– У меня нет с собой образцов, а машина принадлежит фирме.
– Трудное ремесло?
– Надо как-то зарабатывать на жизнь.
– Вы…
– Разведена. – Ее голос прозвучал спокойно. – Отец Мэта вернулся в Норвегию. Мы поженились с ним слишком рано.
– Трудно растить сына? У меня детей нет.
Дана, обдумывая ответ, посмотрела в бокал. Я заметил, что она не бросается ничего не значащими фразами.
– Проблема в том, что необходимо постоянно следить за его развитием. Сейчас ему двенадцать лет, приближается экзамен, от которого зависит, где он продолжит учиться. Он взрослеет, сейчас уже не ребенок, но и не мужчина. Уговариваю себя не удивляться его поведению. Очень боюсь, что Мэт перестанет уважать меня. Как мне его поддерживать, если он будет относиться ко мне с пренебрежением? Я уже вижу такие признаки и разрываюсь между желанием не спускать с него глаз и прижимать к груди.
– Тяжело. Мэт поддерживает связь с отцом?
– Нет. Со Сверром он не общается, но гордится им. Отец Мэта – шахматист международного уровня. Сын собирает его фотографии и вырезки из газет, которые я ему даю, но подобное обожание напоминает почитание идола. – Дана откинулась на стуле и провела рукой по волосам. – Ну как, готовы ко второй порции?
Я смотрел, как она несет стаканы к стойке и здоровается со знакомыми за соседним столиком. Небольшого роста, но держится уверенно. Видимо, работа ее закалила. Мне выпала особая честь, что Дана решила поделиться, насколько трудно быть для Мэтью одновременно и матерью, и отцом. Но вернувшись с напитками, Дана ясно дала понять, что хочет изменить тему беседы.
– Я поняла из вчерашней телепередачи, что вы организуете выставку, посвященную Джейн Остен?
– Как ни сопротивлялся, однако придется. Ничего не поделаешь, вытянул короткую соломинку. Ищу в Южной Англии экспонаты, но их катастрофически не хватает. Если узнаете, что где-то хранится ее шляпка или вышитый ею каминный экран, немедленно звоните.
– Все, что имеет к ней отношение?
– Да. Строго говоря, тема «Джейн Остен в Бате» здесь ни при чем, но я не отклоняю никаких предложений: ни кружевных платков, ни чайных ложек, ни тапочек, ни теннисных ракеток – беру все.
– Разве во времена Джейн Остен играли в теннис?
– Шутка. Мне надо чем-то заполнить бальный зал.
– Она жила на Гей-стрит.
– Да. Простите за бестактность, но откуда вам это известно?
– Есть в программе Мэтью.
– Похоже, мне придется заручиться его помощью. Но кроме этого, в городе есть еще три дома, где она жила: на Сидни-плейс, в Грин-парке и на Трим-стрит. Останавливалась на Куинн-сквер до того, как в Бат переехала семья. И у своей скандальной старой тетки. Во флигеле особняка «Диамант».
– У Джейн была скандальная тетка?
Миссис Дидриксон заинтересовалась моей характеристикой, и я посчитал себя обязанным рассказать ей историю.
– В биографических работах данный эпизод игнорируют. Но тетушка Джейн, хотя словом «диамант» обозначался ее адрес, сама бриллиантом не являлась. Ее судили за кражу в магазинах, а это считалось тяжким преступлением. Говорили, она стащила кружева у модистки. Знаете магазин одежды на углу Бат-стрит и Столл-стрит напротив входа в термы?
– Вы имеете в виду «Принципы»?
Я улыбнулся:
– В этом есть доля иронии. Да, место там, рядом. В августе 1799 года тетушка Джейн купила моток черных кружев и прихватила с собой еще белые, за которые не заплатила. Управляющая остановила ее на улице и обвинила в воровстве. Та ответила, что это ошибка магазина, но управляющая настаивала, и тетушка Джейн провела семь месяцев в тюрьме, дожидаясь, пока рассмотрят ее дело.
– Наверное, жуткое место в то время.
– Могло быть и хуже. Поскольку она принадлежала к высшим слоям общества, ей разрешили в ожидании суда поселиться в доме надзирателя, а не посадили в камеру. Муж переехал с ней. Джейн тоже туда чуть не угодила. Ее мать предложила послать их с сестрой Кассандрой составить тетке компанию, но на всех места не хватило.
– Хороший материал для писателя.
– Но считала ли так сама Джейн – другой вопрос. Жена надзирателя завела привычку, пожарив лук, облизывать дочиста нож, а затем намазывала им масло на хлеб.
Дана поморщилась:
– Я бы предпочла сидеть на хлебе и воде. Что решили в суде?
– Тетушку Джейн со временем освободили, и все подумали, будто старую склочницу оболгали и она стала жертвой лжесвидетельства. Однако современные авторы, исследовавшие показания, более скептичны. Она выкрутилась главным образом благодаря своей репутации честной гражданки. На ее защиту встали члены парламента, пэры, священнослужители, хозяева магазинов. Все это подчеркивалось в обращении судьи к присяжным, который в заключение добавил, что богатой знатной даме не было нужды красть кружева в лавке.
– Дело не обязательно в нужде, – заметила Дана. – Богатые женщины крадут, это факт. И мотивы могут быть другими, кроме бедности.
Я кивнул:
– Тетушке Джейн повезло, что постфрейдистскую психологию в начале девятнадцатого века не изучали.
– Тем не менее интересно. Надеюсь, вы сумеете использовать данную историю в вашей выставке.
– Не сомневайтесь. Дело в том, что она не настолько побочна, как может показаться на первый взгляд. Представьте, что получилось бы, если бы присяжные приговорили тетю Джейн.
– К повешению?
– Скорее к ссылке на каторгу в Ботани-Бэй. Семья Остен наверняка не переехала бы в Бат, как это случилось после ее оправдания. Они останавливались у нее, пока подыскивали себе дом. «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка» могли бы не увидеть свет.
– Они находились в кровном родстве?
– Нет. Тетушка Джейн была из семейства Холмели. Вышла замуж за дядю Джеймса и превратилась в миссис Ли-Перро. Дожила до глубокой старости и умерла, когда ей было за девяносто.
– Невинность вознаграждается?
Я покачал головой:
– Хорошие умирают рано, плохие живут долго.
Каждый раз, когда Дана улыбалась, черты ее лица смягчались, и это нравилось мне все больше. Прежде чем я успел что-либо добавить, она повесила на плечо сумку и произнесла:
– Боюсь показаться невежливой, но не пора ли отвезти вас обратно?
– Уже?
– Мне не следует отвлекать вас от гостей.
– Меня к ним не слишком тянет. Но вы говорили, что устали. Не следовало начинать рассказ про тетушку Джейн. – Я допил коньяк. – Поехали.
Глава седьмая
Пока «Мерседес» забирался по извилистому подъему на Брасснокер-Хилл, я посмотрел на мисс Дидриксон и сказал:
