— Это граница владений Лесных Всадников, — объявил он. — Эти земли принадлежат им, и никто не имеет права ступать на эту дорогу, будь то конный или пеший. Нам лучше повернуть назад!
— Туда? — Я кивнул себе за спину. — Откуда мы только что приехали?
Я имел в виду тропу со следами копыт, но Ворон кивнул:
— Помнишь развилку? — и первым тронулся в ту сторону.
Когда мы проезжали через курган, я снова обратил внимание на заросшие травой остатки вала. Ворон заметил мое любопытство — оказывается, так выглядят брошенные поселения лесовиков. Они большую часть года кочуют, оставив женщин, стариков и малых детей в таких поселениях. Только зимой воины живут вместе с семьями, охотятся и ждут весны. Едва потеплеет, воины уезжают, а женщины остаются возделывать скудные пашни и растить детей. В такие поры в поселениях остаются из мужчин лишь старые, калеки и больные. Рабов у них нет — пленных либо убивают во славу духов предков, либо оставляют жить наравне с собой. Но чужаков, пришедших без спросу и с оружием, ждет только смерть.
Доехав до развилки, мы свернули на вторую тропу и поехали по ней. Через несколько верст наши лошади, выдержавшие долгую скачку, стали тяжело дышать и спотыкаться, а потому мы остановились на заросшей бурьяном прогалине. Земля здесь была неровная, вся покрыта какими-то кочками. В середине прогалины обнаружился толстый пень — спил какого-то огромного дуба.
Привязав лошадей к кустам, мы наломали сушняка и разожгли костер у самого пня, благо под деревьями начали сгущаться тени — кончался еще один день.
Именно темнота и усталость помешали нам разглядеть, что бока пня и самый спил его были испещрены вырезанными знаками, в которых застыла присохшая кровь. Пока мы сидели на пне, смотрели на огонь и отдыхали.
Внезапно тишину прорезал далекий вой волков. Привязанные кони рванулись с привязи и заржали. Мы вскочили, хватаясь за оружие.
— Это они, — прошептал Ворон, — Лесные Всадники… Они шли по нашим следам!
Бросив все, он кинулся к седлу, пытаясь оседлать пляшущего на месте и храпящего коня. Волки — судя по вою, это была большая стая — охватывали нас полукругом, постепенно приближаясь. Не став тратить силы на усмирение лошадей, мы оставили непогашенный костер и бросились бежать через лес.
— Есть надежда, — выдохнул на бегу Ворон. — Лесные Всадники могут польститься на лошадей и припасы. Они оставят нас в покое…
Но его предсказанию не суждено было сбыться. Разноголосый вой докатился до нашей поляны. Послышался истошный визг одной из наших лошадей, но он быстро оборвался. Утих и вой, сменившись подобострастным тявканьем, — к волкам подоспели их хозяева. Некоторое время за нашими спинами стояла тишина, но потом вой зазвучал с новой силой — стая пошла по нашим следам.
Казалось, уже можно было услышать тяжелое дыхание зверей.
Дорога пошла вверх — мы поднимались по склону, который постепенно становился все круче. Налегке, с одним только оружием, подниматься было легко, но мы не учли, что по нашему следу идут не пешие, а всадники, которых сопровождают волки. Их переливистый вой был слышен сперва позади, но потом звери поравнялись с нами. Невидимые в зарослях, они держались вровень, словно состязались с нами в беге. Не обменявшись ни словом, мы с Вороном понимали, что победит тот, кто первым достигнет вершины склона.
Но первыми туда поспели лесовики.
Впереди чуть развиднелось, и мы выбежали на небольшую прогалину одновременно с несколькими всадниками. Можно было свернуть с дороги и укрыться в чаще, где коням не развернуться, но отступать было поздно. Нам нужны были лошади, и мы намеревались их добыть.
Нашим противникам здесь и правда было трудно — на вершине холма валялось несколько поваленных бурей деревьев. Перепутавшись ветвями, они лежали естественной преградой для лошадей. Мы с Вороном даже приостановились, подпуская лесовиков ближе.
Потом мы напали. Лесные Всадники до того не ожидали нападения двоих пешцев на четверых конных, что спохватились слишком поздно. Двое первых были сбиты с седел и заколоты мечами. Их товарищи попробовали было атаковать, но я недаром был викингом, да и мой наставник тоже не зря прожил жизнь. Уворачиваясь от конских копыт и зубов, мы все-таки повалили и этих врагов, после чего кинулись к лошадям.
Ворон первым вскочил в седло добытого коня, а я чуть задержался, добивая смертельно раненного, — от косого удара Меча Локи у него вывалились кишки. Я милосердно снес ему голову — и этой мгновенной заминки мне хватило, чтобы спастись.
Ибо засада, пожертвовав своей жизнью, все же задержала нас до подхода основных сил. В воздухе свистнули стрелы, и я заметил, как Ворон, уже натягивавший повод плохо слушающегося коня, вдруг схватился левой рукой за правое плечо и медленно сполз наземь. Пробив кожаный доспех с нашитыми на него железными пластинками, ловко войдя между двумя соседними чешуйками, в его плече глубоко засели две стрелы. Еще несколько пролетело так близко от меня, что мне стало страшно.
— Уезжай, спасайся! — крикнул мне Ворон, приподнимаясь на колено, но я, отпустив своего коня, бросился к нему, помогая удержать равновесие. Он сердито оттолкнул меня. — Если мне суждено умереть, то я, по крайней мере, не возьму тебя с собой! — сверкнул он глазами. — Ты молод и должен жить! У тебя Меч Локи, он нужен богам! Спасай Меч!
— Локи нужен богам, а мне нужен ты! — возразил я. — Ты еще жив, и я покажу этим лесовикам, чего стоят настоящие викинги!
У Ворона был с собой лук — хороший пластинчатый лук, вывезенный из Гардарики, купленный им на торгу в городе Ладоге в то давнее посещение, когда он разжег усобицу между сыновьями тамошнего князя. В память о поездке на родину мой наставник не расставался с оружием. Только он и мог его натянуть, но сейчас ярость придала мне силы. Вложив стрелу, я пустил ее наугад, метя в самые заросли на краю прогалины, и с радостью услышал шум падения тела.
— Ты убил себя, — убежденно покачал головой Ворон. — Теперь они не пощадят нас!
Всадники не торопились выходить из спасительных зарослей, пережидая, и мы, воспользовавшись заминкой, отползли в сторону, укрывшись за поваленными деревьями. Преграда не бог весть какая, но все же защищала от стрел.
Сев на землю, Ворон устроил на коленях бесчувственную правую руку.
— Распори на мне рубаху и доспех, быстро, — приказал он. — И вырежи стрелы. Потом перетянешь рану жгутом — оторви рукав.
Я опустился перед ним на колени, доставая нож. Викинги в походах сами лечили раны, и я знал, что надо делать. Сперва Ворон по привычке пробовал давать мне указания, но, убедившись, что я действую без ошибок и быстро, он замолчал и только кусал губы, пережидая боль.
— Огня, жаль, не добыть — прижечь рану. — Это были его единственные слова.
Покончив с этим делом, я осторожно выглянул из-за ствола. Стена леса чуть шевелилась — то ли от ветра, то ли от движения лесовиков, но их самих я не видел. Метать стрелы в призраки, просто так, не хотелось. Я с тоской подумал, что уже поздний вечер, скоро спустится ночь, и тогда…
