– Почему ты сказал, что мы интересуемся боевыми тревогами? – спросила Молли на полдороге. Макс ответил не сразу.
– Мне пришло в голову, что повсюду, куда мы попадали, случалось что-то катастрофическое: в глазу – молния, в ухе – гром. Даже рука могла задвигаться в связи с какой-то опасностью. Почему? Спинной Мозг реагировал на боль или Тело – на что-нибудь Снаружи? На что-то настоящее.
– Или воображаемое, – возразила Молли. – Но в таком случае время почти стоит на месте. Ведь все эти реакции обычно следуют друг за другом мгновенно.
– Я как раз об этом и подумал. Может, мы такие малюсенькие, что время для нас стало другим? Здешнее сердце бьется куда реже моего. И реакции следовали одна за другой в логичной последовательности. Сначала видишь молнию, а уж потом слышишь гром. И если испугаешься, то вскинешь руку, но не совсем сразу… Это, конечно, только мои догадки.
– Ага, поняла! Ты думаешь, что нейрон из особого отряда сможет нам что-то объяснить. А мне даже в голову не пришло!
– Будем надеяться, что нам повезет…
– Повезет, повезет!
Надпочечник оказался целым холмом клеток, занятых производством гормонов. Всю железу пронизывали капилляры и нервы. Близнецы лавировали между ними, пока не отыскали рекомендованный им нейрон. Он крепко спал.
– Парасимпатический нейрон не ошибся, – вздохнула Молли. – Спит как убитый. Какая уж от него помощь!
– Попробуем все-таки его разбудить, – сказал Макс и подергал нервное волоконце. Но нейрон только всхрапнул, пробурчал что-то невнятное и заснул еще крепче, сладко посапывая. Макс поглядел по сторонам. – Но, может, соседние клетки что-нибудь о нем знают? Они же прямо в него упираются!
Глава двенадцатая
Вокруг внушительным рядом стояли высокие узкие клетки, безмолвно наблюдая за происходящим. Они были одеты в тонкую прозрачную пленку, кое-где пронизанную порами. Внутри питательные вещества, окисляясь, сгорали в химических печах и отбрасывали красноватые отблески. Там же беспорядочно толклись какие-то капельки и неясные фигуры.
– Кхе-кхе! – кашлянул Макс, подходя к ближайшей клетке. – Я вам не помешаю?
– Нисколько, – ответила клетка. – Мое тело само со всем справляется. К тому же в мирное время тут вообще ничего не случается и мне нечего делать – только вырабатывать свою норму гормона и упаковывать его. Взгляните вверх – и увидите, что там полным-полно капелек. Это и есть мой готовый продукт, адреналин. По боевой тревоге я выбрасываю его в капилляры, сразу весь. – Верхний конец клетки был действительно занят то ли каплями, то ли пузырьками. Ниже по краям чего-то непонятного, похожего на причудливый цветок, вздувались мелкие капельки, затем они росли, отрывались и поднимались вверх. – Это мой комплекс Гольджи, – объяснила клетка. – Он собирает вещество, которое я произвожу, в транспортировочные пузыри. Мой отдел упаковки, попросту говоря.
– А как вы вырабатываете свою продукцию? – спросила Молли, вглядываясь в толчею за оболочкой клетки.
– Видите мою цитоплазму? Мои внутренности? И мою эндоплазматическую сеть – настоящий лабиринт из стенок и каналов? И рибосомы… ну, черные пятнышки по стенкам? Вот они-то и изготовляют гормон, а потом отправляют его в комплекс Гольджи.
Теперь близнецы разглядели сложный узор перегородочек, окружающий внушительное центральное ядро клетки.
– Эта ваша сеть похожа на смятый кусок волнистого картона, – сказала Молли, и добавила, указывая на тысячи черных прикрепленных к сети пятнышек: – А рибосомы облепляют его, как ракушки.
– Да. Они мои преданные работники, – гордо сказала клетка.
Тут из иллюминатора в ядре змейкой выскользнула узкая ленточка и, извиваясь, проползла по клетке к какой-то рибосоме, ловко продернулась сквозь нее, повернула к соседней, продернулась и сквозь нее, а оттуда – к следующей, нанизывая их, точно бусы.
– Видели? – спросила клетка. – Рибосомы получают приказы от генетического кода ДНК, хранящегося у меня в ядре. – Она повернула ядро, чтобы им было лучше видно. – Мое ядро полным-полно таких вот длинных лент с кодом. Они кодируют нужный приказ и отсылают его по назначению.
– Ну и беспорядок же у вас там! – заметила Молли. – Прямо как у меня в ящике с носками!
– Я однажды попробовала навести порядок. Все рассортировала, расправила каждую завитушку, но они тут же снова перепутались. А больше я и не пробовала. Никаких сил не хватит. К тому же они как будто знают, где что находится, вот я и предоставила их самим себе.
– Совсем как я у себя в комнате, – вставил Макс.
– Сколько же их там! – воскликнула Молли, рассматривая кутерьму свивающихся лент внутри ядра.
– Да, немало! Я получила полный код ДНК. Информации тут мне хватило бы, чтобы построить собственное Тело. То есть если бы я захотела и имела в своем распоряжении необходимые материалы. По-моему, большая честь, когда тебе доверяют самое важное!
– Очень большая! – сказала Молли. – Но если рибосомы выполняют всю работу, а ядро отдает все распоряжения, то для чего вам остальное?
– Я же должна питаться, верно? Так вот, прочие заботятся обо мне, снабжают меня энергией для переработки сырья в готовый продукт. Скажу вам без ложной скромности, управляться со всем этим – задача не из легких.
Она наморщила свою оболочку.
– Вот эта облекающая меня мембрана заведует снабжением. Она забирает мою пищу, кислород и сырье из крови. Пища и кислород направляются в митохондрии и химическим путем преображаются в электричество. Митохондрии – это мои электростанции.
– А вы бы не показали нам какую-нибудь?
– Сейчас я одной для вас пошевелю. – Внутри клетки чуть-чуть изогнулась длинная розовая трубка, похожая на гусеницу. – Видели? И таких у меня множество!
– А эти кругляши? – продолжала Молли, показывая на тихонько плавающие в цитоплазме шары, похожие на полные луны.
– Мои лизосомы. Занимаются расщеплением. Одни распаковывают сырье и расщепляют его для дальнейшего использования. Другие убирают мусор, а третьи – палачи.
– Что-что?
– Они убивают всех вредных посторонних. А также выискивают те мои части, которые износились, или прекратили работу, или просто работают плохо. Найдут – и съедают. Они полным-полны крепкими разлагающими переваривателями.
