Кафедра факультета алхимии большей частью располагалась в подвалах и полуподвалах главного корпуса. Лишь две учебные аудитории, а также сам кабинет декана и примыкавшие к нему два кабинета старших преподавателей находились на втором этаже, куда, кстати, вела отдельная лестница, ибо рядом находилась вытяжная труба и запах стоял такой, что, как говорится, хоть богов выноси. Алхимики даже в главный корпус входили через черный ход. Отдельный корпус для них не выделили по одной простой причине — алхимию проходили не только будущие некроманты, но также целители, маги-ветеринары и в качестве факультатива ведьмаки, не говоря уж о «чистых» алхимиках. И переносить туда-сюда кучу оборудования и реактивов было нецелесообразно.
Подземелья главного корпуса представляли собой сложный лабиринт, поскольку когда-то корпус был практически единственным. За последние сто лет какие-то коридоры заложили камнем, какие-то прокопали снова, так что без указателей разобраться, куда идти, было сложно. Новичков на первых порах встречали и провожали лаборанты, но все равно не проходило ни семестра, чтобы кто-то из студентов не пропадал, заблудившись. Не помогали ни занятия по спортивному ориентированию, ни прибитые по всем углам щиты с планом подземелий и обязательной стрелочкой-указателем «вы — здесь!».
У мэтра Макмиса была своя небольшая каморка в конце коридора, где он проводил большую часть дня, выбираясь оттуда только в столовую, на рынок или в комнату в общежитии. Он не был женат, ибо какая женщина в здравом уме и твердой памяти согласится провести всю жизнь рядом с мужчиной, от которого постоянно чем-то воняет и который за завтраком способен с увлечением обсуждать очередной способ выпаривания желчи из свежих трупиков крысят. Тут даже лаборантки долго не задерживались, выскакивая замуж при первом же удобном случае.
Как раз о лаборантках мэтр Макмис подумал, когда одна из них попалась ему на пути. То ли с обонянием у нее было не все в порядке, то ли ей действительно нравилась наука, но Алинора Ейссе вот уже третий год оставалась при лабораториях, готовясь защитить диссертацию. Если так дело пойдет и дальше, через год-другой она станет первой женщиной — преподавательницей алхимии.
— О, мэтр, что с вами случилось? — вытаращила она глаза, увидев коллегу. — Где вы были? Что это у вас? Шерсть?
— Да, — признался тот.
— Кошачья?
— Да, а как вы…
— Ой, вы завели кошечку? — взвизгнула Алинора, всплеснув руками. — Как это мило! Кошечки — это такая прелесть!.. Но, — голос ее тут же изменил интонацию, — вы это серьезно? Вы понимаете, чем это грозит?
— А чем? — Алхимик оглядел свою накидку. Он уже пытался отряхнуться от рыжей шерсти, но безрезультатно. Приклеилась она, что ли?
— Вы готовы превратиться в старого холостяка! — обвинительным тоном воскликнула лаборантка. — Если одинокий человек заводит собаку, значит, ему не хватает общения с себе подобными. Если одинокий человек заводит кота, значит, он не желает близкого общения с себе подобными. У всех старых дев всегда несколько кошек.
— Я не дева и пока еще не старая, — попробовал отшутиться мэтр Макмис, пытаясь собрать шерсть по одной штучке. Но та упрямо прилипала обратно к ткани, как намагниченная. Хотя почему сразу «как»?..
— Но вы скоро станете ею… то есть им, брюзгливым стариком. А вы еще так молоды…
— Всего сорок лет, — буркнул себе под нос мэтр Макмис.
— Именно! Кризис сорокалетнего возраста для мужчины — это так опасно!
— Можно подумать, вы сами через это прошли, — внезапно рассердился алхимик. — Вам-то самой сколько лет?
— Нахал! У женщин такое не спрашивают!
— А вы не женщина, а моя подчиненная! Не забывайте, что я вообще-то пока еще ваш начальник. И, пока не защитили диссертацию, вы должны хотя бы обращаться ко мне соответственно. Не забывайте, что еще недавно вы вообще были моей студенткой!
— Если я была вашей студенткой, — Алинора попятилась, — то вы сами можете примерно вычислить мой возраст. Спрашивать-то зачем? Чтобы поздравить с днем рождения?
— Чтобы вы вспомнили о субординации, лаборант Ейссе, — отчеканил мэтр Макмис. — Я приобрел кота вовсе не потому, что страдаю от недостатка любви и женской ласки. Животное необходимо мне для работы…
Он поймал себя на мысли, что оправдывается перед молодой девушкой. Ну, в конце концов, она действительно пять лет назад была его студенткой. И действительно одна из немногих девушек на том курсе выказывала истинное увлечение химией вообще и алхимией в частности. Но это еще не повод сейчас требовать от своего бывшего преподавателя отчета!
Решительно отстранив лаборантку, он чеканным шагом прошел к себе. До каморки, где мэтр Макмис проводил весь световой день и даже пару раз оставался ночевать, оставалось всего несколько шагов по коридору.
И уже на пороге, пока возился с ключом, его догнал голос Алиноры Ейссе:
— Я только хотела спросить… А где вы его взяли?
— Купил. На рынке. Между прочим, у одной из наших же студенток.
— Ой! — ахнула лаборантка. — Тогда он, наверное, голодный… Можно, я его покормлю?
Вот женщины! Их хлебом не корми, дай кого-нибудь сделать несчастным, чтобы потом они имели полное право любить, заботиться и вообще…
Вообще она права. И мэтр Макмис кивнул, входя в свою комнатку:
— Да, принесите ему молока. И колбасы.
Поскольку чего-чего, а вот этого у него точно не водится.
5
Еще по дороге к университету к Лильке вернулось хорошее настроение. Она совсем забыла о ссоре с Вальтером и, как всегда, болтала без умолку, говоря обо всем и сразу. Юноша слушал подругу с легкой улыбкой, не стараясь вклиниться в ее монолог. Да девушка и не нуждалась в слушателе. Ей было вполне достаточно, что ей не затыкают рот.
— Тебе идет, — пробормотал Вальтер, когда они остановились на перекрестке, озираясь по сторонам.
— Что идет? А, не обращай внимания, — с чисто женской смесью обиды и кокетства откликнулась Лилька. Окинула взглядом свое платье, слегка проведя ладонью по подолу. Надо же, заметил, что сегодня она с утра не в студенческой форме! И заметил-то уже почти три часа спустя…
— Я хотел сказать, тебе идет, когда ты вот так… щебечешь, — уточнил Вальтер. — Тогда ты точно похожа на маленького зяблика.
— Благодарю, — кивнула девушка. — Но…
— Ты не думай, мне зяблики нравятся, — быстро уточнил юноша. — У нас в парке их было так много, что, когда они начинали петь, других птиц не было слышно. И они прилетают самыми первыми. А улетают последними. До первых холодов держатся…
Он поднял голову. Они как раз сейчас проходили вдоль забора, через который на улицу свешивались ветки растущих за оградой деревьев. Зелень в Зверине была только на окраинах. Ближе к центру города ее можно было найти лишь в двух больших парках для прогулок и на территории частных владений, подобных этому садику за забором. Ну еще два монастыря, Университет некромагии и расположенный недалеко Университет богословия тоже могли похвастаться зелеными насаждениями. Над студентами покачивали ветвями яблони, в их листве были заметны уже первые завязи. Как быстро наступило лето! Кажется, еще недавно цвела весна, и вот уже… Подумать только! Последнее лето в университете. Следующее они встретят выпускниками. Разлетятся кто куда, и многие никогда больше не увидят друг друга.
