Юноша кивнул. Территория Университета некромагии была довольно велика. Кроме шести учебных корпусов, медцентра, трех общежитий, конюшни, оранжереи, прачечной, складов, двух плацев — для магических поединков и занятий фехтованием, отдельной дорожки для занятий конным спортом имелся сад, где сажали лекарственные растения и кое-какие фрукты, собственная небольшая молочная ферма, а также неосвоенная территория. Город время от времени прирезал к университету дополнительные куски площади. Всякий раз ограду приходилось переносить, а на новой земле что-то строить. Но, как всегда, не хватало финансирования, так что последний подарок города пока оставался неосвоенным. Это был участок земли за садом, где стоял какой-то старый дом. Он был довольно крепок и после ремонта вполне бы подошел для жилья, но, пока искали средства на ремонт, дом так и стоял в окружении разросшихся кустов и именовался просто Дареным Домом. Там время от времени собирались те, кто хотел выяснить отношения без свидетелей. И это было одной из причин, почему средства на ремонт все никак не находились.
— Оружие выбрали простое. — Владимир Одоевски взял себя в руки и заговорил спокойнее. — Тренировочные мечи. На этом настоял секундант господина Вагнера.
— Кто?
— Мастер Май.
Вальтер присвистнул:
— Тогда почему бы нам просто не пойти на тренировочный плац и не поразмяться под его чутким взглядом?
— Вы в слишком неравном положении. Со стороны это будет выглядеть… некрасиво, — пояснил княжич. — Учитель и ученик в бою из-за женщины…
Тут он был прав, и юноша вынужден был согласиться.
— Через два часа, значит, — промолвил он.
— Да. Вы, может быть, захотите привести в порядок свои дела? — поинтересовался Одоевски. — Перед дуэлью все так делают, на случай если придется умереть.
— Умереть. — Вальтер усмехнулся. Для некроманта смерть не являлась конечной точкой бытия. Кроме того, был шанс, что целители из медцентра смогут поднять его на ноги… Хотя… кто сказал, что он собирается погибнуть? Он должен жить ради Лилии.
— Мастер Май пообещал привести целителя, — добавил тем временем Одоевски. — Остальное мы организуем сами. Вы пока отдохните, фон Майнц.
— А я побуду с тобой. — Альфред хлопнул друга по плечу. — Если тебе не надо перед боем побыть одному?
— Вообще-то надо, — признался Вальтер. — Но… спасибо.
Вернувшись в свою комнату, он немного покопался в вещах. Большая их часть уже была сложена накануне и приготовлена для практики. Оставалось уложить лишь то, что могло понадобиться в последний момент, но юноша махнул на все рукой. Во-первых, еще неизвестно, чем закончится дуэль. Во-вторых, он узнал, что их группа остается при кафедре, чтобы заниматься рутинной бумажной работой. Что ж, время от времени некромантам приходилось быть и бюрократами, сочиняя многочисленные отчеты, составляя донесения и план работы. Одно время выпускники, приезжавшие на встречу с друзьями, даже жаловались, дескать, упыри, мрои и прочая нечисть совсем распоясалась — мешают некроманту заполнять многочисленные бумаги. Вот этими бумажками, наверное, и предстояло бы ему заниматься, сидя в четырех стенах. Но если бы рядом была Лилия…
Взгляд Вальтера упал на аккуратно перевязанные бечевкой листы писчей бумаги и чернильницу. Рука сама потянулась за пером. Присев к столу, он минуту-другую поколебался, а потом решительно вывел: «Лилия Зябликова, я тебя люблю. Не знаю, где ты и что с тобой. Не знаю, прочтешь ли ты когда-нибудь эти строки, но знай: все, что я делал, я делал ради тебя. Мне не нужна ни одна девушка в мире, даже если она герцогиня или принцесса крови. Нам вряд ли быть вместе — ты меня совсем не любишь и не замечаешь, но запомни одно: пока я жив, где бы я ни жил и что бы ни делал, мое сердце всегда будет биться ради тебя».
Исписав два листа такими признаниями, он быстро свернул конверт, надписал имя девушки и, отложив это послание, принялся составлять другое, для матери и отца.
«Я люблю эту девушку, — писал он. — Люблю давно, хотя чувства мои безответны. Ради нее я сейчас рискую жизнью и честью. Ради нее пошел бы на большее, но тем не менее остаюсь вашим почтительным сыном. И, если судьба так распорядится, готов выполнить в отношении вас свой сыновний долг, сочетавшись браком с той, которую вы для меня избрали. Однако хочу, чтобы вы знали: делаю я это исключительно из чувства долга по отношению к вам. Мое сердце останется у Лилии, а моя невеста получит только мое имя и мою руку. Есть вещи, через которые нельзя переступить, и любовь — одна из них!»
Перечитав послание, он решил было приписать распоряжение для Альфреда, что делать с его вещами в случае его ранения или смерти, как, кому и куда сообщить о результатах дуэли, куда пристроить Левиафана и так далее. Но только начал третье послание, как в дверь постучали.
— Вальтер? Ты еще здесь?
— А где мне еще быть? — вопросом на вопрос ответил юноша. — Я не сбежал, если ты об этом!
— Да, но я читал, что некоторые перед дуэлью отправляются погулять… — В дверь заглянул Альфред. — Пора!
— Понял. — Юноша встал. — Заходи. Где Одоевски?
— По делам бегает. Обещал встретиться на крыльце.
— Хорошо. Тогда поможешь мне одеться… И вот еще. — Он взял конверты. — Тут два письма. Адресаты надписаны. Если со мной что-то случится…
— С тобой ничего не может случиться, — перебил его друг. — Ты прикинь, что будет, если декан тебя убьет? Скандал! Всему универу крышка!
— Так уж и крышка! — усмехнулся юноша. — Родня прикроет. Его двоюродная сестра — невеста наследника. Неужели она не отмажет кузена?
— Кто знает? — загадочно изрек Альфред. — Так что нечего о смерти думать!
— И это один будущий некромант говорит другому?
Молодые люди расхохотались, когда до них дошел весь смысл сказанного. Немного успокоившись, Вальтер переоделся в чистую блузу, на ноги натянул сапоги для верховой езды, не стесняющие движений, прихватил кожаную жилетку, перчатки, с помощью Альфреда туго перетянул талию поясом. От раны в живот такая повязка не защитит, но все равно поможет, не дав краям раны разойтись.
— Я готов.
Владимир Одоевски действительно ждал на крыльце. Он снова начал волноваться и говорить косноязычно:
— Вам надо будет сказать про мир. Надо примириться. Это есть такой традиция. И мои долги…
Вальтер слушал, кивая, но не вникая в смысл сказанного.
Возле Дареного Дома буйно разрослись кусты и молодые деревца. Два старых яснелистных клена с узловатыми от возраста стволами, словно часовые, замерли во внутреннем дворике дома, а вокруг них тянулся к небу молодняк. Сбоку доживали свой век развалины какого-то сарайчика: покосившиеся стены, провалившаяся с одного бока крыша, остатки двери валяются на земле. Возле этого сарайчика каким-то чудом сохранился пятачок голой земли. Тут даже трава почти не росла.
Добраться до него можно было с двух сторон, либо двигаясь вдоль старого забора сквозь заросли, либо пройдя через сам Дареный Дом, войдя в парадную и выйдя через заднюю дверь — вернее, через то, что от нее оставило время. Трое юношей воспользовались этим путем. Как оказалось, не они одни.
