Зарница мышью метнулась вглубь и, не думая, что творит, обхватила руками Радегаста за плечи, закрывая собой. Ибо в краткий миг, что видела она погоню, показалось ей, что кони и всадники головами возвышались над деревьями.
Третья молния озарила вход в нору и конское копыто, впечатавшееся в землю у самой черты…
…А где-то там, прикрываясь непогодой, осторожно подняли якоря, бесшумно опустили на воду весла, и один за другим не спеша двинулись вперед драккары викингов.
Утро пробудило пересвистом птиц и звонким перезвоном падающих с листьев капель росы. Привыкшая вскакивать с рассветом, Зарница продрала глаза и ругнула себя за то, что проспала. Но прежде чем она успела вскочить и ринуться бежать, странная ночь напомнила о себе.
Девушка уснула сидя, привалившись к теплому боку молодого поджарого волка, что свернулся калачиком на голой земле в тесной норе. С другого бока к нему прижимался отрок в добротно сшитой и украшенной заговорным шитьем одеже. Он по-детски подтянул колени к животу и причмокивал губами во сне. Лицо его сейчас казалось безмятежным и нежным, как у всех детей, и стоило большого труда поверить, что за ним вчера гнались…
Припомнив ночные видения, Зарница на четвереньках выбралась наружу — да так и застыла, выпучив глаза. Ее черта-оберег наполовину стерлась, как проведенная много дней назад, а снаружи, у самой границы, в землю глубоко впечатались конские копыта — тут топтались две или три лошади. Трава на склонах по бокам не была порушена — лошадь словно спустилась с неба и потом снова взмыла ввысь, как птица.
Пока Зарница раздумывала, отрок и волк выбрались наружу. Вчерашний парнишка потянулся, сладко зевнул и улыбнулся девушке, прижимая руки к груди:
— Благодарствую, красна девица! За добро, за ласку, за дело великое! Ты жизнь нам спасла нынче ночью.
Зарница поднялась, отряхивая с ладоней и штанов листву. Указала глазами на конские следы:
— Кто они такие и почто гонялись за вами? Ежели духи или боги небесные…
Она осеклась, потому что Радегаст виновато потупился, а молодой волк полез ему носом под руку, ласкаясь.
— То я раньше тебе поведать должен был, — молвил отрок. — Не за мной — за ним более охота шла… Он ведь не ведаешь кто — самого Лунного Волка Фенрира внук!.. Далеко отсюда, в землях, тебе неведомых, жил он с родом своим. То брат мой молочный — матушка меня волкам на прокорм отдавала, они меня как родного воспитали, порой жизнью ради спасения моего рисковали, а теперь я долг отдаю… Дикая Охота, с коей сам Один-Ас выезжает, за родом его охотится. Мать его убили, отца тож… Он один остался. И его бы сгубили, каб не ты!.. От всех Светлых богов тебе за то поклон!
Он на самом деле отступил и поклонился чинно и с достоинством. Зарница стояла ни жива ни мертва. Она все еще не верила, с чем столкнула ее судьба. Наконец не выдержала душевной муки.
— Поведай, Радегаст, кто ты? — вырвалось у нее.
Отрок взмахнул длинными ресницами.
— Как и ты — Даждьбогов внук, — тихо ответил он. Но сказал это так, что Зарница поняла — перед нею стоял действительно внук пресветлого Даждьбога, Солнышка ясного. От осознания этого невольно закружилась голова. Захотелось склониться перед юным Божичем и сдерживало одно — память о том, что этой ночью спали они вместе, бок о бок, как простые люди.
Радегаст почуял ее смущение — по-мальчишески улыбнулся, протянул руку:
— Как звать тебя, поляница?
— Зарницей, — почему-то смутившись, ответила она.
— Зареница, — по-своему повторил отрок. — Благодарствую, Зареница. И прощай!
Он кивком подозвал волка, потрепал его по загривку. Зверь завилял хвостом, норовя лизнуть друга в щеку.
— Да ты что же, уходишь уже? — ахнула девушка. — Куда ж ты пойдешь?
Она запнулась, запоздало вспомнив, с кем говорит. Радегаст сверкнул на нее синими светлыми глазами:
— Здесь всюду мой дом… До темна обернусь.
— А то пойдем к нам на заставу.
Отрок взглянул на своего спутника и кивнул.
До заставы отсюда по роще было не так уж много ходу. Зарница широким по-мужски шагом шагала чуть впереди, судорожно тиская ратовище прихваченного копья. С той поры, как вспомнила про заставу, ее неотвязно преследовала мысль о воеводе. Что скажет Ждан Хорошич на ее самовольную отлучку? Добро, что ничего за ночь не приключилось, а ежели б на чужой земле дружина заночевала? Еще потешаться будут, девкой трусливой задразнят, а то и вовсе воинского пояса лишат! От этой мысли Зарнице становилось не по себе. Коль случится такое, куда она денется? Дома уж за три-то года все позабыли, какова она на лик-то! Не признают!
Роща стояла на холме, сбегая по склонам к Каменке. На противоположном берегу у брода стоял их поселок, а застава чуть ниже по течению. Капище с землянкой ведуна находилось как раз посередине между ними, и Зарница должна была выйти сперва к нему, а там уж свернуть — налево к поселку или направо к заставе.
Деревья раздались, впереди посветлело — и тут Радегаст весь подобрался и тронул девушку за локоть:
— Слышишь?
Зарница остановилась, прислушиваясь, и ноги ее приросли к земле. Там, впереди, со стороны Каменки, слышался шум.
Кричали люди — страшно, в рев; ржали кони, визжали женщины, а надо всем этим рос и высился разноголосый стук мечей и топоров о дерево, перемешанный с топотом и треском огня, — знакомый шум боя.
Зарница и Радегаст переглянулись.
— Это на заставе, — одними губами прошептала девушка и опрометью сорвалась с места.
Не чуя под собой ног, она вылетела из рощи, промчалась берегом Каменки, ныряя в кусты, чтоб ее не приметили до поры, выскочила на склон крутого невского берега и еле нашла силы остановиться, разлетевшись.
Заставы больше не было. Нет, еще стояли стены детинца, еще высилась над воротами сторожевая башня, еще виднелись внутри крытые дранкой и землей кровли, но их уже пожирал с веселым хрустом и треском огонь. Башня была охвачена пламенем целиком и кренилась набок, как подрубленное дерево. За ползущим дымом — ветер с ночи не думал стихать, и сизые клубы волнами катилась от пожарища как раз навстречу полянице — было еще видно, как последние защитники заставы сражаются на стенах. Сражаются с отчаянием и мужеством смертников, потому что ворота давно рухнули и викинги — викинги! — устремились в пролом.
В том, что это были именно урмане, сомневаться не приходилось — три драккара застыли на отмели, гордо выгнув носы с насаженными на них звериными мордами. На них оставалось совсем мало народа — высадка на берег была удачной, нападения врагов ждать было неоткуда.
Зарница выронила копье, с которым не расставалась с ночи, рванула себя за волосы:
— Эх, и зачем я только…
Сзади послышалось тяжкое дыхание бегущего зверя. Девушка круто развернулась Радегасту навстречу, нашаривая черен меча. Отрок только что сполз со спины волка и отступил. Если бы он не появился нежданно-негаданно из темноты, не попросил помощи, не заставил с собой идти, защищая его от погони, она бы успела заметить чужие корабли, которые подошли, верно пользуясь непогодой, ударила в чугунное било, подняла тревогу и заставу не взяли бы так легко. Они бы успели послать гонцов в поселок, и люди укрылись бы в лесных похоронках, отсиделись бы, пережидая беду…
