Суперинтендант стиснул зубы.
– Кстати о писателях, – продолжил Джекман, – герой одной из пьес Джо Ортона говорит: «Полицейские словно красные белки – их надо охранять». Ваш пушистый хвост может оказаться в опасности, если ошибетесь по моему поводу.
Даймонд не понял, как это произошло, но допрос вдруг перевернулся, и он превратился из нападающей стороны в обороняющуюся. Возникло неприятное подозрение, что этот велеречивый профессор знает о деле Миссендейла. И своевременно возникла мысль: искушение выколотить из него правду нужно подавлять всеми силами. Он зажал в кулак гордость и обратился за помощью к людям в белых халатах.
– Вам не удастся опровергнуть заключение криминалистической лаборатории. Если вы убили ее, убийство, как вы выразились, вам пришьют благодаря уликам, а не мне. Благодаря вашей крови, отпечаткам пальцев, образцам из автомобиля. Я готов подождать еще несколько часов.
– Какое отношение к делу имеет моя машина?
– Труп надо было на чем-то отвезти к озеру. – Теряешь хватку, слушая себя, подумал суперинтендант. Вместо того чтобы очаровать и добиться правды, ты его запугиваешь и провоцируешь сопротивляться.
– Мне позволительно оставлять отпечатки пальцев в собственной машине, – нахмурился Джекман.
– Да, но если, например, в багажнике обнаружится волос и будет стопроцентно доказано, что это волос вашей жены, вам придется ответить на кое-какие вопросы.
Профессор с сомнением посмотрел на Даймонда.
– Разве возможно таким образом определить принадлежность волос?
– Дело не в самом волосе. Эксперты работают с прилипшими к корню микроскопическими частичками кожи.
– И что, они нашли волосы?
– Эти люди умеют обнаруживать пыль и любой мусор.
– Вы все-таки решили меня прищучить.
– Вам следовало держаться компании Мильтона и Шекспира, Грег. А вас понесло не туда.
– Вам взбрело в голову, что я убийца! – вызывающе возразил Джекман. – И теперь вас ничем не разубедишь.
Тон разговора изменился. Даймонд покачал головой, давая понять, что ему не просто взбрело в голову, дело гораздо серьезнее.
– Как вас убедить, что вы ошибаетесь? – воскликнул профессор.
– Начните с объяснения, почему тянули три недели, прежде чем заявили в полицию о пропаже жены.
– Я полагаю, что это очевидно.
– Только не для меня.
– Меня нисколько не удивило, что Джерри исчезла. Она украла письма Джейн Остен и не захотела признаться.
– Куда она, по-вашему, могла деться?
– Остановилась у кого-нибудь из друзей. Хватало мест, где можно найти дупло.
– Вы обзвонили знакомых?
– Тех, кого лучше знал, но ничего не добился. Не исключено, что Джерри просила их не говорить мне ничего.
– И все-таки вы нам не сообщили, что жена исчезла. Не рассказали даже о пропаже писем.
– Я хотел сам во всем разобраться. Не сомневался, что письма взяла она. Если бы сразу пошел в полицию и обвинил Джерри в краже, чего бы я добился? Я меньше всего желал, чтобы о нас трезвонили газеты. – Его ответы звучали правдоподобно.
– Что еще вы предприняли кроме того, что обзвонили знакомых?
– Я подумал, что Джерри могла отдать письма на оценку. Связался с аукционистами и дилерами в западных графствах и в Лондоне. Но с тем же результатом.
– Давайте проясним. Сейчас вы утверждаете, будто она намеревалась продать письма? А раньше говорили, что жена взяла письма по злобе.
Джекман кивнул:
– Это первое, что пришло мне в голову. Я решил, что их денежная стоимость не имеет для нее значения. Насколько мне известно, жена была хорошо обеспечена. Но через три дня после исчезновения Джерри пришли распечатки ее банковских счетов. Я вскрыл их, надеясь, что получу ключ к тому, где она находится. Оказалось, что Джерри превысила кредит на три тысячи фунтов.
– Вот как?
– Долг по кредитной карте составил полторы тысячи. Она пустила на ветер все деньги.
– Неужели?
– Значительную часть заняла под кредитку, что было глупостью, учитывая процент.
– Да, но на что она потратила сколько денег?
Джекман пожал плечами:
– Прогуляла со своими так называемыми друзьями.
– Целое состояние?
– Не знаю, можно ли это назвать состоянием. Когда мы познакомились, у меня сложилось впечатление, что Джерри жила зажиточно. На телевидении платили хорошие деньги. Да и в других местах тоже.
По плиткам пола простучали шаги, и сержант из штаба прервал их разговор, сообщив Даймонду, что его срочно просят к телефону.
– Кто звонит?
– Инспектор Уигфул, сэр.
– Из Бристоля?
– Да.
– Останься с профессором, я скоро вернусь.
Даймонд ругал Уигфула на чем свет стоит – не сомневался, что инспектор решил его проверить. Ворвавшись в допросную, схватил телефонную трубку и крикнул:
– Да!
– Мистер Даймонд? – Он сразу почувствовал, какой напряженный у инспектора голос.
– Кто же еще?
– Я только что разговаривал с супругами Плато. Они сообщили мне нечто такое, что вы должны немедленно узнать. В тот день, в понедельник, когда профессор Джекман видел свою жену в последний раз, она звонила им между десятью и половиной одиннадцатого.
– Утра?
– Улавливаете смысл, сэр? Если Джекман, как он утверждает, уехал в Лондон на поезде отправлением восемь девятнадцать, а оттуда улетел в Париж, он не мог убить жену. После его отъезда она была еще жива. Вы меня слушаете, сэр?
Даймонд, не ответив, бросил трубку.
– Сержант Бум! – крикнул он в дверь.
– Да, сэр!
– Ты отследил перемещения профессора, как я приказывал?
– Так точно, сэр.
– И каков результат? Ну же, не тяни!
– Все проверено, сэр. До одиннадцати утра одиннадцатого сентября он встретился в университетском колледже с профессором Далримплем, затем улетел в Париж из аэропорта Хитроу рейсом 1410 «Эр Франс».
На мгновение Даймонд стал похож на спущенный воздушный шарик. Затем сумел прошептать:
– Машину к заднему входу. Профессор едет домой.
Глава шестая
Первые заморозки. Все лето люди обсуждали разрушение озонового слоя и парниковый эффект, не в состоянии принять, что и в английском климате могут быть продолжительные периоды ярких солнечных дней. Теперь погода возвращалась к своему нормальному состоянию. Герани в цветочных ящиках на окнах батских домов потускнели и приняли обреченный вид побежденных, что Даймонд отметил циничным взглядом, остановившись в пробке на Манверс-стрит по пути в полицейский участок. В этом году Управление парков и садов Бата не пожалело усилий, чтобы отобрать у Эксетера звание самого цветочного города. Каждый подоконник, уступ, любая поверхность – даже крыши автобусных остановок – были заставлены цветочными горшками. Корзины с цветами висели на каждом фонаре. Какой энтузиазм! Какая преданность делу! И все впустую. Эксетер сохранил свой титул. Батские цветы проиграли.
