– Миссис Дидриксон, – произнес суперинтендант, – прошу уточнить для протокола, что вы имели в виду. Вы сказали, что Джеральдин была в кровати?
– Да.
– И?
– Мертвая.
– Точно?
– Да.
– Опишите, что конкретно вы увидели.
Дана глубоко вздохнула:
– Джеральдин лежала лицом вверх, с открытыми глазами. Могло показаться, будто она разглядывает потолок, но потом я заметила, что глаза неподвижны. Лицо ужасного цвета, словно на ней была маска. Губы посинели.
Синюшность губ и ушей свидетельствует об асфикции.
– Вы дотрагивались до нее, щупали пульс?
– Нет. Она умерла. Это было очевидно.
Упорно, словно доверяя каждому ее слову, детективы добивались, чтобы Дана описала место преступления. Они договорились выслушивать ее и, сравнивая показания с фактами, до поры до времени не демонстрировать скептицизма.
Тело, как сообщила Дана, лежало на кровати по диагонали. С одной стороны вздувшееся багровое лицо, рыжие волосы растрепаны, несколько прядей попали под лежавшую на своем месте подушку. Обе руки под салатовым одеялом. Миссис Дидриксон не трогала ни постели, ни тела, но плечи Джеральдин были обнажены, и она разглядела белую ночную рубашку без рукавов. Царапин на теле не заметила. В спальне никаких следов борьбы, кроме упавшего стакана на ближайшем к трупу прикроватном столике. Вторая кровать была застелена таким же одеялом, и Дане показалось, будто она разглядела на подушке мужскую пижаму. Ни в одну из гардеробных она не заглядывала. Дверь в спальню была открыта, окно частично приподнято, а шторы раздвинуты, чтобы пропускать достаточно света.
– Как вы поступили?
– Думала, упаду в обморок. Шагнула к окну и вдохнула свежего воздуха. Затем выбежала из спальни, больше не взглянув на нее. Вроде бы открывала кран в кухне, чтобы попить. Вела себя как робот, сама не своя.
– Объясните!
– Действовала как на автопилоте.
– Не отдавая отчета в том, что делали? – уточнил Уигфул.
Дана обожгла его взглядом:
– Хотите заманить меня в ловушку?
Даймонду снова пришлось успокаивать ее:
– Мы только желаем вас понять, миссис Дидриксон.
– Вам не приходилось испытывать потрясения, когда невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой? Я пытаюсь объяснить, каково это ощущать. Я контролировала свои действия, если вас это интересует, но была поражена тем, что увидела.
– Что вы сделали после того, как попили воды?
– Ушла.
– Тем же путем – через заднюю дверь?
– Да. Добралась до машины и рванула домой.
– А затем?
– Насколько помню, выпила коньяку.
– Когда это было?
– Примерно между двенадцатью и часом дня.
– Может, помнит ваш сын?
– Нет, он обедает в школе.
– Каковы были ваши дальнейшие действия?
– Посидела, немного подумала. Включила телевизор, стараясь выбросить из головы стоявшую перед глазами картину.
– Вы не заявили в полицию о том, что обнаружили?
– Нет.
– Ни в тот день, ни в тот вечер, ни на следующий день, никогда? Почему вы нас не известили?
Дана промолчала.
– Обсуждали с кем-нибудь то, что увидели?
Она покачала головой. Суперинтендант положил руки на стол и выпрямился:
– Вы сознаете, что это свидетельствует не в вашу пользу?
Она опять не ответила.
– Взгляните на дело с нашей точки зрения, – предложил Даймонд. – Когда сегодня утром мы к вам пришли, вы скрылись через заднюю дверь. Затем предложили сотрудничать, кое-что рассказали и старались внушить, будто это все, что вы знаете. Признались, что находились в доме миссис Джекман в тот день, когда ее в последний раз видели живой, только потому, что мы вам сообщили: вашу машину заметили поблизости. А теперь пытаетесь заставить поверить, что обнаружили Джеральдин мертвой, но по какой-то неведомой причине не сообщили в полицию. Нехорошо, миссис Дидриксон. Все выглядит очень подозрительно.
От волнения и напряжения щеки Даны подрагивали, а губы были по-прежнему крепко сжаты. Суперинтендант пункт за пунктом перечислял все, что она им заявляла, и просил объяснений, но Дана не говорила ни слова. Даймонд чувствовал нетерпение инспектора – тот не понимал, зачем тянуть, и не мог дождаться, когда сумеет подтвердить свою версию. Что ж, пусть попробует. Он кивнул Уигфулу. Тот с ходу заявил:
– Взглянем правде в глаза, миссис Дидриксон. Вы ведь с Джекманом любовники?
Она отшатнулась:
– Нет!
– Нет? Его брак оказался неудачным. Вы разведены. Случайно познакомившись, вы нашли друг друга привлекательными и поступили так, как поступают миллионы людей.
– Неправда! – возразила она.
– Никакого секса?
– Никакого.
– Да будет вам, Дана! Мы взрослые люди.
– Вы ошибаетесь, – не сдавалась она. – Мы ничего подобного не делали. Никогда. Даже ни разу не поцеловались. – Последние слова подразумевали нечто большее, чем Дана собиралась сказать, и Уигфул, секунду помолчав, с улыбкой предположил:
– Но вы бы не отказались поцеловаться?
Она покраснела.
– Это невыносимо!
– Но ведь правда?
– Вы получили мой ответ.
– Вполне разумный. Вы сказали, что с Джекманом не спали.
– Это соответствует действительности.
– Надеюсь, все, что вы нам говорите, соответствует действительности. Тогда позвольте напомнить вот что: вы думали, что письма Джейн Остен обрадуют профессора.
– Что в этом плохого?
– Ни перед чем не остановились, чтобы приобрести их. В глубине души вы надеялись возвыситься в его глазах.
– Почему бы и нет?
– Письма были не только благодарностью за спасение Мэтью. Но также попыткой завоевать его любовь.
– Я не потому их подарила.
– Но признайтесь, что в тот день, возвращаясь из Кровкерна, вы тешили себя надеждой?
Ее щеки снова тронула краска.
– Никто не сможет вас обвинить за то, что вы нафантазировали, – не отступал инспектор.
– Если даже так, это вовсе не то, что вы утверждали секунду назад.
– Но по большому счету правда?
– По большому счету нет.
– Ну хотя бы в малой степени?
– Хорошо, пусть в малой степени.
Инспектор добился важного успеха и хотел развить его:
