– Так не пойдет, Санек, – остановил его Гуров. – А если ты и запасное колесо пробьешь? Вообще встанем. Давай-ка ты на шиномонтаж, я там на въезде где-то вроде видел.
– А вы?
– А я пройдусь по нашему адресу. Пока ты чинишься, поговорю с соседями, расспрошу.
– Не хочется мне вас одного отпускать, – пробормотал Артемьев.
– Ничего опасного сегодня не предвидится, Саша. Мы приехали просто расспросить соседей, и не более. Давай-ка займись колесом, а то время идет.
– Хорошо, Лев Иванович. Я сейчас подкачаю, может, на этом доеду до шиномонтажа, в целях экономии времени.
Гуров кивнул и двинулся вдоль улицы. Поселок был старый, но та его часть, которая выходила к междугородней трассе, разрослась, видимо, за последние два десятилетия. Здесь стояли новые дома, богатые коттеджи. Здесь не было ни одной ветхой избушки или просто деревянного дома, обложенного кирпичом. А вот в конце улицы, которая спускалась к небольшой речушке, заросшей камышом, стояли дома уже попроще.
Дойдя до спуска, Лев понял, что ошибся в расчетах. Улочка заворачивала и спускалась в низинку. И теперь перед его глазами встало прошлое этого поселка. Его деревенская часть, какой она была десятки лет назад. Вон и покосившиеся почерневшие заборчики, ведра и тряпки на них, ветхие сарайчики на хозяйственных дворах за домами. Да и сами дома были простыми, с пристроенными верандами. Крыши, крытые шифером, на некоторых домах от старости позеленели. А асфальт здесь был только на чудом сохранившейся центральной улице. Между домами извивались и тянулись утоптанные переулки, густо заросшие ближе к заборам травой. Как в детство попал, подумал Лев и двинулся вниз по улице.
Здесь было пустынно, даже собаки не лаяли. Кошки вон есть, а собак не видно. Их кормить надо, они мышей ловить не умеют. И детей в эту часть поселка на лето не привозят. Одинокие тут старики остались, умирающая часть поселка. Поэтому и дом бабушки Горобца не продан. Никто не стал покупать. Обитателям этой части не по карману, да и необходимости нет, а богатым городским в этой части покупать не престижно. А когда-то тут, видимо, бурлила жизнь, вон за поселком остатки каких-то каменных строений, может, мельница на этой реке стояла, а может, рыбу разводили. А сейчас обмелела речушка, заросла вся. Наверное, и раки даже не водятся.
По сохранившимся номерам на стенах домов, а кое-где просто написанным краской, Гуров нашел нужный адрес. Ну, вот и он, осматривая осевший от времени в землю неказистый дом, подумал сыщик. Гляди-ка, и стекла не побили. Паутина, пыль, двор весь зарос неопрятной травой, только тропинка, когда-то выложенная округлыми окатышами, еще хранила видимость порядка.
Лев покрутил головой, пытаясь увидеть хоть одного человека вокруг. Но соседние дома тоже как будто вымерли. Он пошел вдоль дома, заглядывая во двор сквозь ветви разросшейся сливы. За домом оказался наполовину разобранный сарай. Наверное, кто-то выбирал доски на дрова или для строительства другого такого же сарая. И было это не вчера, а месяцы назад, потому что сарай выглядел каким-то однородно почерневшим, как гнилой зуб во рту. Никого тут нет и не было несколько месяцев.
Наконец Гурову удалось найти старуху на задах соседнего дома. Согнувшись, она полола картошку, держа свою тяпку за черенок почти у самого основания.
– Здравствуйте, бабушка! – громко поздоровался Лев.
– Чего тебе? – неприязненно спросила старуха, оперевшись о тяпку и с трудом выпрямляя спину.
– Я хотел вас расспросить про вашу соседку Аглаю Николаевну.
– А чего про нее расспрашивать? Померла она полгода назад. А ты ей родственник, что ли? Не Сергей ли?
– Нет, я не Сергей. А что, он появлялся тут, навещал бабушку?
– Никто ее не навещал. Так по-соседски и похоронили Аглаю. Вон Иван Кузьмич получил на нее пособие, да мы, кто сколько мог, сложились. И закопали… царствие ей небесное, – перекрестилась старуха.
– И потом он не приезжал? Не интересовался, где похоронили?
– Кто, внук, что ли? Так если дочери не нужна, то внуку и подавно.
– Дочь умерла несколько лет назад, – вздохнул Гуров. – А Сергей пропал.
– Говорят, сидит он. Посадили его то ли за убийство, то ли за воровство. Разное люди болтают. А ты-то кто сам будешь? Не на дом ли Аглаи прицелился?
– Нет, бабушка, я из полиции, – ответил Гуров.
– А чего полиции до Аглаи? – нахмурилась старуха и, перехватив тяпку, перешла на следующий ряд картофельных кустов. – Или Сережку ищете? Опять натворил чего? Аглая все плакала, переживала за него, непутевого. Любила она его, ведь мальчонкой часто приезжал, на все лето, бывало. На речку с пацанами бегали, рыбу ловили, раков все на берегу варили. Что с парнем жизнь сделала… – И, промокнув уголком грязного платка глаза, старуха снова взялась полоть картошку, сгибаясь все ниже и ниже к грядкам.
Гуров постоял немного и, поняв, что здесь он больше ничего не узнает, пошел назад. Надо обойти соседние дома, ведь соседи многое видят, слышат, они ходят мимо, на соседний дом выходят их окна, слышны разговоры. Размышляя, он снова вышел к забору дома Аглаи Николаевны и вдруг увидел большую дыру в деревянном заборе. Дыра из переулка, одна доска держится только на верхнем гвозде, второй доски нет совсем. Если отодвинуть доску, то взрослый человек вполне пролезет.
Лев остановился и осмотрелся по сторонам. Зачем кому-то проделывать дыру в заборе, чтобы проникнуть во двор заброшенного дома? Заходи в любом месте, даже через калитку, которая наполовину открыта. Значит, только для того, чтобы никто не видел, как ты проникаешь туда. Зачем туда проникать? Бомжам негде было переночевать? Откуда здесь бомжи? Им здесь есть нечего, им вольготнее всего в большом городе. Хулиганы-мальчишки? Играть в свои игры? Так нет тут мальчишек. Правда, доска могла быть выломана еще несколько лет назад, когда была жива бабушка Горобца.
Гуров присел перед дырой на корточки и стал рассматривать доски. Э, нет, оторванная доска оставила после себя вполне отчетливый след. Древесина стареет на открытом воздухе без обработки и покрытия. Старая древесина портится быстрее, доски начинают превращаться в труху, верхний слой сдирается даже ногтем, и плотной древесина остается только глубже. А там, где доска была прижата гвоздем к поперечине, разрушение шло слабее. Видимо, выломали доску, чтобы стык открыть. Нет, след свежий, как тут ни рассуждай.
Причин тому, что выломана доска, может быть десятки, вздохнул про себя Гуров и сунул руку под пиджак, доставая пистолет. Самая последняя из причин – это сделал сам Горобец на днях, чтобы попасть в бабкин дом. Непонятно зачем, непонятно, почему тайком. Хотя тайком, потому что его ищут, а вот зачем? Что я делаю, спросил сам себя Лев и пролез в дыру.
Трава под ногами в этой части двора была густая, и следов ног на ней не оставалось. Нагибаясь и проходя под низкими ветками деревьев, обходя запущенные кусты крыжовника, Гуров вышел к дому в той его части, где был так называемый глухой фасад. Веранда справа, а дальше сени и дверь в сам дом. Окна выходят на улицу, и еще одно окно он видел слева с торца. Вот и все.
