— Мр-ряу!
— Бес!
Под ноги попалось что-то живое, мягкое. Не ожидавший такого, юноша споткнулся и чудом не упал, на самом деле налетев на стену и чудом не расквасив нос. А когда выпрямился и сфокусировал взгляд, заметил толстого рыжего кота, смотревшего на него снизу вверх с выражением благородного негодования, как у демона-сластолюбца, которого начинающий демонолог только что сдернул с жертвенной девственницы.
— Извините, — почему-то в этот момент Вальтер перешел на «вы».
— Фык! — ответил кот с таким выражением, словно обматерил.
— Я же извинился! — повысил голос юноша, но потом вспомнил, с кем говорит, и присел на корточки: — А ты откуда взялся?
— М-мыф, — скривился кот с гордым пренебрежением: «Оттуда!»
— Левиафан… — Вальтер протянул руку, чтобы потрогать зверя за ушами, но вспомнил кое-что и отдернул руку.
Этот кот терпеть не мог фамильярностей и принимал скупую ласку только от Лильки. Скупую в первую очередь не потому, что девушка отказывалась лишний раз почесать домашнему питомцу животик, сколько потому, что эту ласку он мог оборвать в любой момент — просто вставал и уходил. Сам он никогда не ласкался — во всяком случае, в присутствии Вальтера.
— Мяу, — ответил кот: «Ну, я Левиафан. Дальше что?»
— Мы же тебя потеряли! — вспомнил Вальтер. — Лилия так переживала… Бегала искать. Я ее еле уговорил подождать до утра. И вот ты нашелся. Знаешь, как она обрадуется! Пошли домой!
Он сам чувствовал прилив радости. Внезапное возвращение блудного кота — повод достаточно весомый, чтобы и ему перепало немного радости. Он представил, как вспыхнут глаза любимой девушки при виде пропажи, как она завизжит от радости и кинется ему на шею. Хорошо бы при этом ухитриться и взять Левиафана на руки, чтоб уж наверняка… Как же нам хочется, чтобы нас любили те, кто нам дорог! Как нам порой не хватает ответного чувства! Тяжело только отдавать, не получая ничего взамен. Рано или поздно отдавать станет нечего, и тогда те, кого ты любишь, начнут упрекать тебя в душевной черствости, не понимая, что сами сделали тебя таким. Вальтер питался крохами, случайными взглядами, отблеском глаз, просьбами, граничащими с приказами: «Сделай! Я ведь знаю, что ты можешь! Ты у меня такой умный…» — и утешительными мыслями о том, что попросила она его, а не кого-то другого. И если он откажется, заявив: «Я для тебя все делаю, а ты мне даже не каждый день улыбаешься!» — она, чего доброго, обидится и уйдет. Уйдет к другому такому же безотказному, которым можно вертеть с самоуверенностью стервы, убежденной в том, что ей никто не может отказать. Вальтер фон Майнц, отпрыск старинного года, будущий граф фон Майнц, понимал, что его чувство неестественно, что это не любовь, но ничего не мог с собой поделать.
Распушив хвост, Левиафан решительно направился к двери в комнату хозяйки и, остановившись на пороге, требовательно мявкнул — мол, открывай, человек! Усмехнувшись про себя — и этот тоже командует, а ведь я его за шкирку одной рукой могу поднять! — юноша постучал в дверь.
— Лилия? Ты спишь? — подождал с полминуты, прислушиваясь. — Это я, Вальтер. Можно войти? У меня для тебя сюрприз!
Тишина. Он представил, как девушка сонно ворочается в постели, как потягивается, протирая глаза и силясь сообразить, что такое ее разбудило. Постучал еще раз.
— Лилия? Уже утро! Пора вставать!
Тишина. Левиафан шкрябнул лапой по двери и мяукнул громче.
— Лилия! — позвал Вальтер в полный голос. — Ответь!
— Мр-ряу! — басом рявкнул кот у его ноги.
Нет ответа. Недоброе предчувствие закралось юноше в душу. Он прислушался, мысленно проговаривая поисковое заклинание. Это было одно из первых заклинаний, которым учат будущих некромантов, — с его помощью можно легко отличить живое существо от нежити. А если немного модифицировать, то и определить, есть ли поблизости «объект».
Сплетенная паутинка поискового заклинания легко просочилась сквозь дверь, уже на той стороне развернулась веером, накрывая максимум площади, и… ничего не произошло. Ни тревожного звона, ни легкого хлопка, ни волны резкого запаха — ответной реакцией оживших мертвецов на этот заговор была волна зловония. Ничего. В комнате никого не было. Или был кто-то, усиленно прячущий свою ауру за магическим щитом.
— Лилия? Лилька, извини, но я вхожу!
Все еще не желая врываться без стука, он ударил по двери кулаком посильнее, и она дрогнула, открываясь.
Не заперто? И он все это время как дурак…
Мысль оборвалась, когда юноша рывком распахнул дверь, замерев на пороге.
— Лилька?
— Мряф?
Комната была пуста. Лучи утреннего солнца освещали обычный жилой беспорядок — кое-как убранная постель, куча бумаг на столе, пустые полки там, где еще недавно стояли учебники, разбросанная на стуле и в кресле одежда, какие-то бытовые мелочи, валявшиеся на подоконнике и обеденном столике. Тапочки в разных углах комнаты. Мельком подумалось, что все эти вещи так и лежали на своих местах со вчерашнего дня. А кое-какие — и с позавчерашнего, и даже с позапозавчерашнего. Лилия терпеть не могла наводить порядок, утверждая, что прекрасно помнит, куда, скажем, швырнула заколку для волос, но если уберет ее на полочку у зеркала, то точно забудет, где искать.
— Лилия, — прошептал Вальтер, делая шаг в комнату. — Лилия, что случилось?
Прошмыгнув мимо его ноги, Левиафан кинулся к своей миске, разочарованно брякнул пустой посудиной и уставился на человека, весьма недвусмысленно скривив морду. «Или ты сейчас находишь, чем меня покормить, — читалось на ней безо всякого переводчика с кошачьего, — или я через минуту буду закусывать тобой!»
— Сейчас, — послушно кивнул Вальтер. Сунулся в стенной шкафчик, где подруга держала кошачий корм. Нашел защищенный заклинанием от порчи пакет с рыбой, осторожно распутал защитные чары и вывалил половину содержимого в миску. После чего возобновил заклинание и вернул пакет с остатками корма на место.
Получив свою порцию, кот зачавкал с таким довольным видом, словно больше ему ничего не было надо. С едой он расправился мгновенно и, облизав усы, пошел в обход комнаты, заглядывая во все углы. Внимательно обнюхал вещи хозяйки, коврик у порога, подушку, запрыгнул на письменный стол, с него на подоконник, потом вернулся на пол, покопался в лотке, затем на минуточку нырнул под кровать и вылез из-под нее с крайне озадаченным выражением морды.
Вальтер невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел.
— Она ушла, — сказал юноша коту. — Но непременно вернется. Ты же знаешь нашу Лильку. Надо только немного подождать.
— Муф-ф, — согласился кот и запрыгнул на постель. Потоптался на подушке, устраиваясь поудобнее, свернулся калачиком и прикрыл глаза. То ли уснул, то ли притворился спящим.
Юноша уже протянул руку, чтобы погладить кота, но передумал. Вместо этого он поправил кое-как скомканное одеяло, разгладив складки. Затем машинально поднял несколько валявшихся на полу вещей, нашел им место на полках. Заодно аккуратно свернул брошенную университетскую накидку, выставил тапочки и прочую обувь в рядок рядом с ковриком. Он делал это по привычке — как у себя в комнате любил поддерживать порядок, так и тут. Альфред всегда удивлялся — как это так, сын герцога, привык со слугами жить, а сам чуть ли не посуду моет. На что Вальтер ответил: «Если ты не умеешь что-то делать, как ты можешь от других требовать умения?» Хлопоты давали ему возможность отвлечься и подумать, а заодно служили как бы оправданием его пребывания в комнате. Вот сейчас откроется дверь, на пороге возникнет Лилия и перво-наперво спросит: «А ты что тут делаешь?» И самым правильным в такой ситуации будет: «Вот, решил немного прибраться…» Она, конечно, рассердится, но лучше гнев, чем равнодушие. Человек может пережить все, только не пренебрежение.
