– Натолкнуть меня на мысль о дневнике. Так и сказал: Жанна дневник вела много лет, но что там – никто не знал. А в последнее время она изменилась, замкнулась и вроде как что-то от всех скрывала, – объяснила Лена, паркуя машину. – Вот Голицын и решил, что она могла в дневник записывать все свои переживания. Кстати, это вполне похоже на правду.
– Не знаю. Обычно так делают те, кто мало общается или по каким-то причинам людей не любит. А у Стрелковой, как мне кажется, с этим проблем не было.
– Так, иди-ка за своей зажигалкой и заодно купи мне какую-нибудь булку, что ли, я из-за тебя позавтракать не успела. По дороге договорим.
В супермаркете Андрей пробыл долго. Она успела за это время позвонить матери, сделать пару пометок в ежедневнике и сбросить звонок Никиты – разговаривать с ним настроения не было. Но внутри стало тепло: он все-таки позвонил первым, значит, не сердится за ее вчерашнюю выходку. Ничего, она сама перезвонит позже.
Наконец появился Андрей – еще более злой, чем с утра. Сел в машину, сунул Лене в руки пластиковый стакан с кофе и довольно горячий бутерброд с ветчиной и сыром в большой булке.
– Кто-то, кроме нас, вообще старается работать? – заворчал он. – Десять касс – один кассир, а очередь такая, как в советское время за дефицитом.
– Так утро же, – выворачивая с парковки и стараясь держать ровно стакан с напитком, объяснила Лена. – В это время скидки для пенсионеров, вот и очереди.
– Ага, как обычно, благое дело превратили в цирк с конями.
– Ой, не гунди, Андрей! – отмахнулась она. – Ты и так с утра невыносим, а сегодня просто наказание какое-то.
– Тебя бы на всю ночь в канализационный люк к трем разлагающимся бомжам, а потом оставить без душа и нормального завтрака еще на день – я бы поглядел, как бы ты улыбалась, – буркнул Андрей и, откинув спинку сиденья, завернулся плотнее в куртку. – Ты меня толкни, как приедем, я чуток подремлю, совсем глаза слипаются.
Лена сделала тише радио, чтобы звуки не мешали действительно измотанному коллеге, и сосредоточилась на дороге. Моросил дождь, «дворники» работали беспрерывно, но это не особенно помогало. Лена водила машину уверенно, права получила еще в восемнадцать и с тех пор проводила за рулем куда больше времени, чем передвигаясь пешком. Но даже ей на загородной трассе сегодня было тяжеловато: плохая видимость, туман, внезапные вереницы фур впереди. До поселка пришлось ехать довольно долго, обгонять при такой видимости Лена все-таки не решилась. В конце концов, торопиться особенно было некуда: ключи от дома у нее, дом опечатан, их там никто не ждет, а начальство в курсе, куда она поехала.
У ворот поселка ее остановила охрана, Лена высунула в окно красную книжечку, но даже это не заставило охранника сразу поднять шлагбаум. Он обошел машину, записал номера в журнал и только после этого нажал кнопку. Проезжая под поднявшийся шлагбаум, Лена про себя отметила, что проникнуть на территорию просто так не получится – действительно все записывают.
Под крышей поста она увидела четыре камеры, ориентированные на разные участки подъезда к шлагбауму. «Значит, все-таки мог быть только кто-то свой, тот, кто известен охране или не боится, что номера машины будут зафиксированы», – подумала она, выезжая на ту улицу, где стоял дом Стрелковых. У ворот она остановилась и полезла в сумку, где лежали связка ключей и пульт управления. Андрея она разбудила только после того, как припарковалась во дворе и закрыла ворота. Он сонно поморгал ресницами:
– Что, уже?
– Уже? Да я почти час сюда тащилась!
– Да? Надо же, как уснул. Показалось, что всего пять минут.
– Пять минут. Храпел всю дорогу, как…
– Ой, ладно, – выбираясь из машины, отмахнулся он. – С устатку еще не так захрапишь. Идем в дом, что ли?
– Да, начнем оттуда, пожалуй. – Она щелкнула кнопкой сигнализации и окинула беглым взглядом огромное пространство двора с хозяйственными постройками.
– Думаешь, что тайник может быть и не в доме?
– Вполне вероятно.
– Слушай, подруга, мы же здесь на месяц прилипнем, если так.
– Это ты загнул, конечно. Но повозиться придется.
Лена поднялась по ступенькам, сняла бумажную полоску с печатью и открыла замок.
В огромном пустом доме было жутковато. В прихожей она огляделась и растерянно обернулась к Андрею:
– С чего же начинать?
– А с чего хочешь. Можем сверху пойти, там же спальня хозяйки? Вот оттуда я бы и начал.
– Знаешь, а я как раз склонна думать, что в спальне ничего и нет. Вот я бы точно не делала тайник там, где его будут искать прежде всего.
– Ой, Ленка, да кто бы там искал, если бы Жанну не убили? Кто вообще мог бы интересоваться этим дневником?
– Возможно, ты и прав, – протянула она, все-таки направляясь к лестнице на второй этаж. – Но если Жанна не показывала дневник никому, логично же подумать, что она спрятала его там, где труднее будет найти?
– Логично-то логично. Только вот с вами, бабами, фиг вообще разберешь, как логика работает.
Лена не стала отвечать на эту колкость. Ясно, что уставший и невыспавшийся Андрей любое слово будет воспринимать в штыки, а постоянно обмениваться словесными шпильками не хотелось. Сейчас нужно было решить, где первым делом стоит искать дневник.
Просторная спальня Жанны, оформленная в модном стиле прованс, казалась холодной и неприветливой, но это Лене как раз было понятно. После смерти хозяйки отсюда ушла радость. Почему-то она не сомневалась, что еще совсем недавно здесь было весело, уютно, тепло. Белая кованая кровать, большой комод явно ручной работы, на нем милые безделушки и фотография тоже в кованой белой рамке. Лена подошла ближе – на фото были запечатлены Жанна и Павел Голицын на фоне какого-то готического собора. Приглядевшись, она узнала собор Святого Вита в Праге – они были там пару лет назад с подругой Юлькой. Лицо Жанны было таким счастливым и безмятежным, она так доверчиво прижималась к Голицыну, который возвышался над ней, что никаких сомнений не оставалось: они с Павлом действительно любили друг друга и были близки.
Сзади деликатно покашлял Андрей – знал Ленину привычку задумываться и отключаться, потому не хотел испугать резким звуком:
– Ты думаешь о том же, о чем я?
– Да. Голицына из списка подозреваемых смело можно вычеркивать. Невозможно так любить и потом… – она кивнула на фото. – Ты видишь, какие у них обоих лица?
– Вижу. Что ж, минус версия.
Андрей дотянулся рукой через Ленино плечо, поправил фотографию на комоде и случайно смахнул на пол небольшую пузатую шкатулку. Шкатулка открылась, содержимое вывалилось на белый пушистый ковер. Лена укоризненно покачала головой и присела на корточки.
– Ты как слон в посудной лавке.
– Во-во, собирай пока побрякушки, а я за картинами пошарю.
