Но чем дальше, тем тревожнее делалось у юноши на душе. Время шло. А девушки все не было.
— Я пошел ее искать, — сообщил он мирно спящему коту. — А ты… ты подожди ее тут, ладно? Не исчезай больше!
— Мм-мр-хрр, — был ответ.
Прикрыв за собой дверь, Вальтер остановился в коридоре, озираясь по сторонам и раздумывая над тем, где же ему искать Лилию Зябликову.
2
Лилька сама не знала, где находится. То есть, если бы у нее спросили сейчас, она бы без колебаний ответила: «В темноте!» — потом подумала бы и добавила: «В тесноте». И на этом все.
Она очнулась некоторое время назад и сперва просто лежала, пытаясь унять боль в мышцах. Спазмы и судороги накатывали волнами, девушка даже всхлипнула несколько раз от боли, но вскоре побочный эффект миновал, в теле осталась только слабость. И сухость во рту.
Тьма была кромешная. Лилька зря таращила глаза, зря пыталась активировать ночное некромантское зрение — без толку. Никто не может ничего видеть там, где нет пусть даже слабого источника света. Поэтому в пещерах и на морских глубинах многие организмы обзавелись собственными «лампочками». Светится плесень и некоторые виды грибов, светятся светляки, свет исходит от приманки, на которую хищник ловит жертву. А здесь…
После того как девушка сообразила, что кругом полный мрак, она запаниковала. То есть страх был первым чувством, которое она испытала. Только, пока не отошли мышцы, студентка думала лишь о боли в руках и ногах, а потом, когда поняла, что ничего не видит, на нее накатило. Отчаянный крик вырвался из груди, заметался, почти не рождая эха.
— Мама! Мамочка! Спасите! — кричала Лилька. — Помогите! Мама! Я не хочу умирать!
Крик оборвался отчаянным хрипом, и девушка дала волю слезам. Ей было так страшно, что она рыдала до тех пор, пока слезы не кончились сами собой. Осталось одно отчаяние. Тяжелое, выматывающее, заполняющее всю душу без остатка. И страх смерти.
Да, она тут умрет. В темноте, всеми забытая и заброшенная. Никто не узнает, где она. Никто не придет на помощь. Умирать она будет долго и трудно — от удушья, голода, жажды. Будет умирать, но не умрет совсем, потому что некроманты, чародеи, маги никогда не умирают так, как обычные люди. Их тело умирает, но вот дух долго еще может оставаться на разлагающихся останках. И тогда…
Нет, об этом не хотелось даже думать. О чем угодно, только не о том, как она будет мучиться после того, как закончится жизнь ее тела. И сколько времени ей придется испытывать эти мучения? От удушья умирают быстро, но перед этим часто сходят с ума. Многие упыри — это как раз те, кого похоронили заживо. Человек приходит в себя в гробу. Заколоченный в тесный ящик на глубине в два-три аршина. Над ним — слой земли. Воздуха не хватает. Он борется за каждый глоток, в отчаянии скребет ногтями по крышке гроба, грызет себе руки, захлебываясь криками и кровью…
Нет! Не думать об этом! О чем угодно, только не об этом. И так слишком страшно.
Лилька скорчилась на полу, сжалась в комочек, закрыв голову руками, и прошло, наверное, несколько минут, прежде чем она сообразила, что в ее положении кое-что, мягко говоря, непонятно.
Во-первых, она точно не в гробу. Пол под ней земляной. В гробу или даже склепе — доски и камень. Во-вторых, нет стенок. В склепе не подтянешь коленок к груди, не зацепившись при этом за что-нибудь. И потолок… он явно выше. Значит, это не могила? А что тогда? И, самое главное, как она сюда попала?
Очень осторожно девушка попробовала вытянуть руку, чтобы пощупать, как далеко стенки. Пальцы поползли по земляному полу и почти сразу во что-то вляпались. Что-то мягкое, влажное, противное.
Лилька взвизгнула, отпрянув. Под другую руку попало что-то, на ощупь похожее на тушку дохлого грызуна, и девушка закричала от страха и отвращения, яростно тряся руками.
Ей понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и начать думать. Подняв руку, она попыталась сосредоточиться и создать магический огонек. Всех некромантов учат зажигать волшебное пламя — во-первых, может пригодиться, если надо одновременно зажечь больше пяти свечек, во-вторых, свечей под рукой иногда не оказывается. Как сейчас.
Сосредоточиться удалось только с пятой или шестой попытки, но потом огонек загорелся так ярко, что девушка даже зажмурилась, прикрывая свободной рукой глаза. Поскорее опомнилась и отняла руку, часто-часто моргая, чтобы восстановилось зрение. У магического огонька был один существенный недостаток. Он мог погаснуть сам собой, если на него не обращать внимания. Чем бы ты ни занимался, но, если магический огонек есть, надо время от времени о нем вспоминать. Иначе тьма окутает в самый неподходящий момент.
А вот сейчас она отступила, подчиняясь магии. Проморгавшись и отключив ночное зрение — слишком больно глазам, — Лилька заметила, что находится в каком-то подвале. Места, чтобы ползать на четвереньках, сидеть, лежать и даже попробовать встать, оказалось достаточно. Тут не пять — десять девушек можно поместить, и то не будут цепляться друг за друга локтями и коленками.
Земляной холодный пол был неровным — там и тут виднелись неглубокие ямки и выемки, словно кто-то пытался его углубить, но бросал дело на полпути. Отвалов земли, даже слежавшейся, не было видно. То ли утрамбовалась, то ли ее уносили куда-то… Зачем? Девушка фыркнула и покачала головой. О чем она только думает? Ей надо выбираться, а она сидит и про землю рассуждает.
На всякий случай, передвинувшись поближе к одному такому углублению и заставив огонек зависнуть точно над ним, она попробовала применить поисковое заклинание. Мелькнула внезапно нехорошая мысль, что это не до конца засыпанная могила. Или засыпанная, но труп сгнил и земля просела.
Нет, никого там не было закопано — будущая некромантка не могла не почувствовать эманаций смерти. Хотя… да, откуда-то издалека тянуло мертвящим холодком. Но слабенько так. Либо покойник очень уж давно тут лежит и превратился в скелет, либо просто случайно забралось и сдохло какое-то животное вроде кошки или собаки.
Последнее напугало. Если отсюда нельзя выбраться относительно небольшому зверю, то про человека и говорить нечего. Она обречена остаться тут навсегда.
— Ой…
Слезы вскипели на глазах. Готовая заплакать, Лилька в последний момент прикусила губу. От того, что она будет реветь, ее положение не улучшится. Надо успокоиться, подышать, сосредоточиться и еще раз подумать.
Первое. Она живая. Это уже хорошо. Глупо и пошло рассуждать: «Зато все мы живы!» — сравнивая свои проблемы со смертью и пытаясь таким образом обесценить все остальное, без чего человеку нельзя и порой не имеет смысла продолжать жить. Но, когда действительно твоя жизнь висит на волоске, когда существует реальная угроза ее прерывания, — тогда и только тогда жизнь обретает ценность. Хорошо так говорить: «Зато все мы живы!» — сидя дома за обеденным столом в кругу семьи и обсуждая, скажем, проблемы на работе. Глупо и опасно потому, что жизнь — нечто само собой разумеющееся. Мы же не замечаем воздух, которым дышим, до тех пор, пока его не перестает хватать. Лилька бы рассмеялась в лицо тем, кто смеет рассуждать: «Подумаешь, обманули, подумаешь — обокрали, подумаешь, испугали. Зато все мы живы!» Нет, ребята, не смейте так рассуждать. Только побывав на краю гибели и чудом спасшись от смерти, и можно хвалить жизнь просто за то, что она есть, и быть счастливым только потому, что ты не мертв. Но пока вам ничего не угрожает, оставьте бесполезный треп.
