Лучано! Конечно!
– Хорошо, поезжай сразу в следственный комитет, а я подъеду! Вернее, мы! – улыбнулся я, заранее предвкушая свою победу над Геной. Теперь, если окажется, что у Лены на самом деле есть неопровержимое алиби, весь план Неустроева по ее обвинению развалится, как карточный дом! И пусть он тогда подозревает хоть няню, хоть кого! Главное, с Лены снимут все обвинения и оставят наконец в покое!
Я вернулся на кухню, с трудом сдерживая свою радость.
– Гена, думаю, что сама жизнь внесла кое-какие изменения в твой гениальный план. Нашелся свидетель, который подтвердит алиби Лены на тот вечер, когда был убит ее муж. Думаю, ты не против устроить опознание? Поехали за Леной! И подумай, кого еще можно пригласить в качестве объектов опознания такого же примерно возраста и роста, чтобы эти женщины хотя бы немного были похожи на Лену… и в темном пальто, жакете.
– Ты меня поучи еще, – фыркнул Геннадий, нехотя поднимаясь со своего места и на ходу доедая бутерброд с икрой. – Все сделаем в лучшем виде.
– Ну, и понятых там… – Я похлопал Гену по спине, хотя у меня просто руки чесались дать ему хороший подзатыльник.
Я подмигнул Лене, сказал ей, что теперь вернусь не скоро, и мы с Неустроевым вышли из дома.
Лена
Самое неприятное и тяжелое для меня – это неведение. Даже когда я была в камере, и то было легче, яснее как-то. Уж, во всяком случае, я знала, за что меня посадили и чего им от меня нужно. Когда же Неустроев, глуповатый и какой-то странный, привез меня к себе домой, я так испугалась, что в голову полезли самые нелепые предположения, вплоть до пыток! Бабы-то в камере каких только страшилок про методы следствия не понарассказывали!
Он всю дорогу молчал, я же, кутаясь в пальто, смотрела на дорогу и представляла себе, как возвращаюсь в камеру к своим знакомым товаркам, как они будут меня встречать. Мое воображение так разыгралось, что я почувствовала даже характерный запах камеры, тошнотворный – так пахнет страх, беда.
Неустроев привез меня в квартиру, явно холостяцкую, почти пустую. Такие квартиры остаются после развода – квартиры-сироты. Жалкие остатки мебели, пустой холодильник, минимум одежды в шкафу, застиранное постельное белье, комочки грязных носков под диваном, переполненное мусорное ведро, сизая пепельница…
– Тот, кто подкинул вам красную куртку, должен успокоиться, узнав, что вы под подозрением и что вам изменили меру пресечения, что вернули в СИЗО, ясно? Вынужденная мера. На самом деле никто вас уже не подозревает. А это моя квартира, так что сидите и ждите, я за вами позже приеду. Вот валерьянка, выпейте, если хотите, и постарайтесь уснуть.
– А Игорь? Он знает?
– Потом узнает.
– Я могу ему позвонить?
– Нет! – взревел он, словно я собиралась выдать целой толпе страшную тайну. – Никаких звонков, ничего, понятно?
– Не уверена, что Ефим Борисович оставит этот ваш беспредел без внимания, – мне показалось, что я прошипела, как змея.
Он ушел, а я, проглотив три таблетки валерианы, легла на диван и укрылась приготовленным для меня теплым пледом.
Я думала только о красной куртке. Улыбнулась, вспомнив детское выражение: встань в угол и не думай о белом бычке. Девочкой я, конечно, думала о белом бычке, не хотела, но думала. Не в углу, а просто так. Причем я мало что о нем знала, вернее не знала вообще ничего, да и бычок в моем воображении рисовался мне детской плюшевой белоснежной игрушкой.
Взрослая же Лена думала о красной куртке.
Катя своим признанием Игорю, что она накануне впустила в дом его бывшую жену, подвела меня к мысли о том, что куртку могла подкинуть только она. Еще кто?
Но тогда получается, что это она и была тогда, в тот злополучный вечер, когда убили Колю, в моей куртке. И это она громкими ударами палкой по машине привлекла внимание наших соседей ко мне! Удары, вой сирены! Надвинула капюшон на голову, спрятав лицо, чтобы все думали, что это именно я! Двигаемся дальше. Если это была она, значит, либо она является убийцей Коли, либо – она сообщница убийцы, и у нее с ним был план.
Но зачем ей все это? Зачем убивать Колю? Чтобы подставить меня? Конечно, первое, что пришло в голову, – она все еще любит Игоря, своего бывшего мужа, и хочет к нему вернуться. Но Игорь встречается с женщиной, то есть со мной. Если бы не было меня, то ей легче было бы вернуться к нему, а так – я становлюсь преградой, которую необходимо устранить. Но тогда почему же она не устранила меня, лично? Нет, не обязательно, конечно, меня было убивать. Можно было бы скомпрометировать, придумать какой-нибудь хитроумный план, результатом которого я попала бы в ситуацию, сильно уронившую бы меня в глазах Игоря. Достаточно посмотреть мелодрамы, чтобы найти сотни способов унизить соперницу, выпачкав ее имя грязной историей. Зачем убивать Колю-то? К тому же если бы это убийство было запланировано, то вряд ли убийца сунулся в квартиру вечером, когда мы оба как бы должны быть дома. Мой уход, моя прогулка была уж точно незапланированной, и если бы не наша ссора, мы провели бы этот вечер дома вдвоем. Кроме того, странным был и выбор оружия! Коля был застрелен своим же оружием! Причем о наличии у него оружия, я уверена, вообще никто, кроме меня, и не знал!
Сплошные нестыковки, полная бессмыслица, чушь собачья! Мне бы все это и не пришло в голову, если бы не куртка. Ну кто же тогда ее принес, подкинул? Мой враг. Тот, у кого и была моя куртка. Убийца? Сообщник убийцы? Мысли крутились по кругу.
А не проще было ли принести ее сразу в полицию? Хотя, зачем? Как тогда можно было бы привязать ее ко мне? А так – она появилась в квартире, где в это время находилась я. Словно я до определенного момента прятала ее, а теперь вот достала и наконец повесила любимую курточку на вешалку! Где во всем этом смысл? Даже если допустить, что это я убийца и я была в этой куртке тогда вечером, то зачем бы я ее, интересно, повесила на вешалку в квартире Игоря?
Была у меня еще одна мысль, но и она тоже хромала: бывшая жена Игоря, каким-то непонятным образом связанная с Колей, подкинула куртку, единственно желая заставить меня нервничать. Вот просто потрепать мне нервы. Но как она может быть связана с Колей, если не его убийством?
Мои версии, предположения, мысли представлялись мне оборванными разноцветными нитями, которые копились, вертелись в моей голове, копились, пока не образовали пестрый клубок страхов, доведших меня до панического состояния.
Что я делаю в этой квартире? Почему у меня отняли телефон? Что предпринимает Игорь, чтобы помочь мне? Он наверняка уже связался с Костровым, который, в свою очередь, должен уже был встретиться с Неустроевым. Интересно, и как этот Неустроев объяснит ему то, что случилось?
А что, если он действует правильно, устроив весь этот спектакль, поскольку обладает важной информацией о настоящем убийце и у него есть хороший план по его разоблачению?
Так-так… Предположим, убийца следит за мной, и когда я была в СИЗО, он чувствовал себя более комфортно, чем после того, как меня выпустили под подписку о невыезде, то есть признали меня лишь подозреваемой, но не опасной. Идет следствие, опрашиваются свидетели, прорабатываются различные версии, потрошатся ноутбуки и телефоны, проверяется все вокруг, что может иметь отношение к мотиву убийства Коли. То есть ищут настоящего убийцу. И он, настоящий убийца, нервничает, он боится. И вдруг он узнает, что меня снова как бы арестовывают, сажают в СИЗО, то есть у следователя появились какие-то доказательства моей вины. И тогда настоящий убийца ликует, радуется и немного расслабляется. Хотя бы до суда.
