– Костя, Боря! – наконец прервал я их увлеченный разговор. – Вы больше не желаете со мной общаться? Я вас чем-то обидел?
– Да нет, – пожал плечами Костя. – Только о чем с тобой говорить?
Я постоял еще немного и вышел из квартиры, так ничего им и не рассказав. Было совершенно понятно, что они не станут меня слушать.
Спустился по лестнице, шагнул на протоптанную в снегу дорожку между клумбами. Возле дома светил фонарь, и в его лучах искрился снег. Было тихо. Неожиданно странный звук донесся до меня. Оглядевшись по сторонам, я увидел у угла дома невысокую темную фигурку. Это была Илона Скворцова, она стояла ко мне спиной и плакала.
– Илонка? – В два прыжка я оказался рядом, немного ее напугав. – Что случилось?
Она резко обернулась:
– Не твое дело!
– Может, и не мое, но мне сейчас самому впору плакать, – покачал головой я. И спросил сочувственно: – Небось из-за Кости?
– Ага, – всхлипнула Илона. – Я-то думала, что он… что я ему нравлюсь, а оказалось, он тоже бегает за этой дурой Караваевой!
Ей явно надо было кому-то выговориться, и, видимо, она сочла меня достойной кандидатурой. Что ж, я ее понимал.
– Ну, Караваеву дурой не назовешь, напротив, она стала слишком уж умной, – ответил я. – Это ребята ведут себя как идиоты. Но, думаю, это скоро пройдет…
– Не как идиоты, а самые настоящие идиоты! Я зашла сейчас к нему, а он… – глаза ее снова наполнились слезами, – он даже разговаривать со мной не захотел!
– Со мной тоже. Хотя я ничего плохого ему не сделал.
– Совсем чокнулись все с этой Машкой! И ладно бы с Машкой, а то ведь это не она, не она! – истошно закричала Илона. – Не она!
Я застыл как вкопанный. Илона повторяла слова девчонки из моего сна, который я не воспринял всерьез и уже почти забыл. В памяти сразу всплыли большие серые глаза и тонкая полупрозрачная рука на камне…
– Тише, тише, Илона! – Я прижал палец к губам. – Ты действительно считаешь, что Машка – на самом деле не Машка?
– Да! Понимаю, что звучит невероятно, но я могла бы это доказать. А он не стал меня слушать…
– Что ты знаешь, скажи!
Илона сразу перестала плакать и сузила глаза:
– Я ходила за ней, я видела… Можешь и ты увидеть, если подождешь еще немножко.
– Хорошо, я подожду, а что должно произойти?
– Увидишь. Я хочу, чтобы ты именно увидел, а то можешь не поверить ни словам, ни записи. Надеюсь, ты не влюблен в Караваеву?
– Я? Нет, конечно!
– Хорошо, что хоть тебя эта зараза обошла стороной, – вздохнула Илона.
Я ничего не ответил. Зная причину Машкиного преображения чуть лучше остальных, я легко уберегся от «заразы», но рассказывать об этом не спешил. Вместо этого спросил:
– Постой, о какой записи ты сейчас говорила?
– Да есть тут у меня одна запись на мобильнике. Потом покажу, сейчас уже некогда.
Двор дома, где жили Костя и Илона, был обнесен невысоким редким заборчиком, поставленным скорее для красоты, чем для защиты от непрошеных гостей. Широкая калитка всегда была распахнута, но посторонние здесь появлялись редко из-за уединенности: дом стоял в конце длинной улицы, на небольшом расстоянии от остальных домов, что называется, на отшибе. Илона подошла к калитке и осторожно выглянула наружу, в сторону улицы.
– Я ее случайно увидела, окно моей комнаты это позволяет.
– Кого увидела, Машку?
– Ну, если это можно назвать Машкой, то да, – упавшим голосом проговорила Илона и резко отпрянула.
Я втянул голову в плечи, подошел к калитке и на секунду выглянул.
По безлюдной улице вдоль заборов к нам приближалась одинокая фигурка, в темноте невозможно было разобрать подробности. Илона присела за заснеженным кустом у забора, я притаился рядом.
Еле слышная, но четкая и мерная поступь приближалась, затем поравнялась с нами. Я пригнулся, насколько это было возможно, но едва шаги стали отдаляться, поднял голову и выглянул.
Да, это была Машка. Я узнал ее клетчатое пальто и оригинальную красную шляпку, приобретенную на этой неделе.
– Куда она пошла? – шепотом спросил я Илону.
– Отсюда можно пройти только в парк, за которым шахтный двор, ты лучше меня это знаешь, – ответила та. В самом деле с моей стороны было глупым задавать такие вопросы.
– Но что ей там нужно?
Вместо ответа Илона встала и, поманив меня рукой, пошла куда-то за дом. Вся задняя часть двора заросла малинником и молодыми деревцами, и я увидел, что среди этих зарослей протоптана через сугробы узенькая дорожка. Илона уверенно двинулась по ней, я, недоумевая, следом.
– Сейчас увидишь! – прошептала она. – Только не шуми.
Малинник плавно перешел в старый парк, и дорожка запетляла между деревьями и кустарником. Любопытно, сколько раз мы с ребятами исследовали парк, но никаких дорожек, кроме основной, не встречали.
Неожиданно деревья перед нами расступились, и я увидел старый, битый временем кирпичный забор. Ага, теперь понятно, где мы находимся – мы подошли к шахтному двору, но не оттуда, откуда обычно, а немного с другой стороны. Невдалеке сохранились остатки деревянных ворот и заколоченная вахтерская будка возле них. А сразу за забором возвышалось знакомое здание конторы.
У забора лежали сугробы, но тропинка, по которой мы пришли, была протоптана как раз до пролома в заборе. Илона уверенно подошла туда, но в пролом лезть не стала, а поманила меня рукой. Я подошел и заглянул в дыру. Илона прижалась к забору, лишь одним глазом заглядывая в пролом, и я последовал ее примеру, став с другой стороны.
Несмотря на отсутствие фонарей, благодаря белому снегу двор был достаточно светел, чтобы я мог различить знакомую фигуру. Моя одноклассница и приятельница Машка Караваева стояла возле разбитого дверного проема в контору и смотрела внутрь. Мы с Илоной видели ее в профиль. Минуту она стояла и смотрела, а потом протянула вперед руки и застыла в таком положении. В первый момент я подумал, что мне мерещится – пальцы Машки слабо засветились в темноте – длинные тонкие пальцы с кроваво-красным лаком на ногтях. Между ладонями возникло слабое сияние – словно там был светящийся изнутри хрустальный шар. И в свете этого шара я увидел, как меняется лицо Машки. Круглое и румяное, с широкими скулами, оно вытянулось, стало белым и холеным, курносый носик тоже удлинился и приобрел аристократическую горбинку, а карие Машкины глаза изменили форму и стали бледно-голубыми…
Илона оказалась права. Это была не Машка. Это холеное, кукольной красоты взрослое лицо с надменным выражением я видел не так давно, но весь ужас заключался не в этом.
А в том, что из-под красной Машкиной шляпки теперь кокетливо вились короткие белокурые локоны, никогда мною в реальности не виденные, но такие знакомые…
