Женька стояла около высокого красного дома и смотрела на окна. Третий этаж. Полинка. Вон ее окна – розовые занавески, на окнах разноцветные картинки. Это они вместе перед Новым годом клеили.
Женька смотрела, наливаясь злобой. Занавеска дернулась. Женька ухмыльнулась.
Боится. И правильно делает. Когда-нибудь она всех достанет, каждый получит свое.
В окне мигнул свет. Распахнулась форточка. Кто-то там вскрикнул. Грохот, как будто табуретка упала. Это хорошо. Страх – это отлично.
Вава. Женька помнила дом, но не помнила, куда выходят окна квартиры. Поэтому она обошла дом вокруг, вглядываясь в каждый этаж. Выбрала окно. Была уверена – оно. Не зашторено, форточка открыта. Окно виделось в черном обрамлении. Оно пульсировало страхом и отчаянием. Женька медленно подняла голову. Волосы упали на лицо, но они не мешали смотреть. Смотреть и улыбаться.
За окном стояли – это было заметно. И снова боялись. Как же хорошо, когда боятся. Когда не знают, чего ждать.
Фонарь за спиной Женьки зашипел и погас. Заорал дворовый кот.
Рита жила где-то в районе новостроек. Женька прошлась по нему, разглядывая людей, изучая окна. Медленно переложила пустое ведро из руки в руку. Оно приятно поскрипывало. Люди шарахались. Женька улыбалась. Рита наверняка знает, что она пришла, что она ищет. И когда-нибудь найдет.
Последней была Зая. Окно ее комнаты было темное. Горело окно на кухне. Мелькали фигуры. Много. Как будто гости. Кто-то ходил туда-сюда, туда-сюда. Так бывает, когда говоришь по телефону о чем-то неприятном. Начинаешь ходить. Туда-сюда. Туда-сюда. И все кричишь, кричишь в трубку: «Я не знаю, что делать! Не знаю!» И люди вокруг на тебя удивленно смотрят. Нет, не удивленно. Испуганно.
Женька скрипнула ведром. Хороший звук получился, правильный. И заметила, что не улыбается. Кажется, никто там, у Заи, не кричал. Люди собрались отметить старый Новый год. Им хорошо, им весело. Они и не думают бояться.
Женька клацнула зубами, надавила сапогом на снег. Снег скрипнул, но за окном было все то же – веселье. Они ее не замечали. Зая ее не боялась.
Женька попятилась. Все было странно и неправильно. Впрочем… завтра это выяснится.
Шла домой, слушала, как хрустит снег. Хрустел он знатно, с удовольствием, со смаком.
Глава 8
14 января
Утром Женька проснулась с четким планом. Пора начинать действовать. Первой будет Зая. Она единственная, на кого не подействовало проклятие. Она может помешать.
Женька выскочила из постели и помчалась на кухню. Так, быстро завтракать – и в школу!
Вместо мамы на кухне обнаружился папа. В руках у него был стакан с чем-то белым. Но не это привлекало папино внимание. Он озадаченно смотрел на холодильник.
– Не работает? – осторожно спросила Женька. От холодильника всего можно было ожидать.
– Работает, – как доказательство, папа поднял стакан. – Кстати, у вчерашнего парня всего лишь растяжение. Он плел что-то про потусторонние сущности и про то, что ты у нас теперь одержимая. Сначала я думал, что он головой стукнулся, но потом вспомнил, что ты у нас такая… легко увлекаешься. То была одержима Винкс, то бредила лошадками, а теперь пошла готика: вампиры, кладбища и привидения?
– Папа! Ты ничего не понимаешь! – вспылила Женька.
Ладно, день без завтрака прожить можно. Женька отправилась в школу. Пришла она туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вава о чем-то договаривается с Ритой. На ступеньках. А тут и Зая подошла. Они ее тоже позвали, стали шептаться. Вава все стучала по пакету в руках. Как будто у нее там была бомба. Выходить к ним Женька не стала. Спряталась за березкой, подглядывала. Пошебуршавшись, девчонки ушли.
Женька долго смотрела им вслед. Мрачно. Тяжело. Хоть бы споткнулись они, что ли! Но нет, ровным строем втянулись в школьную дверь. А тут еще народ набежал, смотреть стало не на кого, и Женька пошла в класс.
Ни Заи, ни Вавы не было. В классе сидела одна Рита.
Худая и долговязая, с черными короткими волосами – ее хорошо было видно в любой толпе. А в классе так подавно.
– Ну, как твой демон? – равнодушно спросила Рита, ноготком вычищая надписи на парте – со временем в ложбинках набилась грязь.
– Тебя ждет! – огрызнулась Женька. – Заходи сегодня.
Рита болезненно поморщилась:
– Нет уж… Что-то не хочется.
– Чего так? Сначала без спросу вваливаешься, а потом рожу воротишь?
Рита подняла глаза.
– Злая ты! – пробормотала она.
– Ты зато добрая!
– Мама считает, что это переходный возраст, а никакой не демон.
– Много понимает твоя мама!
Рита поджала губы и ничего не сказала.
– Кстати, где ты живешь? – спросила Женька. – Хотела к тебе вчера зайти, но не вспомнила адреса.
Рита прервала свое занятие:
– Зачем заходить? Не надо.
– Ко мне вваливаться можно, а к тебе нельзя?
Рита ответила не сразу. Молчала, обдумывая.
– А ты зачем ко мне хочешь?
– Убить хочу.
– А, – протянула Рита и снова стала чистить трещину.
Захотелось вывести Риту из себя:
– Как там Борюсик поживает?
Рита стрельнула глазами, прошептала:
– Нормально.
И пересела. Женька торжественно опустилась на ее место.
Парта перед ней была знатно расписана. Не одна параллель царапала и ковыряла столешницу. Много тяжелых учебных часов прокатилось над этой партой, много было пролито слез из-за оценок. Много трудолюбивых рук ковыряли тайные послания, которые тут же становились достоянием школы. Со временем царапки забились грязью. Эту-то грязь добрая Рита и вычищала, ожидая, когда придет Женька. Выбирала она не случайные слова. Специально или машинально, но она очистила слово «СМЕРТЬ». Кто-то, сидящий за этой партой, пожелал смерти таинственной Машке. Канувшая в Лету Машка то ли своей вредностью, то ли болтливостью, то ли зазнайством, но вызвала жгучую ненависть. И вот теперь эта ненависть продолжает жить и переходить из рук в руки. Ну, необязательно эта, конечно, какая-нибудь похожая.
Урок пролетел в безостановочном кипении – как же ее все раздражали, как же она всех ненавидела! Как же ей хотелось подойти и каждого – каждого! – стукнуть кулаком так, чтобы улыбка навсегда сбежала с их противных лиц.
Два русских, физкультура…
Женька шла в подвал, в раздевалку. Ступеньки приводили в холл, от него резко налево начинался коридор. По нему первый поворот – раздевалка мальчишек, второй, сильно дальше, – девчонок.
Женька спускалась в холл. Устало сползала гладкой подошвой кедов со ступеньки на ступеньку. Глубина подвала глушила звуки – здесь не были слышны голоса первого этажа. Зато что говорится за углом, в коридоре, слышно было очень хорошо.
