Акулина состроила недовольное лицо.
«А уже там, в квартире, можно будет избавиться от ненужного человечка», – улыбнулась ей Женька.
Акулина медленно кивнула. Это была хорошая идея.
Щелк! Кодовый замок открылся. Ничего не заметившая Вава первая вбежала в подъезд. Женька медленно шла за ней. Приехал лифт. Вава вошла в него. Женька следом. Она чуть приотстала, давая возможность Акулине тоже войти.
– О, если бы ты только знала про Акулину! – верещала Вава. – Это же не просто так дух. Была такая святая Акулина, ее в двенадцать лет убили. Ее поэтому девчонки и вызывают, потому что своя, что все понимает…
Акулина хмыкнула, склонила голову набок, с прищуром глянула на Ваву.
– А еще на Акулину заговоры разные можно накладывать. На любовь. Это было в той книжке, что я Польке давала. Реально работает. Надо пойти к реке, положить доску и, приговаривая слова, попрыгать на ней. И любовь – верняк.
От слова «любовь» Женьку скрутило. Лифт шел долго, Вава все болтала и болтала.
– Вот, а раз проклятие действует, значит, на географичку уже упало что-нибудь. – Вава хихикнула. – Или упадет.
Кабина дернулась и замерла. Женька подумала, что неплохо было бы быстренько выскочить, а Ваву оставить в лифте. И пожелать, чтобы этот лифт рухнул. Но Вава рвалась вперед. Она даже в коридорную дверь руками врезалась – так спешила. Пришлось подождать. Но вот замок щелкнул, впуская их, а там и квартирная дверь оказалась открытой – таланты Акулины были безграничны.
Женька уже почти придумала, что она сделает с глупой одноклассницей, но тут на пороге нарисовался Варфоломей. Он выгнул спину, он зашипел, он выпустил когти, он расширил глаза, он навострил уши. Он прыгал и плевался. Он драл коврик когтями. Он жутко выл.
Вава застыла. Глаза ее были очень похожи на Вафлины – такие же выпученные.
Женьке на мгновение стало плохо. Очень плохо. В глазах потемнело, колени подогнулись, из груди вырвался стон. Но стоило ей оказаться на одном уровне с котом, как боль из головы ушла, тяжесть улетучилась. Стало хорошо.
– Варфоломей, ты что? – прошептала Женька. – Кого ты испугался?
Вафля муркнул и уселся на коврике, недобро косясь на Ваву.
– Ну, где тут у тебя что? – ворвалась в квартиру Вава.
– И ты не боишься, что проклятие может переместиться в твои украшения? – тихо спросила Женька. – Или даже на тебя?
– Пусть только попробует!
Вава была само спокойствие. Как будто каждый день имеет дела с демонами, родные они ей, и можно вот так запросто на чаек к ним заскочить. Вот что значит человек не привык отступать!
С улыбкой Вава шагнула через порог Женькиной комнаты.
– Даааа, – протянул она и наконец перестала улыбаться.
Незаправленная кровать, разбросанные книги, развешанные по всем поверхностям и спинкам вещи, опрокинутый кактус – любоваться было на что.
Женька подхватила Вафлю на руки.
– А чего ты хочешь! – пробормотала она, зарываясь носом в шерсть. – Дел было невпроворот.
– Ну да, – не стала спорить Вава. – Искать будет трудно. Тащи веник, тряпку и ведро с водой. И пылесос найди. Или ты не знаешь, где у вас пылесос хранится?
– Знаю! – обиженно отозвалась Женька. Вообще в чем ее обвиняют?
– Ну так тащи! – Вава оглядывалась, Вава изучила все зеркала. Грустно вздохнула: – Хотя бы уберемся.
Вава взглядом военачальника оглядела «поле боя» и принялась за дело. Вафля забрался на подоконник и стал внимательно следить за всем, что происходило в комнате. Хвост его ходил маятником туда-сюда.
Кто бы мог подумать, что Вава такая аккуратистка? Она деятельно принялась за уборку. Заставила Женьку сложить постель и спрятать в шкаф, отправила ставить книги на полки, по кусочку собрала весь шарик, спасла кактус – тот, оказывается, подавал признаки жизни зелеными ростками. С перепугу Женька вспомнила, где мама хранит пылесос и куда обычно кладут половую тряпку, нашелся и веник с совком. Оставшиеся украшения были любовно разложены на столе.
Вава последний раз прошлась тряпкой по подоконнику и торжественно оглядела плоды своей активной деятельности.
– Красота! – поставила она высший бал. – Теперь ни один таракан не пробежит!
И склонилась над украшениями. Среди тоненьких золотых и серебряных цепочек особенно выделялся Полинкин кулон. Вава вглядывалась в него, вглядывалась, даже рукой провела.
– Нет, – произнесла решительно и прошлась по комнате. – Где бы это? – бормотала она, оглядывая полки с книгами, изучая наличники окна и наклоняясь под стол. – Точно!
Вава прыгнула к книжным полкам, провела ноготком по корешкам. Ничего тут особенного не было. Школьная программа – Пушкин, Тютчев, Есенин, Толстой, Лермонтов… Пушкин!
Вава сначала многозначительно постучала по книжке, а потом вытащила ее. Ничего примечательного: темно-синяя обложка, профиль поэта над названием.
– Давно читала? – спросила Вава, оглядывая книгу со всех сторон.
– Вообще не читала, – пожала плечами Женька.
– Ага.
Вава просунула палец между страницами, раскрыла их. На пол упала маленькая игральная карта. Таких маленьких Женька и не видела никогда. Карта крутанулась, показывая на рубашке желтеньких птиц с красными ягодами, а с другой стороны… Падая, карта вертелась и как киноэффект постоянно показывала черное сердечко на толстой ножке и крупную букву «Д».
– Смотри! – пискнула Женька.
– Пиковая Дама! – торжественно произнесла Вава. – Я так и знала! Вот, что она у тебя оставила! В «Пиковую Даму» Пушкина положила!
– И что теперь с этим делать?
Вава загадочно улыбнулась, поиграла картой, постучала ею по своим губам, внимательно рассмотрела и нахмурилась:
– Понятия не имею!
От неожиданности Женька села:
– Как это – не знаешь? А что же делать? Я фильм смотрела. Там тоже Пиковую Даму вызвали, а она потом пришла и всех убила. Пятнадцать человек.
– Это сказки, – прошептала Вава.
– А потом ее еще вызывали, она и их убила. И даже взрослых.
– Ну и что? – фыркнула Вава и отложила карту. – Не ты же вызывала, а Полинка. Где она сейчас, кстати, Акулина твоя?
– У тебя за спиной стоит.
Женька не заметила, как убежал Вафел. То он все сидел и сидел на подоконнике, следил, как идет уборка, – и вот пропал. И тут же появилась девочка. Она стояла у окна и недобро смотрела на Ваву, на то, как та поигрывает картой.
– И что она делает?
Вава скосила глаза, но по лицу было понятно: никого не видит.
– На тебя смотрит.
Уголки губ Вавы нервно дернулись.
