— Только что включила, — буркнула Поппи.
— Господи, о чем это они?!
— Дай послушать. — Поппи прибавила звук.
— …Новый поворот в расследовании убийства Роберта Диченцы, совершенного в Сакраменто почти пятнадцать лет назад. Диченца, которому в то время исполнилось двадцать пять лет, был сбит машиной, когда выходил после собрания для сбора средств в фонд своего отца, в то время сенатора от этого штата. За рулем машины сидела восемнадцатилетняя Лиза Мэтлок, которая, по имеющимся у следствия данным, еще накануне угрожала ему. Как удалось выяснить ФБР, Лиза Мэтлок последние четырнадцать лет жила в Нью-Гемпшире, скрываясь под именем Хизер Мэлоун. Сегодня утром она была арестована в своем доме в Лейк-Генри. Сопротивления она не оказала и сейчас находится в здании окружного суда в Конкорде. Слушание по делу, во время которого адвокат миссис Мэлоун внесла формальный протест, только что завершилось. Это означает, что защита будет добиваться отмены решения об экстрадиции. Поскольку такое решение находится в юрисдикции штата, дело из ведения ФБР переходит к главному прокурору Нью-Гемпшира. Хизер Мэлоун будет перевезена в Вест-Эймс, где сегодня немного позже в здании Верховного суда продолжится слушание по этому делу. С вами был Брайан Андерсон, девятый канал, с сенсационными новостями из Конкорда.
— Ты что-нибудь слышала об этом убийстве? — спросила Поппи.
— Нет. Пятнадцать лет назад я была в Африке, в составе миротворческих сил. Господи, неужели это они о нашей Хизер?! — потрясенным голосом добавила Сигрид.
Поппи была ошарашена ничуть не меньше ее.
— Ну, судят-то ее, однако я, хоть убей, не поверю, что наша Хизер могла это сделать! — Она вдруг вспомнила то удивительное чувство взаимопонимания, которое всегда связывало их с Хизер, то непередаваемое ощущение, будто есть нечто такое, что близко и понятно только им двоим. — А ты?
— Ни за что! Полный вздор! Мы же знаем Хизер! Мы часто говорили о личном… иногда об очень интимном. Будь это правдой, она бы не смогла скрыть это от нас.
Поппи попыталась вспомнить, рассказывала ли Хизер когда-нибудь о своем детстве, но так и не смогла. Когда они собирались по вторникам, Хизер по своему обыкновению в основном слушала. Иногда задавала вопросы — ничего не значащие вопросы, только для того, чтоб показать, что ей интересно.
— Но ведь мы и в самом деле почти ничего о ней не знаем, — тихо сказала она. — Однако это вовсе не значит, что она способна на такое.
— Тогда это значит, что кто-то задумал грязное дело. Кто-то из журналюг, крутившихся тут прошлой осенью.
— Джон уверяет, что нет.
— В новостях сказали, что этот кто-то сообщил тем, кто в свое время расследовал это дело. Ладно, возможно, Джон и прав. Может, действительно, месть тут ни при чем. Но кто-то явно сунул нос туда, куда ему не следовало его совать.
— Да ладно тебе, Сигрид. Газетчики разглядывали толпу. А там была и Хизер.
— А вот и нет! — фыркнула Сигрид. — Между прочим, ее тогда вообще там не было. Она сидела дома с Мисси, у нее была ветрянка. Неужели не помнишь?
И тут Поппи вспомнила. Ну, конечно, всю ту неделю Хизер и носа не высовывала из дома, ездила только к врачу, да еще в магазин. Поппи потом еще завезла Хизер то, что та забыла купить.
Выходит, кто-то ошибся. Кто-то увидел в толпе женское лицо, заметил некоторое сходство — и вот в результате жизнь и счастье чудесной женщины разбиты вдребезги. Поппи до смерти захотелось узнать, кто он, этот человек.
Глава 3
Стоя возле огромного кожаного дивана, занимавшего почти всю гостиную его городского особняка в Нью-Джерси, Гриффин Хьюз прижимал к уху трубку. Собеседником его был Прентисс Хейден, некогда один из самых влиятельных членов сената Соединенных Штатов. Теперь ему уже стукнуло восемьдесят, он удалился от дел и безвылазно жил в своем поместье в Вирджинии. Гриффин был тем, кого в литературных кругах именуют «негром». Он сочинял за Хейдена его автобиографию и как раз столкнулся с очередной трудностью.
— Я не хочу, чтобы вы об этом упоминали, — заупрямился Хейден.
— Но ведь это часть вашей жизни, — мягко уговаривал Гриффин. Да и кто бы на его месте стал спорить с человеком столь преклонного возраста, который к тому же до сих пор пользовался огромным уважением. Что касается самого Гриффина, то он преклонялся перед своим боссом. — Никому и в голову не придет думать о вас дурно только потому, что у вас был незаконный ребенок. Вы ведь не бросили его. Вы заботились о нем не меньше, чем о своих законных детях. И потом… разве о нем никто не знает?
— В моей семье? Знают, конечно. Но только в семье. Я принадлежу к другому поколению, Гриффин. Не могу же я позволить своим ровесникам ворошить мое грязное белье! А кто еще будет читать мою книгу? Только такие же старые хрычи.
— Вот тут вы ошибаетесь, сэр, — осторожно возразил Гриффин. — За это время выросло целое поколение, которому любопытно будет узнать, как это происходило…
— …в старые, добрые времена? — перебил Хейден. — Так вот, в старые добрые времена о таких вещах вообще не принято было говорить. Мы, как-никак, были цивилизованными людьми. Помню, как-то раз…
Гриффин молча стал слушать ту же историю, которую слышал уже не меньше десятка раз. Прикрыв ладонью трубку, он рассеянным жестом нащупал пульт и включил телевизор, но прошло некоторое время, прежде чем он поймал кое-что интересное. Насколько он понял, в Конкорде произошло нечто потрясающее. Не забывая время от времени вежливо поддакивать, Гриффин слушал со все возрастающим интересом. В конце концов он заинтересовался настолько, что на каком-то этапе, наверное, просто отключился.
— …Гриффин! — послышалось вдруг из трубки.
— Да, сэр, — очнулся он.
— Мне уж показалось, что нас разъединили. Будь они прокляты, эти сотовые телефоны, прежние были куда лучше.
— Можно, я вам перезвоню, сенатор? Сегодня вечером. Или даже завтра.
— Ради бога, но если вы рассчитываете, что я передумаю, то забудьте об этом.
— Поговорим об этом завтра, — пробормотал Гриффин. Отшвырнув телефон, он как зачарованный уставился на экран телевизора, перескакивая с канала на канал. Слушая один за другим сообщения из Конкорда, он чувствовал, что изумление в его душе мало-помалу сменяется тревогой. Когда в последнем репортаже показали, как Хизер входит в зал суда в Вест-Эймсе, пообещав, что дальнейшие сообщения последуют позже, Гриффин уже кипел от бешенства.
Выключив телевизор, он бросил пульт и ринулся к телефону. Набрав номер брата, он слушал длинные гудки, меряя шагами комнату и время от времени поглядывая в окно. Мысли его были далеко, в Лейк-Генри. Вот уже скоро месяц, как он там не был.
Гадая, где же Рэнди — вот крыса! — может быть в такое время (уж не в Лейк-Генри ли?), Гриффин ждал, пока не включился автоответчик. Отсоединившись, он набрал номер, который был в памяти его сотового. Всего один длинный звонок — и он услышал голос брата.
