Подумав об этом, она так крепко стиснула стеклянную палочку, которой помешивала смесь, что та треснула.
— Лилька! — Вальтер, коршуном следивший за девушкой, вцепился ей в запястье. — Больно?
— Ой!
Девушка с удивлением уставилась на свою ладонь. Одна стеклянная щепочка впилась в кожу. Ранка уже начала саднить и жечь, как всегда бывает, когда в кровь попадает «лишняя алхимия».
— Я сейчас. Стой спокойно! — Юноша сорвался с места.
— Мама! — пискнула Виктория Крама, увидев кровь.
— Спокойно, — вскочил мэтр Макмис. — Без паники! Студиозус… э-э… как вас?
— Зябликова, — подсказал кто-то.
— Студиозус Зябликова, на какой стадии ваша работа?
Ответить Лилька не успела — вернулся Вальтер с какой-то чашкой, в которой плавала белая комковатая жидкость, похожая на не до конца свернувшуюся простоквашу.
— Нет времени смешивать, — пояснил он. — Очень больно?
Лилька только кивнула, пытаясь понять, так ли ей себя жалко, как больно и страшно. С одной стороны, осколок стекла в ладони, да еще выпачканный в алхимической дряни, — приятного мало. А с другой — рядом Вальтер. Он сейчас все исправит.
И он действительно все сделал. Вытащил осколок, потом густо намазал ладонь девушки этой «простоквашей», не переставая шептать одними губами исцеляющий заговор. В конце концов болеть перестало, краснота сошла, и девушка пошевелила пальцами:
— Валь, ты чудо!
— Э-э… — Мэтр Макмис внимательно посмотрел на чашку с остатками мази, подцепил на кончик ногтя немного, поднося к носу, вдыхая запах. — Молодой человек… как вас?.. Фон Майнц?.. Какой у вас был билет?
— Счастливый. — Вальтер почему-то засмущался.
— Да уж… Перейти на кафедру алхимии не желаете? Аспирантура вам гарантирована.
— Ё… — высказался кто-то.
— Обычно мы за такие высказывания штрафуем, — невозмутимо сказал алхимик. — Но на сей раз сделаю исключение. Итак, ваше решение, студиозус фон Майнц?
— Да нет, наверное, — пожал тот плечами. — Я уже привык. А тут… случайность.
— Ваше право. Итак, зачет вы получаете. Студиозус Зябликова, на чем вы остановились?
— Вот. — Девушка другой рукой придвинула чашку со смесью. — Вместо молотого перца мне пришлось использовать нюхательный табак и осталось только смешать и довести до кондиции.
— Понятно. Зачет.
Лилька не удержалась и из-за плеча преподавателя показала Анне Белле язык.
Согласно технике безопасности после работы в алхимических лабораториях было необходимо вымыть руки, а иногда и вовсе принять душ и переодеться полностью, вплоть до нижнего белья. Для этого были устроены специальные кабинки для умывания, и девушки, получившие зачет, наперебой устремились к ним — умыться и «припудрить носик», чтобы хоть немного отбить запах алхимических зелий.
Лилия только склонилась над рукомойником, как ее окликнули заговорщическим шепотом:
— Лилька!
Она оглянулась, заметила выглядывающую из-за угла Аглаю Борецову.
— Чего тебе?
— Тсс…
Вид у подруги был такой загадочный, что девушка без колебаний последовала за ней. Аглая поманила Лилию за угол, воровато озираясь по сторонам, и, едва они остались наедине, резким движением набросила на них обеих полог невидимости. Окружающие предметы тотчас утратили четкие очертания, а все звуки словно выключились.
— Ты чего?
— Только никому не говори, — Аглая продолжала озираться по сторонам, словно не надеясь на свое заклинание, — но у тебя большие проблемы.
— Что случилось? — Для Лильки после вчерашнего все остальное казалось таким несущественным…
— Тебя хотят убить.
Девушка заставила себя рассмеяться:
— Глупости! Поумнее ничего не могла придумать?
— Я не придумала. Я подслушала. Антон с кем-то беседовал. У того голос был изменен, но брата-то я завсегда отличу! В общем, — Аглая понизила голос, — кто-то тебе какую-то пакость хочет устроить. Про что там речь шла — я не поняла, но сначала думали тебя предупредить, а потом решили: пусть она ничего не знает.
Лилия покачала головой. Все это ей решительно не нравилось. Только этого вдобавок ко всем проблемам не хватает!
— Если это правда, то во всем виновата Белла, — сказала она. — Больше некому. Она меня давно терпеть не может!
— Как бы то ни было, но ты будь осторожнее, — подмигнула Аглая. — И помни: никому не полслова. Даже Вальтеру!
— Ему тоже нельзя рассказать?
— Ему тем более! Ты что, фон Майнца не знаешь? Он же со своей любовью к справедливости тут такого натворит — мама не горюй! До выпускного расхлебывать будем!
Что правда, то правда. Вальтер фон Майнц был воспитан в рыцарских традициях и даже с упырями пытался соблюдать кодекс чести. Во всяком случае, всегда предоставлял нежити право первого удара, чтобы потом с чистой совестью сказать, что он «только защищался».
— Ты поняла? — Аглая потрепала Лилию по плечу. — Или повторить?
— Поняла, — нахмурилась девушка. — А ты точно не преувеличиваешь?
— Обижаешь! За что купила, за то и продаю! Все-таки Антон мой брат и, если будут проблемы, мне брата надо будет выручать. Так что ты это, будь осторожна. Не попадись. А то всем плохо будет! Поняла?
Лилия снова кивнула, и Аглая, подмигнув: «Ну, я помчалась! И помни, что мы ни о чем не говорили!» — упорхнула по своим делам, напоследок разрушив полог невидимости.
Но убежала недалеко. Остановившись за поворотом, перевела дух и сосредоточилась, пытаясь успокоиться. Как это, оказывается, сложно — вести двойную игру!
4
Словно насмехаясь над студентами — мол, нам не надо, чтобы все было просто, нам надо, чтобы вы замучились! — занятие втиснули между двумя зачетами. Так что, едва отмывшись от алхимических зелий, четвертый курс устремился в одну из аудиторий, где им предстояло выслушать лекцию… по истории некромантии и черной магии. В виде исключения читал ее сам ректор, осанистый седой мужчина, по внешности которого никак нельзя было сказать, что ему уже семьдесят лет. Все давали ему хорошо если пятьдесят. Он возвышался на кафедре, опираясь на нее, и казался полководцем, вдохновляющим свои войска на бой.
— Вы все, — говорил он, — скоро вступите во взрослую жизнь. Да, я не оговорился. Пока вы еще учитесь жить, учитесь управлять жизнью. Пока вы ни за что не отвечаете — за вас отвечают другие. Но счастливому ничегонеделанию вот-вот настанет конец. Как показывает практика, не все молодые люди выдерживают столкновение с реальностью. Иные, лишь одним глазком взглянув на так называемый взрослый мир, тут же пугаются открывшихся перспектив. Их угнетает простор, страшит и ослабляет волю необходимость принимать решения и нести за них ответственность. Они часто убегают от реальности. Некоторые уходят в вымышленные миры, другие просто слагают с себя ответственность и продолжают вести прежний образ жизни как ни в чем не бывало. Как бы не так! Всю жизнь провести, прячась от жизни, невозможно. Другого мира, в котором все будет так, как вас устраивает, не существует. Вы живете тут — вот и живите! Все, что вы можете сделать, — это изменить этот мир, приспособить его под себя или приспособиться под него…
