– Если сдашь.
– Без проблем. Я в хоре.
Сам Даймонд оказался в средней школе в одиннадцать лет и думал, что в системе какой-то сбой, если дылд вроде Мэтью продолжают держать в младших классах.
– Странно, что такого большого, самостоятельного парня возит в школу мать.
– Все лучше, чем топать пешком.
– Мог бы ездить на автобусе.
– Предпочитаю на «Мерседесе».
Его ответ подтвердил, что символы социального статуса продолжают играть в школе большую роль. В любой школе. Манеры мальчишки коробили Даймонда, но он помнил собственное детство и понимал, что в основе подобного поведения кроется незащищенность. И еще: каким бы сильным ни было желание надрать сорванцу уши – пусть даже символически, – он сознавал, что последствия стычки будут катастрофическими. Сдерживаясь и взяв себя в руки, Даймонд решил сосредоточиться на том, что помнит Мэтью о дне смерти Джеральдин. Хористы, как он выяснил, провели скучное утро рядом с ризницей и в ней самой, где им выдали чистую одежду. А после обеда получили расписание и учебники восьми входящих во вступительный экзамен предметов.
– Мать встречала тебя после окончания занятий?
– Никогда не встречает. Отец приятеля подбрасывает до Линкомб-Хилл. У него старый «Пежо», но это понятно – он всего лишь школьный учитель. Чего от него ждать?
– Тебя интересуют автомобили, Мэтью?
– Приличные – да.
– Сам пробовал водить?
– Так я и сказал! Даже если бы пробовал, никогда бы не признался легавому. – Последнее слово, произнесенное с выговором ученика престижной школы, прозвучало еще презрительнее.
Даймонд продолжал развивать пришедшую в голову мысль: а если убийство Джеральдин совершил этот подросток, а затем отвез труп к озеру и утопил? Идея граничила с бредом, но раз уж он взялся за нее, почему бы не довести до конца?
– Ребята твоего возраста учатся водить, не выезжая на общественные дороги. Это не является незаконным. Я слышал о школах, которые на своей территории дают уроки вождения.
– У нас уроки только игры на пианино. – Парень не скрывал недовольства.
– Может, твоя мама…
– Шутите!
– Могла бы тебя поучить в каком-нибудь тихом месте – где-нибудь на пустынном пляже или на заброшенном аэродроме.
– Она не разрешает мне даже кататься на электромобиле в парке.
Мэт не обманывал. В его словах Даймонд уловил возмущение разочарованного подростка. Он больше не представлял Мэтью за рулем «Мерседеса» или какого-нибудь другого автомобиля.
– Когда вырасту, заведу себе «Хонду».
– Хочешь стать водителем?
– Ну вы не врубаетесь. Байкером.
– Осторожнее с языком, парень. – Внушение осталось без внимания, и суперинтендант шутливо добавил: – Я ведь могу, выходя из больницы, рассказать сестре про сигарету. – После чего вернулся к первоначальной линии допроса: – Так о чем это мы? Ты мне не сказал: мама находилась дома, когда ты вернулся из школы?
Мэтью сделал последнюю затяжку и затушил сигарету.
– Да.
– Вела себя как обычно?
Мэтью повернулся и снова посмотрел на Даймонда.
– Вы подозреваете ее в убийстве?
– Она куда-нибудь выходила в тот вечер?
– Нет.
– Надеюсь, ты говоришь правду.
– Конечно.
– Вот что я тебе скажу, Мэт: ты изо всех сил хочешь помочь матери, но вранье ей только повредит.
Он выключил телевизор и поднял голову:
– Что вам надо?
– Для начала немного отвлечемся. Я не верю, что ты ударился головой очень сильно. Не верю, что потерял сознание. Моей первой мыслью было, что ты таким образом протестуешь против необходимости ночевать в школе.
– Ничего подобного! – воскликнул Мэтью.
– Но теперь думаю, что причина не в эгоизме. Ты сделал это ради матери. Решил: если тебя примут за больного, маму не станут допрашивать и нам придется отпустить ее ухаживать за тобой.
Мэт нахмурился:
– Отпустите?
– Это не от меня зависит.
– Моя мама никого не убивала.
– Если ты действительно так считаешь, должен понять: то, как ты вел себя вчера вечером, ей не поможет.
– Вы меня ударили о стену.
– Да, – кивнул Даймонд. – А ты мне двинул в пах, но я не раздувал из этого истории.
Мальчик усмехнулся. А Даймонду стало казаться, что он вот-вот сумеет достигнуть понимания, если не чего-нибудь большего. Бравада парня была не толще бумажного листа, а за ней скрывалась тоска ребенка по отцу. Их разговор прервала медицинская сестра:
– Пришло твое рентгеновское заключение, Мэтью. Ничего плохого мы не нашли и можем спокойно отправить тебя в школу.
– Прямо сейчас?
Сестра подмигнула Даймонду:
– После четырех часов.
Стефани приняла известие об отставке мужа спокойнее, чем он предполагал.
– Когда привезли микроволновку, я так и подумала: случилось что-то неприятное. Конечно, это легкомысленно – делать мне такой подарок.
– Глупо.
– Не глупо, я не это хотела сказать. Сумасбродно. Но я давно знакома с твоим сумасбродством – с тех самых пор, как ты привел осликов в детский лагерь. Не каждый способен оценить тебя.
– Точно подмечено. Мне не подходила эта работа: я не человек – чудовище.
– Неправда. Ты не злой.
– Расскажи это мистеру Тотту, Стеф. Взглянем правде в глаза: руководство – не самая сильная моя сторона. Я держался на том, что гнул под себя людей – никому не делал поблажки.
– Не самый плохой способ руководства. Под твоим началом была все-таки не детсадовская группа.
Даймонд заставил себя улыбнуться:
– Да, однако требовалось завоевывать уважение, и я не уверен, что в последнее время мне это удавалось. Надо было шагать в ногу с прогрессом. У меня единственного не было в кармане калькулятора. Все считал в уме.
– Просто ты не сумел прижиться в этом месте.
– Дело не в месте, а в разочаровании. Большие начальники снабдили нас всякими полезными штуковинами и ждут, чтобы мы стали суперэффективными. Но ведь в реальной жизни мы имеем дело с людьми – изворотливыми, страшными, пугающими. Сейчас злодеи хитрее, чем двадцать лет назад. С ними нужно беседовать, проникать в их умы, вытаскивать из них правду. Для этого я поступал в полицию. А теперь расследование ведут по логарифмической линейке. Чтобы все подтверждала лаборатория. Но их штат неукомплектован, и результатов приходится ждать неделями, месяцами. А как в это время вести себя с подозреваемым? Закон запрещает держать его бесконечно. Естественно, приходится выколачивать из него признание. Случаи получения показаний под нажимом – результат воздействия системы, которая не способна правильно функционировать. – Даймонд вздохнул. – Прости, дорогая. Я не собирался грузить тебя этой чепухой.
