– Я сделал ей предложение, и она не отказалась. Да, все банально: старая дева с деньгами. Кстати, квартира, в которой я живу, принадлежит ей. Когда мы развелись, она не пожелала ее разменивать, а я не захотел уходить – у меня там лаборатория. Тогда она поставила условие: со мной живут сын с женой, а она уходит к престарелой родственнице.
– И ты… согласился?
– А что ты мне прикажешь делать? – раздраженно спросил он. – Мотаться по съемным квартирам? С моей аппаратурой, лабораторией, со всем этим? Это был ее выбор. Она не на улицу ушла, а в нормальный клубный дом. Мы там, кстати, с тобой были на прошлой неделе.
Так вот к кому он заезжал, вот откуда у него ключ от парадной. Лене стало не по себе. Оказывается, бывают ситуации, когда лучше вообще ничего не знать.
– Она больна, у нее рак. Много лет была ремиссия, а теперь снова. Я привозил ей лекарства, – словно оправдываясь, объяснил Никита, и Лене стало еще противнее.
– Ты насчет Голицына хотел…
– Да, насчет Голицына, конечно. Алина помогла ему издать первую книгу, выступила спонсором. Его не хотели печатать, только за свой счет, а денег у него, как ты понимаешь, не было. Потом Алина наняла для него агента, и дело пошло. Оказалось, его писульки пользуются спросом, а внешность автора подогревает интерес дамской аудитории. Так Голицын и стал тем, кто он сейчас.
– Не вижу пока ничего такого, что позволило бы считать его прохвостом. – Лена воспользовалась тем, что Никита умолк, а про себя подумала, что увидела кое-что, позволяющее считать самого Кольцова непорядочным человеком.
Он не ответил, докурил сигарету до фильтра и крепко смял окурок.
– Ты не дослушала. Я всегда подозревал, что он меня недолюбливает и считает, что я мешаю Алине продвигать его дальше. Решил, что это я вынудил ее перестать оплачивать работу его агента. А однажды моя жена получила письмо с фотографиями, на которых я был с… – Никита запнулся.
– С любовницей, – спокойно помогла ему Лена. – Ты ведь не думаешь, что я считаю себя единственной женщиной в твоей жизни? Ничуть не сомневаюсь, что у тебя и раньше были женщины. Даже тогда, когда ты был женат.
– Это не имеет отношения к тебе! – вспылил Кольцов, вскакивая и роняя блюдце на пол. – Черт!..
– Ничего, я потом уберу. Так что с теми фотографиями?
– Что, что! Алина, понятное дело, не обрадовалась. Она как раз проходила курс химии, это ее едва не убило. Она сама предложила развестись, и я не стал спорить. Мне она уже ничем помочь не могла, я приобрел известность, сотрудничал почти со всеми журналами, преподавал в институте. Сын вырос и женился. Нас уже ничто не связывало, и мы развелись. Но и Голицыну она больше не помогала, он теперь сам платит своему агенту, – с каким-то даже злорадством закончил Никита. – Как ты понимаешь, сегодняшняя встреча с ним радости мне не доставила. А тут еще и ты… Мне показалось, что он имеет на тебя виды, поэтому я рассказал тебе все это. Считай, что предупредил.
– А что ему во мне? – усмехнулась Лена, выбираясь из-под одеяла. – У меня нет денег, я не могу оплатить ему агента или помочь с изданием книг. Как не могу помочь и тебе. Вот разве что съемную квартиру теперь искать не нужно.
С этими словами она ушла в ванную и вернулась с веником и совком – убрать осколки блюдца и пепел. Никита одевался.
– Ты куда? – удивилась она.
– Домой.
– Зачем?
– Не хочу оставаться здесь, когда ты в таком настроении.
Пришлось отбросить веник, подойти, обнять его за талию и уткнуться лицом в грудь.
– Не уходи, пожалуйста. Со мной все в порядке, правда. Ложись, я сейчас подмету и чаю сделаю, хочешь? Не уходи, Никита!..
И он сдался, потянул надетый уже свитер через голову.
Ночью, проснувшись, Лена долго смотрела на него и думала, что на самом деле ей было лучше, когда она не знала этих омерзительных подробностей. Жениться по расчету на женщине много старше, подняться за счет жены, пользоваться ее именем и связями, а потом вынудить ее оставить ему квартиру – сколько же дряни, оказывается, скрывалось за его показным дворянством, за высокомерными суждениями и пренебрежением к людям. Ее обожаемый Никита оказался человеком мелочным, корыстным и непорядочным – это открытие поразило Лену сильнее всего. И даже то, что он отвозит какие-то лекарства больной жене, не делало его лучше.
В то, что именно Павел отослал жене Кольцова компрометирующие фотографии, она почему-то не слишком верила. А вот само наличие этих фотографий… Как же мог Никита, зная, что жена больна и проходит тяжелый курс лечения, изменять ей? О какой порядочности после этого вообще может идти речь?
Нет, зря она его оставила. Пусть бы шел к себе, в успешно отобранную у жены квартиру. Как вообще такое могло в голову прийти? Надо же, мерзость какая…
До утра она так и не смогла уснуть. Вышла потихоньку на кухню, сделала себе большую чашку чая и снова открыла записки Шмелева.
Из коричневой тетради Николая Шмелева
Веселые 1990-е оказались благодатным временем для тех, кто обладал коммерческой жилкой. Банковская система еще толком не работает, офшоры пока не существуют. Куда девать огромные суммы? У Игоря Шанеева в одной из комнат дома скопилось несколько десятков сумок, набитых долларовыми купюрами. Порой ему казалось, что их запах намертво въелся в кожу.
Происхождением этих денег он со Светланой не делился, считал, что женщине знать об этом незачем. Схема была проста. С развалом СССР выяснилось, что основная масса предприятий в стране работала на оборонный комплекс, и сейчас они стали никому не нужны. Автозавод же один из немногих производил то, что пользовалось спросом у населения.
Шанеев заручился, разумеется, не бесплатно, поддержкой руководства и за короткий срок сказочно разбогател. Он скупал у собственного предприятия машины по заниженной цене, отдавал часть денег Клинчу, лидеру самой крупной в городе преступной группировки, и тот обеспечивал ему охрану. Арифметика оказалась незамысловатой: тысяча автомобилей приносила около миллиона долларов, и значительная часть этих средств оседала у Игоря.
Вскоре Клинч скоропостижно скончался от разрыва аорты, и Шанеев занял его место. Денег хватило, чтобы заткнуть рты всем недовольным, и они, завиляв хвостами, признали его бесспорное лидерство.
Развернувшись на широкую ногу, Игорь Шанеев зажил так, как давно хотел, но не мог себе позволить. Смена общего курса развития страны пришлась как нельзя кстати. Теперь таких, как он, называли не цеховиками и расхитителями социалистической собственности, а предпринимателями и «новыми русскими». Уже ни от кого не скрываясь, он купил себе и жене хорошие машины, обставил дом дорогой мебелью и нанял домработницу, повара и охрану. Простой сотрудник отдела сбыта превратился в могущественного Гарика Хана.
Это имя в городе стали произносить с уважением, а очень скоро и с придыханием. Вовремя почуяв, откуда ветер дует, Хан сумел вложить деньги туда, где они не пропали, а дали прибыль, в десятки раз превышавшую сами вложения. Теперь, когда власть переменилась, он смог наконец жить так, как всегда хотел.
