, наверное, уже там. – Макс приподнял крышку и заглянул в щелку. – Вольняшка, вы тут?
Крышка поднялась, и они выбрались в обширную пещеру с костяными стенами. В уши им забарабанил странный низкий звук.
Молли поежилась.
– Что это? Как будто дождь идет. Но где?
– Не знаю. Вроде бы там! – И Макс указал на большое круглое окно в глубине пещеры, закрытое туго натянутой вибрирующей пленкой.
Над их головами, словно воздушный мост, висели три массивные кости, сочлененные между собой. Дальний конец моста был прикреплен к середине пленки, а другой соединялся с крышкой люка. Звук заставлял вибрировать пленку, она дергала кости, и ближняя выстукивала что-то крышкой люка.
– Здорово! Прямо как передатчик! – воскликнула Молли.
– Мы внутри уха! – сообразил Макс. – А кости эти называются «молоточек», «наковальня» и «стремя». И упираются они в барабанную перепонку. – Он указал на пленку.
– Бакстер!!! – Молли успела схватить кота, когда он, обнюхав какую-то дыру, начал в нее заползать. – Макс, погляди! Это же корень языка и надгортанник! А я уж думала, мы выход нашли. Но если мы туда пролезем, то тут же снова угодим в желудок.
Макс заглянул через ее плечо.
– Это евстахиева труба. По ней проходит воздух, и давление по обе стороны от барабанной перепонки уравнивается. Помнишь, когда у тебя болело ухо, доктор сказал, что закупорилась евстахиева труба?
Внезапно барабанная перепонка вся озарилась и секунду спустя раздалось оглушительное БУМ-М-М! Звуковые волны ударили в барабанную перепонку, выгнули ее, и кости моста дробно застучали. Макс и Молли заткнули собственные уши ладонями, Бакстер взлетел в воздух, а потом весь съежился.
– Гром! – взвизгнула Молли, все еще затыкая уши.
– Бежим! – крикнул Макс.
Подхватив Бакстера, они кинулись к люку. Его крышка, теперь лишь слегка вибрирующая, приподнялась без труда, и они проскользнули назад в туннель.
– Чего это вы так долго? – осведомился Вольняшка. Он сидел у входа в узкий туннель, уходивший в другом направлении.
– Вольняшка, где вы были?
– Тут сидел. А вы до того увлеклись, пугая бедненькие рецепторные клетки, что проскочили мимо. – И он указал на волоски, которые так развлекли Макса и Бакстера. – А уж что они отсигналили в Слуховой центр, так просто уму невообразимо!
– Это слуховые клетки? – робко спросила Молли. – Но мы же не знали…
– Пойдите скажите это им! Они подхватывают вибрации от стука стремени и передают их в Мозг. Для уха они то же самое, что колбочки и палочки для глаза.
Макс подошел к волоскам, старательно следя за тем, чтобы ни одного не задеть. Молли увидела, как хищно заблестели глаза Бакстера, и подхватила его на руки.
– Извините меня, пожалуйста, я не знал… – сказал Макс смущенно.
Волоски изящно поклонились и помахали в ответ.
– Как вам понравился отдел звуковых эффектов? – спросил Вольняшка.
– Очень интересное место, – ответила Молли. – Теперь у меня теперь так всегда и будет звенеть в голове. Вы много потеряли!
– Представляю! – Вольняшка захихикал. – Но я в среднее ухо не хожу, там ведь полная сушь. Да и вибрации могут разметать меня такими брызгами, что от меня ничего не останется.
– А я думала, что вы бессмертны, – заметила Молли.
– Ну, если совсем-то меня распылить, кто же меня потом соберет? И вообще, я там насмерть испарюсь. Поэтому в барабанную полость меня не заманишь. То ли дело здесь, во внутреннем ухе! Сыро, уютно! Пошли, сейчас я покажу вам что-то невероятное!
Он юркнул в туннель рядом с собой и исчез из вида. Молли было полезла за ним.
– Погоди! – остановил ее Макс. – Хочешь на спор: он опять нас просто заманивает.
– А как мы проверим, если останемся здесь? Ну, пошли, мне не терпится узнать, что там.
– Мне тоже. И все-таки, по-моему, напрасно мы так его слушаемся. Если будем просто ходить за ним, никогда отсюда не выберемся.
– Ну, еще разочек, самый последний! А если и тут тупик, дальше будем решать сами.
– Ладно, самый последний! – сказал Макс.
Они заползли в туннель и увидели, что Вольняшка сидит на вздутии, заполненном какой-то жидкостью, у основания трех круглых арок, наклоненных в три разные стороны и под разными углами.
– Прямо аттракцион «американские горки», – сказала Молли.
