– Да никто. Со мной тогда Гешка был, он в соплю пьяный лежал. А Соколов уже ушел… на четвереньках.
– И больше этот человек не приходил?
– Не, он сказал, хотите подзаработать, вот вам бабла на год, но чтобы все по чести было. И оградка, и памятник. И чтобы за могилой следили. Я, говорит, буду приходить, проверять. Но я его больше не видел. А деньги мы с Лехой, напарником моим, поделили, вдвоем и ухаживаем.
– Хорошо, приступайте, – махнул Гуров рукой и отошел к Морозову: – Костя, сегодня же допроси всех рабочих, кто присутствовал в тот вечер, когда незнакомец приносил деньги и велел ухаживать за могилой. Вытряси из них все, начиная от внешности этого человека и кончая малейшими нюансами самого разговора. Не может быть, чтобы никто ничего не помнил.
Застучали лопаты по слежавшейся земле, металл скрежетал по изредка попадавшимся камням. Вот уже исчез просевший за несколько месяцев холмик на могиле. И чем глубже становилась ямка, тем больше нарастали физически ощущаемые напряжение и тревога. Какие бы обстоятельства ни заставляли вскрывать могилу человека, это всегда ощущается как нарушение покоя праха умершего, нарушение равновесия физического, эмоционального, нравственного. Сколько уже раз за свою жизнь Гурову приходилось присутствовать при эксгумации тел, и всегда он ощущал это. И всегда старался думать о необходимости, об ответственности перед живыми, о борьбе добра и зла в конечном итоге, в которой он участвовал. И все равно он очень не любил это мероприятие.
Рабочие уже спрыгнули в яму, которую пришлось выкапывать чуть шире, чем она была при захоронении. Они стояли по бокам от гроба и теперь не вонзали лопаты в землю, а скребли ими, очищая крышку. Вот уже послышались звуки, с которыми лопаты ударяются о прогнившую древесину. Заместитель директора кладбища сидел на корточках на краю ямы и давал рабочим советы. Оказалось, что он не впервые участвует во вскрытии могил и хорошо знает правила и особенности этого дела.
Крышку гроба удалось не повредить. С нее счистили остатки земли, и стало видно, что на древесине сохранились даже лохмотья красной материи, которой полгода назад был обит гроб. Это было хорошим признаком. Значит, грунт здесь сухой, и процесс гниения шел не так быстро. Рабочим разрешили вылезти и покурить. Они отошли в сторону и курили молча, глубокими затяжками, не глядя друг на друга. В воздухе повисла тяжелая тишина.
Наконец они вернулись и, тихо переговариваясь, взялись поднимать крышку. Гвозди уже не держали прогнившее дерево, и крышка поддалась легко. Ее приподняли и поставили у стенки ямы. Почерневший саван скрывал тело, но очерчивал контуры. Рабочим помогли выбраться, и в яму спустились эксперт-криминалист и судмедэксперт. Натянув тонкие перчатки, они осторожно стали приподнимать саван. Материя расползалась, и пришлось ее не столько поднимать, сколько скатывать в рулон.
Труп практически мумифицировался. Под истлевшей одеждой виднелись черно-коричневая кожа и серые кости. Лицевая часть черепа была обтянута кожей, но глаз уже не было, не было и губ, только провалы с обнажившимися костями и зубами. Нос выпирал одним большим хрящом, как клюв хищной птицы.
– Это не Горобец, – тихо сказал Гуров.
– Почему ты так думаешь? – спросил Крячко. – Волосы светлее? Так это бывает в процессе.
– Не только цвет волос. У Горобца они густые, лоб низкий, а у этого лоб высокий, и линия роста волос выше. Я бы даже сказал, что при жизни у него на темени намечалась лысина.
– Смотри, – кивнул на труп Крячко. – У Горобца была фикса? У этого возле клыка металлический вставной зуб.
– Проверим. Поехали, Станислав, теперь дело за экспертами в лаборатории. Но в результатах экспертизы я уверен. Это не Горобец. Жаль, что у нас нет возможности провести генетическую экспертизу, но, думаю, обойдемся и этими доказательствами. Нам с тобой важнее знать, что Горобец жив, а уж доказательства – дело второе, они для следователя нужны и для судьи. А нам нужно знать, кого ловить.
– И на что, – хмыкнул Крячко. – Теперь надо срочно садиться за связи Горобца, поднять все его контакты до последней посадки и возможные места появления после освобождения. Придется разыскивать того оперативника, на чьей территории жил Горобец. И того участкового сейчас на участке, скорее всего, уже нет. Всех придется искать и опрашивать.
– Интересное совпадение, Станислав, – хмуро заметил Гуров. – Те сотрудники полиции, которые нам в данный момент нужны по этому запутанному делу, уже не работают. Или, наоборот, там, где текучка кадров, где на работу в полицию приходят случайные люди, там для нас с тобой остаются запутанные дела. Закон причинно-следственной связи.
* * *
Капитан Морозов собрал троих рабочих кладбища в кабинете заместителя директора. Сашка, помогавший при эксгумации, чувствовал себя явно неуютно. Видимо, друзья по работе ему уже высказали все, что думают о нем самом и о его длинном языке, который привел к разговору с полицией о вскрытии могилы. И еще неизвестно, к чему все это приведет. Ясно одно, что к неприятностям.
Морозов внимательно приглядывался к сидевшей перед ним троице. Сашка и Леха – молодые парни, не так давно пришедшие из армии, ничего особенного не умевшие, зато им удалось найти работу, где платят хорошо и регулярно. Труд, правда, тяжелый, особенно зимой, когда земля смерзается моментально, даже если экскаватор и снимет верхний промерзший слой.
А вот третий, Гешка, как его назвал приятель, был взрослее их лет на пять-восемь. По нему было видно, что дружил он с зеленым змием и что его отсюда скоро турнут, если он перестанет выполнять нормы или прогуливать работу. Покойникам спешить некуда, а вот люди, которые пришли на похороны, ждать не могут. Им не скажешь, что рабочий в запое и приезжайте хоронить завтра. Кладбище должно работать как часы, как хорошо отлаженный конвейер. Если разобраться, оно и есть конвейер.
– Вот что, парни, – заговорил капитан, стараясь смотреть в глаза всем троим, – вся надежда на вас. Вы молодцы, что вспомнили тот случай и что рассказали нам. Вы даже не представляете, какое запутанное преступление мы можем с вашей помощью раскрыть. Ведь, если разобраться, что может полиция, уголовный розыск без людей, без окружающих? Ничего, потому что нам всегда помогают свидетели, которые что-то видели и слышали, люди, которые знали кого-то или помнили о чем-то важном, что нам может помочь в раскрытии преступления. Наша работа только в том, чтобы собрать все эти сведения, проанализировать, ну и… задержать преступника.
Лица троих рабочих немного повеселели и порозовели от удовольствия. Впрочем, порозовели они у двоих, потому что после вчерашней пьянки лицо Гешки было очень бледным, даже несколько землистым. Чтобы не расслаблять своих свидетелей, Морозов сразу начал задавать вопросы. Он очень хорошо знал одно из основных правил работы со свидетелями. Не надо подменять их истинные воспоминания своими предположениями, которые могут сформировать их ложную память. Надо только стимулировать процесс воспоминания. И Морозов ставил вопросы и так, и по-другому, заходил с разных сторон к одной и той же информации. Вплоть до того, кто как помнил, когда этот незнакомец пришел к ним в раздевалку и предложил деньги за могилу Горобца.
